Долго билась о стену с трубой отопления в подвале, продолжаю биться, не то чтобы это доставляло мне радость, прибавляло агрессии, энергии или просто сил. Я и сама-то не знаю, зачем я бьюсь. Но упорно продолжаю биться. Скорую вызвали уже? мне нужна психиатрическая если что. Или самой что ли пойти сдаться? Санитарррррррррррррррррррррррррры, принимай.
До скоооооооооооооооооорого, товарищи!!!! Не поминайте лихом. Сатрапы не пройдут!!!! ААААААААА!

твердолобые чудики атаковали подвал с тыла. то есть, они пытались пройти так, чтобы никто не увидел и не услышал. а поскольку с тылу был камень, причём монолит, они тупо ломились сквозь стену. это принято называеть нацеленностью.
а между тем, мусоровозы вывозили осевших насовсем чудиков восвоясие и едва успевали справляться с работой.

мягкотелые медузы ломились в подвал снизу, через канализацию. то есть, они пытались пройти так, чтобы никто не увидел и не услышал. а поскольку канализация - вещь крайне запутанная и ветвистая, то выплывали они где-нибудь в районе Бахрейна или Антананариву. это принято называть творческим подходом.
а между тем, наш придворный сантехник Егор Борисыч недоумевал по поводу мистического движняка в сточных водах и внимательно слушал песни труб.

а дверь подвала всё это время была открыта нараспашку.

А вы заметили, как я в последнее время скорбно-биографичен? Это все потому, что мир, окружающий нас, настолько прекрасен, что, говоря слова Ежи Леца, это-то и грустно. Еще одно размышление на тему «Жизнь замечательных людей» представляю вам на рассмотрение, дражайшие читатели, дабы прониклись вы реалиями современной жизни и мысленно прошли стезями героев.

эта штука посильнее «Фауста» Гёте

в Драбадановом плейере никак не способствует ни радости, ни огорчению. Она способствует тихой печали, про что еще сказано в Собрании: "Сила жаждет, и лишь печаль утоляет сердца".
Некое спокойствие снизошло на Драбадана, тихое и неяркое. Ага.

Пока вы тут флуд разводили, я в одном скорбном центре современного искусства так и не попробовала каллиграфию внутри себя, ну, то есть торт величиной с бильярдный стол с мазней наверху, называемой каллиграфией, как и не оценила шедевры современного каллиграфического искусства.
Ну, скорбная я головой,что поделать. Эх.

Старый клён стучит в окно,
За окном уже темно,
На скамейке дуб с осиной
пьют дешёвое вино.

Тополя пошли в кино,
Ивы режут в домино,
А берёза дни и ночи
Не вылазит с казино.

Старый клён стучит в окно.
В голове моей говно.
Я наверно сумасшедший,
Только это всё равно

Антон Гелиогабалыч был и остается для трепещущего сердца русского интеллигента такой, образно выражаясь, настойкой боярышника, успокаивающей душу и делающей игривым язык, а ныне сближающей все слои населения в очередях аптек. Но, увы, мало кто знает что-то про Антона Гелиогабалыча что-то кроме его радикальных взглядов на театральное искусство, тех самых взглядов, что усвоила современная театральная богема и авангардисты, откинув одновременно из слова «радикальные» часть «ради-». А, меж тем, биография его всегда была насыщенной и бурно клокотала в чернильницах его невольных биографов.

Во-первых, следует сказать, что театральные корни произрастают непосредственно из традиций славного итальянского цирка; стоит заметить, что по отцовской линии Антон Гелиогабалыч происходил из рода гениального циркового пуделя Арто, воспетого детско-пролетарской поэтической мыслью как по ту, так и по эту сторону Пиренеев. Особо следует отметить творческий плагиат известного русского писателя-графа А.Н.Толстого, отразившего в своем романе «Буратино» процесс загнивания капитализма и становления коммунистической цирковой ячейки в отдельно взятом городе. В этом романе славный предок Антона Гелиогабалыча выведен как благородный человек герой, способный пожертвовать цирковым скарбом ради светлого будущего.

От генеалогии нашего героя мы переходим к его детству, которое овеяно туманами плотнее лондонских, ибо нет более смутной биографии, которая кормила бы нас столь скудными фактами. Детство Антона Гелиогабалыча прошло без отца, поскольку отца у него в принципе не было; матушка годами поддерживала легенду о златовласом голубоглазом потомке великого пуделя, однажды осенившем её своей милостью, в результате чего и появился на свет маленький Антоша. Тем не менее, сердце ребенка наполнялось гордостью, когда он говорил себе «Я – потомок знаменитого Арто», и слезы умиления текли по матушкину лицу, глядевшему на своего маленького героя. Однако, когда Антону Гелиогабалычу исполнилось десять лет, матушка, по традиции тогдашней богемы, умерла от сердечного приступа, и маленький Антоша вынужден был бродить с клошарами, распродавая остатки матушкиной коллекции кокаина.

Однако театральные корни ни разу не спали в рано повзрослевшем мальчике Антоне, и вот, уже в возрасте, когда на губах прорастает вполне такой жесткий пушок, Антон Гелиогабалыч, используя деньги от дилерства для организации свободного времени, начинает излагать свои мысли на бумаге. Мысли сии были крайне запутанные; с учетом того, что, бродя с клошарами, Антон Гелиогабалыч ухитрился подцепить несколько психических болезней, то издатели, по ознакомлению с первыми рукописями, сочли за благо посоветовать нашему герою обратиться к методикам Шарко и д-ра Фрейда. Антон Гелиогабалыч не внял их советам и продолжал писать. Постепенно он становился все более знаменитым, но так же постепенно и портился его характер. Известная эротическая писательница Анаис Нин вспоминает в своих мемуарах (т.2, гл. 7) про его домогательство к женщинам, а особо к ней, носившие следующий характер (цит. по тому же источнику):

«Он подошел ко мне весь мрачный и черный, а я была как будто семнадцатилетняя Джульетта, застигнутая няней за выковыриванием в жульене профиля Ромео. Арто недобро усмехнулся и сказал: «А хочешь я тебя ущипну за щиколотку?» Мне стало не по себе от такого начала беседы, поэтому я промолчала. Он ущипнул меня за щиколотку и, осклабясь как пьяный моряк, спросил: «А хочешь я ущипну тебя за коленку?» И на эти его слова я ничего не смогла сказать… К тому моменту, когда Арто спросил, не хочу ли, чтобы он ущипнул меня за грудь, вошел мой муж и прекратил этот спектакль бесстыдства и безрассудства, который я до сих пор вспоминаю с ужасом и благодарностью за новый сюжет в стиле Захер-Мазоха».

К слову сказать, позднейшие биографы Антона Гелиогабалыча упоминают о большей его любви к мужскому, нежели женскому полу, так что, вполне возможно, известнейшая эротическая писательница немного слукавила, желая выдать свою фантазию за реальное происшествие.

Дальнейшая жизнь Антона Гелиогабалыча вполне достоверно описывается школьными задачами по физике про тело, катящееся по наклонной поверхности вниз с ускорением. В один прекрасный момент он стал идентифицировать себя со своим мифическим отцом, при том, что ничем не был на него похож, стал опять слоняться с клошарами, любившими «своего Гелиогабалыча» и стрелявшими у него частенько пару-тройку франков на выпивку. В конце концов, советам добрых издателей вняло государство, и Антона Гелиогабалыча поместили в клинику для душевнобольных. Там он и умер, застигнутый смертью и славой на пике своего театрального творчества.

На похороны Антона Гелиогабалыча никто не пришел. Только группа очень плохо одетых людей несла огромный венок, сплетенный из десятков других, по пышности которых было ясно, что они были наглейшим образом сперты на Пер-Лашез.

две тарелки тупа. два ттакана тамогонки. и тмерть.

Фотографии подвал_девятого_дома :

что во французской проекции. Sic Transit! Останки замка.
Drabadan

Я говорю так, как говорили мои дед с бабкой, а они говорили так, как говорили на моей малой родине. *раздраженно* Если я говорю "церква", значит это церква, а не храм, не церковь, не костел и не синагога.

горевали бабка с дедкой -
в общем разлагалися.
так и не нажили деток -
всё лаялись да шлялися.
приходил домой Иван -
Марья уходила.
паучьём набит чулан,
и кровать прогнила.
только это всё тухляк -
лишь работа головы.
мозг - пустышка, несходняк.
мы ж - с сознанием на ты.

ну а ноги любят пляс -
с искрами, кромешный.
верный капельмейстер Шнапс
разорвёт сердешный.
и за деда и за бабку
и за того парня -
пляс в развалку и вприсядку
на заре в свинарне...

в кочегарке как-то раз
мы с тобой сидели,
я те нежно двинул в глаз
прямо на постеле.
Ты, не мудрствуя лукаво,
тут же сразу мне дала.
я не ждал такой халявы
кони бросил вдоль стола.
ключик газовый железный
в споре - лучший аргумент
иногда и мне полезно
пережить такой момент.

Поскольку на капкан они не идут, отстреливать как-то стремно в помещении, вот, котика присмотрели мы себе. При нем - цепь титановая позолоченная и намордник.

[240x190]

нам не нужна дешевая популярность. Нам нужна очень дорогая популярность.
"Январсики тезисики", глюк II, апофеоз.
Издательство "Найн пресс инк"

Вот так девятый дом выглядит в Харьковском измерении..
на самом деле он большой и светлый, а это так игра оптики и глазомера
[640x315]

в стене за старой водопроводной трубой в самом дальнем закутке подвала девятого дома ещё при царе-горохе образовалась щель. о ней, равно как и о давным-давно нефункционирующей трубе, знают лишь немногие. может, раньше знало больше, но люди поумирали и позабылось. днём в щель ничего не увидишь. но зато - если приглядеться и прислушаться ночью, можно услышать как на той стороне играют Пещерные Короли Грига и танцуют гномы. они то вальсируют, а то переходят на буйный-бурный гопак собственного производства, а то и заходятся в белом танце. по периметру в зале сидят их дети и стоят столы с отборными яствами. и льётся пиво и мёд, и детский смех рекой.

стоит всего лишь пару минут посмотреть в щель за старой водопроводной трубой ночью - и всякий человек начинает плакать. но плачет он светлыми слезами, не в силах выдержать такой красоты. плачет и смеётся, как те дети гномов, сидящие по периметру залы. а потом человек отрывает покрасневшие глаза от нескончаемого гномьего бала и веселья, и какой-то, необычайно просветлённый, ложится на подстилку в этом, самом дальнем закутке подвала девятого дома.

и приходит новое утро.

Настроение сейчас - кратное трем

А у меня номер дома –
восемь и три.
Сидела, думала долго –
что-то не клеется…

БлизкО да не то.

Хотела выйти на улицу
(вот что делается...) -
искать дом
(даже надела пальто).

А потом подумала –
вот ити ж ты, приятно ведь,
хоть и безделица,
а на тройку делится -
что это, что?

Квартира моя –
за номером девять.

Совпаденьице!

*прискорбный номер квартиры, хочу я сказать, потому что таксисты подъезды путают...*

В нас тлеет боль внежизненных обид.
Томит печаль, и глухо точит пламя,
И всех скорбей развернутое знамя
В ветрах тоски уныло шелестит.

Но пусть огонь и жалит и язвит
Певучий дух, задушенный телами, —
Лаокоон, опутанный узлами
Горючих змей, напрягся... и молчит.

И никогда, ни счастье этой боли,
Ни гордость уз, ни радости неволи,
Ни наш экстаз безвыходной тюрьмы

Не отдадим за все забвенья Леты!
Грааль скорбей несем по миру мы,—
Изгнанники, скитальцы и поэты!
(с) М. Волошин, Corona Astralis

Парадигма крысы, как объекта с субъективными наклонностями, не может быть решена в существующей системе координат. Для сатисфакционного анализа минимального количества парадигм, нужно смещать поток сознания по оси Х, а его астральную проекцию - по оси Z. Проекция этих смещений на плоскость "A" скорбного бытия даст нам примерное предствление о сущностной соствляюшей парадигмы крысы, его проекции на плоскости "В" и "С" - внесущностную характеристику мотивационной карты крысы. В свою очередь, медиана, проходящая через третий квадрант зодиакально-депрессивного массива, в точке пересечения с биссектирисой касания - модель идеальной крысы, как экспликации мирового бессознательного.

Ненаглядная моя Настасья Филипповна!

Пишу в Ваш заоблачный город с больницей из самого своего жалкого ничтожного и гнилого я. Меня терзает, и весьма. Я обуреваем и сражён. Скорблю не переставая.
Как Вы там, всё дышите? А Ваши ножки тоненькие-стройненькие, всё ходят? Как часто нынче отнимаются?

Спешу заверить Вас, что помню Ваши слова и ежедневно по многу раз прокручиваю их в своей дырявой головушке. "Мой Город Пепла - отныне и Ваш!" - сказали Вы тогда. Лет пять назад, когда Вас ещё не забрали и не поместили в далёкий заоблачный город с больницей. А потом одним каким-то днём, ничем более не примечательным, случайный прохожий рассказал мне, как Вы добровольно пошли и сдались в жёлтый дом. Считаю этот поступок отважным и бесстрашным. Есть вещи, которые признавать очень больно, но, однажды признавшись, а самое главное, признав, человек движется дальше по своей маленькой дорожке в сторону своего скорбного развития и к своему заветному уютному домику.

Люблю, ценю и помню, ненаглядная моя Настасья Филипповна!
За сим откланиваюсь и остаюсь верен Вам.
Мой Город Пепла - отныне и Ваш!
Вечно Ваш лесник Пафнутий.