ЗА ОБЛАДАТЕЛЕМ ТАКИХ ГЛАЗ НА КРАЙ СВЕТА.
Леонтьева я заметила в ’80-м году.
По телевизору показывали конкурс «Золотой Орфей
». Я была поражена тем, что это наш советский певец.
Настолько он был необычен. Необычен во всём: и
голос, и внешность, и то, как он себя держал на сцене.
Я просто прилипла к экрану. Он пел песню «Танец
протуберанцев». Молодой, лёгкий, пластичный, он
танцевал какой-то языческий танец. Одет был в белую
просторную рубашку с широкими рукавами и обтягивающие
узкие блестящие брюки. Кудрявые длинные
волосы! Одним словом, он произвёл неизгладимое
впечатление. И, как оказалось, не только на меня. На
следующий день на работе мы, конечно же, обсуждали
увиденное, и больше всех разговоров было о
Леонтьеве. Нам, воспитанным на советской эстрадной
культуре, эталоном которой считались Лещенко и
Кобзон, появление интересного артиста казалось
большим событием. А он талантлив, я поняла сразу,
как его увидела.

Так я взяла его себе на заметку и стала следить за
его творчеством и продвижением. Но показывали его
мало. Вышла пара пластинок. О нём почти не писали.

А однажды в афише сборного концерта я увидела
его фамилию. Конечно, обрадовалась, купила билет. И
пошла на концерт. Он и «живьём» произвёл впечатление.
Единственно, что огорчало — далеко я сидела. Не
разглядеть было его лица. Но всё равно он мне очень
понравился. И я заметила, что в Ленинград он стал
приезжать довольно часто. То здесь, то там на афишах
сборных концертов появлялась его фамилия.

А однажды он приехал с сольными концертами во
Дворец молодёжи, и я с подругой, конечно, пошла…
От того концерта в памяти осталась одно очень яркое
воспоминание: мы сидели около пульта режиссёра, а
Леонтьев во время какой-то песни шёл по залу. Он
остановился прямо около нас. И я, наконец, смогла
разглядеть его лицо. Меня поразили его глаза! Я никогда,
ни у кого ни до, ни после не видела таких глаз!
Их взгляд перевернул всё в моей душе… Эти глаза…
Их даже невозможно было описать. Свет, доброта,
тепло, глубина и в тоже время какая-то тайная скорбь,
грусть и даже горечь — всё это было в них. В этот миг
я поняла одно: за обладателем таких глаз можно идти
на край света!

Я влюбилась по уши. Бесповоротно.

Ходила на все его программы… Помню, году в
’83-м у него был концерт в «Юбилейном». Он так старался,
так пел… Но это была уже не та программа, что
он показывал ранее. Что-то ушло. Или настроение не
то, или ещё что-то, но песни эти уже не воспринимались
публикой так, как год назад. Стали поговаривать,
что у Леонтьева спад, что он на перепутье. И мне так
было его жалко, он был грустный какой-то, наверное,
уже чувствовал что-то не то. Потом мы узнали, что у
него период был такой — с Тухмановым, а сейчас не
было такого союза. И кто-то должен был его заменить.
А кто Леонтьев — не знал.
Таким человеком для него стал Паулс! О, какая
это была программа! Мы, приунывшие было от переживаний
за Валерия, воспрянули духом. Это был такой
восторг! Такая красивая музыка, песни. И такой
же артист — элегантный, изящный. «Диссидентское»
начало, которое было в его прошлых программах,
практически ушло, его сменили гармония, свет, красота
и любовь. Именно эти чувства вызывала его программа
с Паулсом.

Однажды он приехал в мае. Концерт у него был 8го
мая. А 9-го мая — праздник. И перед праздником в
городе скупили все цветы. Их не было. (А тогда с цветами
было плохо, не то, что сейчас. В ассортименте
были преимущественно гвоздики, да и их-то ещё надо
было найти, достать!). И вот накануне его концерта я
обегала все магазины. Но цветов не нашла. Конечно,
это меня огорчило. Так хотелось подарить ему букет,
ведь это единственная возможность поблагодарить его
за всё, что он делает для нас, за радость, которую он
нам дарит. Я огорчилась, и ещё мысль была: если я не
нашла их, то найдут ли другие зрители? Неужели он
останется без цветов?!

Вечером позвонила подруга и сказала, что купила
белые гвоздики, что ей повезло — попала на привоз. Я
очень обрадовалась!

Пошли на концерт. И помню своё ощущение счастья,
когда после первой же песни к сцене пошли
люди с букетами! Их было так много! Море! Я сидела
и плакала от радости за него. В городе нет цветов, но у
него они есть, для него они всегда будут. И я была
счастлива оттого, что его так любят.
Попасть на его концерт в те годы было сложно.
Мне билеты покупал по своему удостоверению брат
— военный моряк. Он однажды купил по моей просьбе
билет и сам пошёл со мной. Ему очень понравилось,
и он сам стал поклонником Валерия. На концерты
мы ходили вместе, а однажды не попали. Даже
Дима не смог взять билеты. Их просто не было. Конечно,
мы расстроились и уехали домой. Но мне так
хотелось увидеть Валерия! И я подумала: ведь можно
встретить его после концерта. Жил он тогда в гостинице
«Октябрьская». Я позвонила Диме и сказала: «Пойдём,
встретим его». Брат согласился, и мы поехали.
Подходя к гостинице, увидели на центральном
входе большую толпу — люди ждали Леонтьева. Мы
перешли дорогу, и вдруг Дима меня толкает и говорит:
«Смотри — Валера!» Я посмотрела на машину,
на которую показывал брат. И точно. Я увидела в машине
его. Он сидел на переднем сидение с огромной
охапкой цветов. Машина стояла на углу, не ехала к
выходу. Валерий выглядел таким утомлённым, уставшим.
Наверное, ему надо было немного прийти в себя,
прежде чем подъехать к выходу, где его ждали. Он
просто сидел, закрыв глаза… А у меня была журнальная
вырезка с его портретом — на работе девчонки
принесли. Они знали о моём увлечении Леонтьевым и
всегда говорили, когда его видели по телевизору, а
если у кого-то появлялась какая-то заметка, газетная
или журнальная, приносили мне. И вот я стою с этой
фотографией, и такое искушение появилось — мне
очень захотелось взять у него автограф. Холодея от
ужаса и своей наглости, я подошла к машине и посту-
чала в стекло. Леонтьев открыл глаза и вопросительно
на меня посмотрел. Я ему стала бормотать: «Валерий
Яковлевич… извините… раз так получилось… никого
нет… можно попросить у Вас автограф?» Смотрю —
он открывает окно, протягивает руку за фотографией,
смотрит на меня и показывает, чем, мол, писать? А у
меня же как назло ни ручки, ни фломастера, и у Димки
тоже. Леонтьев пожал плечами, отдал фото обратно
и стал закрывать окно. И тут подлетела толпа народа.
Нашлась ручка, и желающих взять автограф было
очень много. Ему ничего не оставалось, как опять
открыть окно и писать, писать. Мне он всё же подписал.
Первой. Это был мой первый и последний автограф.
Больше их я у него не брала. А тогда мне было
очень стыдно, что я так «сдала Валеру». Очевидно,
кто-то у входа заметил, как я ему отдавала фото. И всё
понял. Валера хотел отдохнуть, а из-за меня ему это
не удалось.

Как-то году в ’88-м он очень долго не приезжал.
Полтора года! Мы все очень соскучились и с нетерпением
его ждали.

Когда он наконец приехал с новой программой
«Дело вкуса», мне удалось взять билет прямо по центральному
проходу. На одной из песен он пошёл в зал.
И, допевая её, шёл обратно. Я не выдержала, встала,
подошла к нему с цветами и сказала: «Валерий
Яковлевич, мы так соскучились!» Он взял цветы, так
мягко улыбнулся и, глядя мне в глаза, ответил: « Я
тоже очень соскучился…» Глядя мне в глаза!

Это я запомнила на всю жизнь.
Ни одной его программы я не пропустила. И каждая
была и остаётся открытием, праздником, радостным
событием. А какое впечатление произвела опера
«Джордано»! Я была потрясена, я никогда ничего
подобного не видела, хотя следила за театральными
спектаклями и видела всё, что выходило в этом жанре:
оперу «Орфей и Эвридика» и др. Но ничего лучше
«Джордано» я не видела. Потрясло всё: и оформление,
и режиссура. Но самое главное, конечно, Валерий. Он
поразил глубиной своего актёрского таланта! Тогда я
подумала, что ему надо играть в кино.

Это счастье, что у нас есть Он! Он удивляет и поражает,
умеет заставить радоваться жизни, увидеть
прекрасное. Он удивительный человек! Все самые
светлые чувства и эмоции у меня ассоциируются с
ним. От него исходят какие-то невидимые лучи, которые
проникают в нас и остаются в сердце. Он воплощение
всего самого лучшего, что есть в мире! Когда я
слышу хорошую музыку, вижу красивое лицо, когда
мне просто хорошо, я вспоминаю Валерия. Он делает
мою жизнь светлее. Он помогает мне жить. Особенно
сейчас, когда столько вокруг неприятностей, бед, зла.
А его жизнь, его творчество несут в себе лучик света,
тепла, солнца. Делают мир лучше. Он необходим тысячам
людей, таким, как я. Незримым поклонницам,
которые очень болезненно переживают его неудачи и
радуются его успехам больше, чем своим. Спасибо
ему за это.

Мне хочется пожелать ему, чтобы его удивительные
глаза оставались такими же добрыми, чтобы
костёр его сердца долго согревал наши сердца и чтобы
наши теплота и любовь помогали ему в трудные минуты.
Дай Бог ему сил, терпения, здоровья и счастья.
[526x700]