Ледяное сердце.
Дежурный врач, чьё тело ныло от бесконечной двенадцатичасовой смены, наполненной человеческим страданием и болью, с глухим стуном облокотился о холодный подоконник и устало, почти машинально, потянулся, чувствуя, как хрустят позвонки. Он сделал последний глоток остывшего до неприличия кофе и подошёл к широкому, слегка запотевшему окну. За его стеклом, в тёмном вечернем небе, illuminated тусклыми фонарями, крупными, пушистыми хлопьями медленно и величественно падал первый снег, укутывая грязный асфальт и голые ветки деревьев в чистый, девственный саван. Доктор с нервным, срывающимся движением закурил дешёвую сигарету, сделав первую глубокую затяжку, и обернулся к молчаливому медбрату, который перекладывал с места на место стерильные бинты:
— Ну и что нам, собственно, делать-то будем с этой? Она уже совершенно ледяная, буквально не подаёт никаких признаков жизни, какой толк-то возиться с трупом? Все признаки биологической смерти, как говорится, налицо. Морг уже ждёт, они там сегодня, кстати, не особо загружены работой.
Артём, молодой, но уже успевший повидать многое медбрат, молча, с каменным лицом подошёл к каталке, на которой лежало неподвижное, бледное тело молодой женщины, и с профессиональной автоматичностью проверил пульс на запястье. Он действительно не прощупывался, казалось, жизнь давно покинула это хрупкое тело, но вдруг его взгляд упал на лицо, и ему показалось, что длинные, мокрые ресницы женщины едва заметно, почти призрачно подрагивали. Он, затаив дыхание, отбросил со её лба и щёк прядь спутанных, мокрых от снега и воды тёмных волос и на мгновение застыл — измождённое, осунувшееся лицо почему-то показалось ему до боли знакомым, будто из другого измерения, из далёкого, беззаботного прошлого.
«Анна?» — пронеслось у него в голове, как электрический разряд, но он тут же, с усилием отмахнулся от этой абсурдной, невозможной мысли. У той, настоящей Анны, всегда было ухоженное, округлое, милое личико с очаровательными, глубокими ямочками на щеках, которые забавно углублялись каждый раз, когда она заливисто смеялась или просто улыбалась своей солнечной улыбкой. А перед ним сейчас лежала измождённая, худая до синевы, грязная бродяжка совершенно неопределённого возраста, одетая в лохмотья.
Пока Артём стоял в оцепенении у каталки, пытаясь совладать с нахлынувшими воспоминаниями, дежурный врач, Дмитрий Валентинович, уже успел вызвать по внутреннему телефону санитаров из патологоанатомического отделения. Те, люди в тёмно-синих халатах, с бесстрастными, привыкшими ко всему лицами, быстро и без лишних слов перегрузили безжизненное, неподвижное тело на свою специальную, металлическую каталку, накрыли его стандартной казённой простынёгустого серого цвета и без эмоций покатили её по длинному, ярко освещённому коридору в сторону лифта. Доктор, удовлетворённо докурив свою сигарету, уже хотел было выйти из приёмного покоя и наконец-то прилечь отдохнуть, как вдруг его взгляд упал на стол, и он заметил, что забыл отдать санитарам стандартный картонный файл с паспортом и всеми сопроводительными документами несчастной утопленницы. Санитары уже загрузились в медленно движущийся лифт и начали спускаться на подвальный этаж, где располагалось морг.
— Артём, — окликнул он молодого человека, — послушай, у этой бедолаги документы остались тут, на столе. Сбегай, будь друг, отнеси их прямо в морг, передашь в регистратуру, а потом уже свободен, можешь идти и покемарить немного, если силы остались, — сказал он, широко и беззвучно зевая, демонстрируя всю глубину своей усталости.
Артём молча взял предложенные листы, и, чтобы не тратить время на ожидание медлительного лифта, решительно направился к лестнице, ведущей вниз. На бетонной площадке между этажами ярко, почти слепяще горела одна-единственная лампочка без абажура, и её резкий свет упал на верхнюю строку сопроводительного листа, где чётким, казённым почерком были внесены данные погибшей пациентки: Саар Анна Геннадьевна, 17 марта 1994 года рождения. Внутри прозрачного файла лежал влажный, разбухший от воды паспорт, где уцелела и была читаема только заламинированная страница с основными данными и старой фотографией. Все остальные штампы о прописке и прочих жизненных событиях были безвозвратно размыты водой, превратившись в синие и фиолетовые разводы.
У Артёма вдруг задрожали руки, а в груди что-то холодное и тяжелое сжалось в комок. Артём и Анна родились в одном и том же году и даже в одном и том же месяце. Она была старше него всего на несколько дней. Они с самого детства жили в соседних квартирах в одном панельном доме и ходили в одну группу детского сада. Мальчик и девочка с самого раннего, неосознанного детства были абсолютно уверены, что приходятся друг другу самыми настоящими родственниками, почти братом и сестрой.
Анна очень удивилась и даже расстроилась, когда в их квартире внезапно появился маленький, крикливый малыш Тёма, и ей торжественно объявили, что это её родной брат.
— Какой ещё брат? — искренне
Читать далее...
