В заметках Николая Гумилева о русской поэзии находим вот такую характеристику поэзии Зинаиды Гиппиус: «Стихи ее, часто написанные без красок, образов и подвижного ритма, напоминают больную жемчужину».
Очень образно. А мы вспомним вполне себе красочное и ритмичное стихотворение Зинаиды Николаевны про падающий снег, написанное в 1897 году. Зима все-таки:
Μы чаcтo нe замeчаeм cигналы opганизма, cпиcывая уcталocть и гoлoвныe бoли на cтpecc. Ηo пpичина плoхoгo cамoчувcтвия мoжeт быть глубжe. Вoт 14 cимптoмoв, кoтopыe гoвopят o нeхваткe витамина B12.
Пepнициoзная анeмия
Жeнщины, cтpадающиe гoлoвoкpужeниями, чаcтo имeют низкий уpoвeнь витамина B12. Этoт витамин влияeт на миeлинoвую oбoлoчку нepвoв, и eгo дeфицит мoжeт пpивecти к пoвpeждeнию нepвoв, чтo вызываeт гoлoвoкpужeния и пoтepю кoopдинации.
Пpoблeмы c нoгтями и вoлocами
Лoмкиe, тoнкиe и peдкиe вoлocы, а такжe иcтoнчённыe и cлoящиecя нoгти мoгут быть пpизнаками нeдocтатка витамина B12.
Μышeчная cлабocть
Ηeхватка цианoкoбаламина влияeт на нepвную cиcтeму, вызывая нe только общую уcталоcть, но и мышечную cлабоcть.
Одышка
Анемия, вызванная дефицитом витамина B12, может пpивеcти к одышке. Ηедоcтаток гемоглобина затpудняет доcтавку киcлоpода к тканям, заcтавляя лёгкие pаботать интенcивнее.
Πpоблемы cо зpением
Β тяжёлых cлучаях дефицита витамина B12 могут возникнуть пpоблемы cо зpением, такие как двоение, pазмытоcть, мелькание «мушек» пеpед глазами и даже вpеменная cлепота.
Πоcтоянная уcталоcть
Ηе хватает гемоглобина — не хватает киcлоpода. Это пpиводит к поcтоянной уcталоcти, даже еcли вы хоpошо выcпалиcь.
Бледноcть кожи
Бледная кожа и cиняки могут быть cвязаны c нехваткой витамина B12. Он учаcтвует в кpоветвоpении, и его недоcтаток может пpивеcти к pазpушению кpовяных телец и выcвобождению билиpубина, котоpый пpидаёт коже желтоватый оттенок.
Чувcтво пoкалывания и oнeмeния
Один из нeприятных cимптoмoв B12-дeфицитнoй анeмии — oнeмeниe кoнeчнocтeй, пoкалываниe и cудoрoги. Этo cвязанo c пoражeниeм нeрвных oбoлoчeк и нeхваткoй киcлoрoда.
Прoблeмы c памятью
Εcли вы забываeтe имeна cтарых друзeй или кладётe ключи в хoлoдильник вмecтo cумoчки,
Роджер Меррифилд (Roger Merrifield) создал красивую серию фотопейзажей с названием «Путешествуя по Шотландии, осень». В этом путешествии Роджер Меррифилд снимал отражения на местных озерах. Вдохновляла фотографа гладкая поверхность воды, которая прекрасно отражала пейзажи, создавая иллюзию параллельного мира.
Гленко-Лохан, Шотландия
Чтобы создать эти фотопейзажи Roger Merrifield потребовалось немало терпения, ведь подходящие погодные условия без туманов, дождей и сильных ветров в этих краях бывают редко Читать далее
ОСЕННИЕ ЛИСТЬЯ
Осенние листья кружат и кружат в саду
Меж яблонь ветвистых я рядом с тобой
иду.
И счастлив лишь тот, чье сердве поет
Кто рядом с любимым идет.
Заря в небе алая, заречная даль ясна
И осень прекрасна, когда на душе весна.
Деревьям цвести, нам рядом итти,
Весенний рассвет впереди.
Пусть годы проходят,
Живет на земле любовь
И там, где расстались мы,
Встретимся вновь и вновь.
Пусть годы летят
и листья шумят,
Но светится юности взгляд.
Чем старше возраст, тем чаще мы вспоминаем молодость и истории прошлого... А когдa уже перевалило за 60, думaется и о конце жизненного пути тоже... Последние мои годы жизни тесно связаны с церковью, с верой. А вместе с этим приходят на ум ситуации прошлого,когда жизнь моя подвергалась реальной опасности, и меня могло бы уже давно НЕ БЫТЬ. Но БОГ милостив,он спасал меня не раз; именно поэтому я с благодарностью отмечаю тот факт, что до сих пор живу,дышу, наслаждаюсь земными благами. Одна из таких историй почему-то вертится в мозгу последних 2 недели... Наверное, надо законспектировать; тогда отпустит.
Было это или в 1988-м, или в 1989-м? Я к тому времени была уже замужней молодой женщиной, был у меня маленький сын. Образование тоже уже было укомплектовано, и я работала в школе учителем музыки. Но студенческая дружба нашего курса, продолжалась ещё много лет подряд.Нас подобралось 5 пар (именно: 5 девушек и 5 парней).И вот таким составом мы постоянно проводили время вместе:ездили агитбригадой по колхозам, давая концерты; ездили отдыхать вместе на Чёрное море, и так далее.
В тот год мы решили поехать туристами-дикарями в горы Иссык-Куля, в Киргизию. Соответственно, собрали палатки, рюкзаки,взяли карту и всё необходимое. При подъёме в горы,нам были обрисованы зоны, где туристам разрешалось останавливаться и ставить палатки. Зоны были обширными,природа-девственная и дремучая; порой даже дух захватывало... И вот мы выбрали себе такую зону, на удалении 22-х км. от ближайшего посёлка. Всего был рассчёт провести там 5 ночей.
В июне того года он гостил у нас в имении — всегда считался у нас своим человеком: покойный отец его был другом и соседом моего отца. Пятнадцатого июня убили в Сараеве Фердинанда. Утром шестнадцатого привезли с почты газеты. Отец вышел из кабинета с московской вечерней газетой в руках в столовую, где он, мама и я еще сидели за чайным столом, и сказал:
— Ну, друзья мои, война! В Сараеве убит австрийский кронпринц. Это война!
На Петров день к нам съехалось много народу, — были именины отца, — и за обедом он был объявлен моим женихом. Но девятнадцатого июля Германия объявила России войну...
В сентябре он приехал к нам всего на сутки — проститься перед отъездом на фронт (все тогда думали, что война кончится скоро, и свадьба наша была отложена до весны). И вот настал наш прощальный вечер. После ужина подали, по обыкновению, самовар, и, посмотрев на запотевшие от его пара окна, отец сказал:
— Удивительно ранняя и холодная осень!
Мы в тот вечер сидели тихо, лишь изредка обменивались незначительными словами, преувеличенно спокойными, скрывая свои тайные мысли и чувства. С притворной простотой сказал отец и про осень. Я подошла к балконной двери и протерла стекло платком: в саду, на черном небе, ярко и остро сверкали чистые ледяные звезды. Отец курил, откинувшись в кресло, рассеянно глядя на висевшую над столом жаркую лампу, мама, в очках, старательно зашивала под ее светом маленький шелковый мешочек, — мы знали какой, — и это было трогательно и жутко. Отец спросил:
— Так ты все-таки хочешь ехать утром, а не после завтрака?
— Да, если позволите, утром, — ответил он. — Очень грустно, но я еще не совсем распорядился по дому.
Отец легонько вздохнул:
— Ну, как хочешь, душа моя. Только в этом случае нам с мамой пора спать, мы непременно хотим проводить тебя завтра...
Мама встала и перекрестила своего будущего сына, он склонился к ее руке, потом к руке отца. Оставшись одни, мы еще немного побыли в столовой, — я вздумала раскладывать пасьянс, — он молча ходил из угла в угол, потом спросил:
— Хочешь, пройдемся немного?
На душе у меня делалось все тяжелее, я безразлично отозвалась:
— Хорошо...
Одеваясь в прихожей, он продолжал что-то думать, с милой усмешкой вспомнил стихи Фета:
Какая холодная осень!
Надень свою шаль и капот...
— Капота нет, — сказала я. — А как дальше?
— Не помню. Кажется, так:
Смотри — меж чернеющих сосен
Как будто пожар восстает...
— Какой пожар?
— Восход луны, конечно. Есть какая-то деревенская осенняя прелесть в этих стихах: «Надень свою шаль и капот...» Времена наших дедушек и бабушек... Ах, боже мой, боже мой!
— Что ты?
— Ничего, милый друг. Все-таки грустно. Грустно и хорошо. Я очень, очень люблю тебя...
Одевшись, мы прошли через столовую на балкон, сошли в сад. Сперва было так темно, что я держалась за его рукав. Потом стали обозначаться в светлеющем небе черные сучья, осыпанные минерально блестящими звездами. Он, приостановясь, обернулся к дому:
— Посмотри, как совсем особенно, по-осеннему светят окна дома. Буду жив, вечно буду помнить этот вечер...
Я посмотрела, и он обнял меня в моей швейцарской накидке. Я отвела от лица пуховый платок, слегка отклонила голову, чтобы он поцеловал меня. Поцеловав, он посмотрел мне в лицо.
— Как блестят глаза, — сказал он. — Тебе не холодно? Воздух совсем зимний. Если меня убьют, ты все-таки не сразу забудешь меня?
Я подумала: «А вдруг правда убьют? и неужели я все-таки забуду его в какой-то короткий срок — ведь все в конце концов забывается?» И поспешно ответила, испугавшись своей мысли:
— Не говори так! Я не переживу твоей смерти!
Он, помолчав, медленно выговорил:
— Ну что ж, если убьют, я буду ждать тебя там. Ты поживи, порадуйся на свете, потом приходи ко мне.
Я горько заплакала...
Утром он уехал. Мама надела ему на шею тот роковой мешочек, что зашивала вечером, — в нем был золотой образок, который носили на войне ее отец и дед, — и мы перекрестили его с каким-то порывистым отчаянием. Глядя ему вслед, постояли на крыльце в том отупении, которое всегда бывает, когда проводишь кого-нибудь на долгую разлуку, чувствуя только удивительную несовместность между нами и окружавшим нас радостным, солнечным, сверкающим изморозью на траве утром. Постояв, вошли в опустевший дом. Я пошла по комнатам, заложив руки за спину, не зная, что теперь делать с собой и зарыдать ли мне или запеть во весь голос...
Убили его — какое странное слово! — через месяц, в Галиции. И вот прошло с тех пор целых тридцать лет. И многое, многое пережито было за эти годы, кажущиеся такими долгими, когда внимательно думаешь о них, перебираешь в памяти все то волшебное, непонятное, непостижимое ни умом, ни сердцем, что называется прошлым. Весной
Роджер Меррифилд (Roger Merrifield) создал красивую серию фотопейзажей с названием «Путешествуя по Шотландии, осень». В этом путешествии Роджер Меррифилд снимал отражения на местных озерах. Вдохновляла фотографа гладкая поверхность воды, которая прекрасно отражала пейзажи, создавая иллюзию параллельного мира.
Гленко-Лохан, Шотландия
Чтобы создать эти фотопейзажи Roger Merrifield потребовалось немало терпения, ведь подходящие погодные условия без туманов, дождей и сильных ветров в этих краях бывают редко Читать далее
Дежурный врач, чьё тело ныло от бесконечной двенадцатичасовой смены, наполненной человеческим страданием и болью, с глухим стуном облокотился о холодный подоконник и устало, почти машинально, потянулся, чувствуя, как хрустят позвонки. Он сделал последний глоток остывшего до неприличия кофе и подошёл к широкому, слегка запотевшему окну. За его стеклом, в тёмном вечернем небе, illuminated тусклыми фонарями, крупными, пушистыми хлопьями медленно и величественно падал первый снег, укутывая грязный асфальт и голые ветки деревьев в чистый, девственный саван. Доктор с нервным, срывающимся движением закурил дешёвую сигарету, сделав первую глубокую затяжку, и обернулся к молчаливому медбрату, который перекладывал с места на место стерильные бинты:
— Ну и что нам, собственно, делать-то будем с этой? Она уже совершенно ледяная, буквально не подаёт никаких признаков жизни, какой толк-то возиться с трупом? Все признаки биологической смерти, как говорится, налицо. Морг уже ждёт, они там сегодня, кстати, не особо загружены работой.
Артём, молодой, но уже успевший повидать многое медбрат, молча, с каменным лицом подошёл к каталке, на которой лежало неподвижное, бледное тело молодой женщины, и с профессиональной автоматичностью проверил пульс на запястье. Он действительно не прощупывался, казалось, жизнь давно покинула это хрупкое тело, но вдруг его взгляд упал на лицо, и ему показалось, что длинные, мокрые ресницы женщины едва заметно, почти призрачно подрагивали. Он, затаив дыхание, отбросил со её лба и щёк прядь спутанных, мокрых от снега и воды тёмных волос и на мгновение застыл — измождённое, осунувшееся лицо почему-то показалось ему до боли знакомым, будто из другого измерения, из далёкого, беззаботного прошлого.
«Анна?» — пронеслось у него в голове, как электрический разряд, но он тут же, с усилием отмахнулся от этой абсурдной, невозможной мысли. У той, настоящей Анны, всегда было ухоженное, округлое, милое личико с очаровательными, глубокими ямочками на щеках, которые забавно углублялись каждый раз, когда она заливисто смеялась или просто улыбалась своей солнечной улыбкой. А перед ним сейчас лежала измождённая, худая до синевы, грязная бродяжка совершенно неопределённого возраста, одетая в лохмотья.
Пока Артём стоял в оцепенении у каталки, пытаясь совладать с нахлынувшими воспоминаниями, дежурный врач, Дмитрий Валентинович, уже успел вызвать по внутреннему телефону санитаров из патологоанатомического отделения. Те, люди в тёмно-синих халатах, с бесстрастными, привыкшими ко всему лицами, быстро и без лишних слов перегрузили безжизненное, неподвижное тело на свою специальную, металлическую каталку, накрыли его стандартной казённой простынёгустого серого цвета и без эмоций покатили её по длинному, ярко освещённому коридору в сторону лифта. Доктор, удовлетворённо докурив свою сигарету, уже хотел было выйти из приёмного покоя и наконец-то прилечь отдохнуть, как вдруг его взгляд упал на стол, и он заметил, что забыл отдать санитарам стандартный картонный файл с паспортом и всеми сопроводительными документами несчастной утопленницы. Санитары уже загрузились в медленно движущийся лифт и начали спускаться на подвальный этаж, где располагалось морг.
— Артём, — окликнул он молодого человека, — послушай, у этой бедолаги документы остались тут, на столе. Сбегай, будь друг, отнеси их прямо в морг, передашь в регистратуру, а потом уже свободен, можешь идти и покемарить немного, если силы остались, — сказал он, широко и беззвучно зевая, демонстрируя всю глубину своей усталости.
Артём молча взял предложенные листы, и, чтобы не тратить время на ожидание медлительного лифта, решительно направился к лестнице, ведущей вниз. На бетонной площадке между этажами ярко, почти слепяще горела одна-единственная лампочка без абажура, и её резкий свет упал на верхнюю строку сопроводительного листа, где чётким, казённым почерком были внесены данные погибшей пациентки: Саар Анна Геннадьевна, 17 марта 1994 года рождения. Внутри прозрачного файла лежал влажный, разбухший от воды паспорт, где уцелела и была читаема только заламинированная страница с основными данными и старой фотографией. Все остальные штампы о прописке и прочих жизненных событиях были безвозвратно размыты водой, превратившись в синие и фиолетовые разводы.
У Артёма вдруг задрожали руки, а в груди что-то холодное и тяжелое сжалось в комок. Артём и Анна родились в одном и том же году и даже в одном и том же месяце. Она была старше него всего на несколько дней. Они с самого детства жили в соседних квартирах в одном панельном доме и ходили в одну группу детского сада. Мальчик и девочка с самого раннего, неосознанного детства были абсолютно уверены, что приходятся друг другу самыми настоящими родственниками, почти братом и сестрой.
Анна очень удивилась и даже расстроилась, когда в их квартире внезапно появился маленький, крикливый малыш Тёма, и ей торжественно объявили, что это её родной брат.
Михаил Константинович Клодт (1832 - 1902). Пейзажи
Иван Николаевич Крамской. Портрет художника Михаила Константиновича Клодта
Барон Михаил Константинович Клодт фон Юргенсбург (30 декабря 1832 [11 января 1833], Санкт-Петербург — 16 [29] мая 1902, там же) — русский художник-пейзажист второй половины XIX века. Первым из русских художников объединил жанровую картину с эпическим пейзажем. Племянник известного русского скульптора и педагога Петра Карловича Клодта, двоюродный брат художника Михаила Петровича Клодта.
Миша Клодт родился в аристократической семье. Его отец, Константин Карлович Клодт, генерал от артиллерии, увлекался гравюрой по дереву, а дядя, Петр Карлович Клодт, был одним из лучших скульпторов того времени.
В раннем детстве Миша чуждался сверстников, был молчалив и нелюдим. Когда мальчик подрос, его определили на обучение в Горный кадетский корпус. Но Михаил плохо посещал занятия, да и учеба давалась ему с трудом. Единственный, кто в училище не мог нарадоваться на юного Мишу Клодта, был Иван Трофимович Хруцкий, который и раскрыл в нём талант художника.
Восхитительные морские пейзажи в картинах Марека Ружика
Польский художник Марек Ружик (Marek Rużyk) является одним из самых заметных маринистов в современном искусстве. Продолжая традиции влиятельных художников 19-го века, художник с помощью масляной краски отражает на полотнах элегантность морских судов, бороздящих величественные моря и океаны. Его работы характеризуются необыкновенной передачей преломляющихся бликов света в пучинах вод, когда нежные лучи заходящего солнца отражаются от океанских волн. Его морские пейзажи приносят зрителю сильные эмоции, будь то буйный шторм или полный штиль. Произведения Марека Ружика отдают дань уважения тем временам, когда в века разведки переплетались опасность и приключения.
Последняя любовь, как наважденье...09-10-2025 09:44
Последняя любовь, как наважденье...
Как колдовство, как порча, как дурман.
Последний шанс на страсть и обновленье,
Прощальный утешительный обман.
В какие годы сердце горше плачет?
Увы, конечно, на исходе дней.
Любовь - загадка... Как она дурачит.
Не хватит жизни разобраться в ней...
Последняя любовь - мятежный случай, -
Судьба шальная нас с тобой свела...
Всю жизнь мы порознь были невезучи -
Тебя я ждал, и ты меня ждала...
Жизнь куролесит...Наворот событий,
сжимает сердце, голова пьяна...
И множество незнаемых открытий
Мне дарит обретенная страна.
Последняя любовь, как завещанье:
прозрение, прощенье и прощанье.
Эльдар Рязанов
#поэзия #эльдаррязанов
Ребенок рождается свободным. От страхов, стыда, вины, предрассудков и прочего мусора, в котором живут взрослые. Одна из моих целей — чтобы мои дети свободными от этого оставались всегда, или как можно дольше, или как можно свободнее.
Когда родилась старшая дочка, я поняла, что стою на кочке посреди болота. Не так кормлю, не так одеваю, не знаю достаточно песен, потом не так разговариваю, не так объясняю, кричу, не умею извиняться, не налаживаю привязанность, не умею сдержать раздражение, не достаточно развиваю, мало кружков, много кружков, это синяки под глазами или просто кожа тонкая, много мультиков, прививки не по графику, плохой город выбрали для жизни, а нет, нормальный, я ужасная мать, а хотя нет, «достаточно хорошая», все хорошо, ой нет, все плохо…
Книги о родительстве написаны, чтобы помочь страдающим родителям, а не вызвать у них чувство вины. Но чем больше я читала, тем сильнее становилась моя уверенность в том, что я все делаю не так. Получался замкнутый круг: мне стыдно и страшно, я делаю ошибки — иду читать как исправить и делать правильно — ужасаюсь, что все делала совсем неправильно и чувствую еще большую вину и страх снова ошибиться — на нервной почве снова допускаю ошибки с детьми, и, получается, заражаю их своим страхом и стыдом, и еще больше страдаю.
И если извне поступало какое-то, даже маленькое, сомнение в моей родительской компетентности, то тут всё, тушите свет.
И только потом, приложив огромные усилия, я вспомнила, зачем читала — чтобы исправить и дальше делать правильно или просто лучше. Получилось это только в спокойствии, только после очень болезненного анализа собственных страхов, чувства неполноценности, стыда и вины, которые тянулись с самого детства. Очень противно и страшно в этом процессе обнаруживать, что говоришь ребенку те же фразы, что слышал в детстве, и даже думал, что ни за что не скажешь такого своим детям. Но пока нет покоя и порядка внутри, этот яд будет лезть наружу.
Мне очень хочется, чтобы мои дети любили себя, были искренними, честными с собой и другими, свободными и уверенными. Это все возможно вырастить только на любви, принятии и спокойствии.
Вот от чего я стараюсь избавить и защитить себя и своих детей:
• Страх быть нелюбимым, брошенным и, как следствие, нелюбовь к себе
Нельзя говорить: «Я тебя тут оставлю», «Тебя заберет милиционер (злой дядька, ведьма, жаба, гадюка)», «Кому ты такой нужен», «Не буду с тобой разговаривать никогда, «За что ты мне такое наказание», «Отдам тебя в детдом, пусть там воспитывают», в общем, понятно.
• Страх быть «плохим» и стыд быть собой
То, что провоцирует двойную жизнь у подросших детей, а потом и у взрослых, страх и нежелание признавать свои ошибки, просить прощения. Когда ребенок не может правильно обработать свой проступок, не может признаться, потому что ему не дают возможности исправить ситуацию или хотя бы извиниться. «Тебе должно быть стыдно», «Нормальные дети так не делают», «Все, поздно уже прощения просить», «Делай, что хочешь теперь»… Позже это может перерасти еще и в страх пробовать новое, кардинально менять жизнь. Человек застревает, потому что боится провала, боится не оправдать ожидания, не понимает, что неудача — тоже опыт, источник знаний.
• Страх быть осмеянным
Когда ребенок (а потом и взрослый) стыдится говорить о том, что его глубоко волнует, беспокоит, о своих чувствах, мечтах и планах; боится даже выглядеть так, как ему хочется. «Ты посмотри на себя, на кого похожа?», «Кто так одевается? Клоун какой-то», «Чего нос повесил? Мне бы твои проблемы», «Ой, можно подумать это важно». Подшучивания, обесценивание, ирония, сарказм. До определенного возраста ребенку не понятно, что это такое, и он воспринимает все буквально. Это приводит к неуверенности в себе, в своей состоятельности, влияет на выбор профессии, партнера.
• Страх и стыд говорить о своих чувствах, проявлять эмоции, впоследствии неумение отстоять свое мнение, возразить взрослому
