Вот какое дело - во многих христианских, с виду вроде благочестивых семьях пища содержится на правах военнопленных. Стоит продовольствие как-будто в концлагере и ожидает неизбежного конца возле колючей проволоки. Видно, что продукты эти домой затянули силой. Впопыхах, без любви, обманули. Все какое-то такое ухваченное торопливо, лихорадочно открытое, растерянное, духовно опустевшее, мерзнет в камерах. Дрянной огрызок зачерствевшего сыра в предсмертной агонии, кусок масла, пол-кастрюли супа, какие сиротские макароны, сначала пробовавшие себя выдавать за «пасту», но теперь уставшие, отчаявшиеся - рожки как рожки. Не вырваться. Какой-то лук инфернальный в нижнем отделении сам не понимает, что с ним происходит, за что над ним издеваются. Месяц назад это был такой сочный Чиполлино, а сейчас? Взопревший вдовец, морщины и увядшие поломанные перья. Ни злости у него, ни надежды - прошла жизнь, как дым.

И откроешь такой холодильник - а там тюрьма, карцер. «Ты кто?» - Спрашиваешь у открытого и забытого йогурта - «Ты за что здесь?». Он уже и не помнит, кто он. Он уже умер в белом безмолвии, хотя на этикетке написано «живой». Скорбная судьба, бесславный конец.

Люди в таких домах сами себя мучают и над едой своей глумятся. Страшно.

Я так не люблю. У меня недавно астрологи объявили неделю галицкой кухни. Ароматы такие, что соседи через порог заглядывают, на обед просятся. А я даже не знаю, как их зовут. Может, это и не соседи даже?