***

Сжала руки под тёмной вуалью...
«Отчего ты сегодня бледна?»
— Оттого, что я терпкой печалью
Напоила его допьяна.

Как забуду? Он вышел, шатаясь,
Искривился мучительно рот...
Я сбежала, перил не касаясь,
Я бежала за ним до ворот.

Задыхаясь, я крикнула: «Шутка
Всё, что было. Уйдёшь, я умру».
Улыбнулся спокойно и жутко
И сказал мне: «Не стой на ветру».

 

Читать далее...

скажите, какое бы ОДНО слово вы подобрали бы к "поэме без героя"???
у меня подобралось одно - витраж. и мне кажется по ассоциации подходит. я искала, чтоб точно попасть. как думаете?

Хорони, хорони меня, ветер!
Родные мои не пришли,
Надо мной блуждающий вечер
И дыханье тихой земли.

Я была, как и ты, свободной,
Но я слишком хотела жить.
Видишь, ветер, мой труп холодный,
И некому руки сложить.

Закрой эту черную рану
Покровом вечерней тьмы
И вели голубому туману
Нада мною читать псалмы.

Чтобы мне легко, одинокой,
Отойти к последнему сну,
Прошуми высокой осокой
Про весну, про мою весну.


это еще одно мое любимое стихотворение...

Одно из моих любимых стихотворений

двадцать первое,ночь,понедельник,
очертанья столицы во мгле,
сочинил же какой-то бездельник,
что бывает любовь на земле,
и от лености или со скуки,
все поверили,так и живут,
ждут свиданий,боятся разлуки,
любовные песни поют.
но иным открывается тайна
и почует на них тишина,
я на это наткнулась случайно,
и с тех пор все как буд-то больна.

Поэзия Анны Ахматовой, самая значительная во всей мировой литературе "женская поэзия", сложилась в начале 20 века, в эпоху, потрясенную двумя мировыми войнами. Ближайшей аналогией, которая возникла уже у первых ее критиков, оказалась древнегреческая певица Сапфо.
"Я научила женщин говорить", - заметила Ахматова в одной эпиграмме. Стихия женской любви неизбежно должна была начать с такого заявления себя в любви. В.М.Жирмундский отнес А.Ахматову к объединению "Преодолевших символизм".
А.Блок тоже выделял Ахматову среди акмеистов. Она возращала идее любви живой и реальный, отнюдь не отвлеченный характер. Душа оживает "не для страсти, не для забавы, а для великой земной любви".
Как в народной песне, в любовных стихах А.Ахматовой женское чувство имеет общечеловеческое звучание, подобно тому, как общечеловеческие "мужские" стихи Пушкина и Гете.
Ахматова повествовала о горестях и блужданиях своей любви, своей, и только. Это лаконичные признания, похожие на безмолвную исповедь, повествовали и о своей эпохе.Они становились ее документами. Таково свойство подлинного искусства, если оно глубоко и верно доносит до современников хотя бы одну из мелодий своего времени.

наконец сфотографировала нормально)
[525x700]

пьедестал


[700x525]

Уже кленовые листы
На пруд слетают лебединый,
И окровавлены кусты
Неспешно зреющей рябины,

И ослепительно стройна,
Поджав незябнущие ноги,
На камне северном она
Сидит и смотрит на дороги.

Я чувствовала сметный страх
Пред этой девушкой воспетой.
Играли на ее плечах
Лучи скудеющего света.

И как могла я ей простить
Вочторг твоей хвалы влюбленной...
Смотри, ей весело грустить,
Такой нарядно обнаженной

Недавно была в Музее Искусств им. А.С. Пушкина на выставке Модильяни. Была поражена историей его любви к Анне Ахматовой и картинам, где он ее изображает. Познакомились они в Париже во время медового месяца Ахматовой и Гумилева. Анна посвятила Модильяни такие стихи, как "Сероглазый король", "Сжала руки под тёмной вуалью..." и др. А такой, как ее видел Модильяни, так он ее и изображал: "несколько простых линий в гармонии, красоте и изяществе - моя русская муза..."
[414x698]

Я пью за разорённый дом,
За злую жизнь мою,
За одиночество вдвоём
И за тебя я пью!
За блеск, меня предавших губ,
За мёртвый холод глаз,
За то...что мир жесток и груб,
За то что Бог не спас!

Ольга ШТЕЙН (Нью-Йорк)
«В течение своей жизни любила только один раз. Только один раз. Но как это было!»


Ольга Штейн окончила филфак Варшавского университета. В США с 1968 года. Тридцать лет преподавала на кафедре славистики Йельского университета. Автор книг, статей и переводов на литературные темы.

Ты — солнце моих песнопений,
Ты — жизни моей благодать.
Анна Ахматова

Многие знают об Анне и Амадео. А позвольте, читатель, спросить вас, благодаря кому или чему вы знаете о них? Потому, что Амадео Модильяни прославленный художник, который одним росчерком пера в своих рисунках уловил поэтическую сущность юной Ахматовой, сумев передать ее неповторимую кошачью грацию, или благодаря самой Ахматовой, оставившей нам свои воспоминания? А к кому относятся слова заголовка?

До нас дошло множество мемуаров, дневниковых записей, писем, рассказов, записанных современниками Ахматовой. Исключительно большой интерес представляют воспоминания двух летописцев: Павла Николаевича Лукницкого «Встречи с Анной Ахматовой» или «Acumiana» (в семье Пуниных Анну Андреевну звали Акумой) и Лидии Корнеевны Чуковской «Записки об Анне Ахматовой». Особенно ценными для меня оказались дневники П.Н. Лукницкого, поэта и библиографа, скрупулезно записывавшего в течение пяти лет (1920-25) беседы 200 встреч с Ахматовой. Это он записал ее слова, ставшие заглавием моей статьи, и его записи я еще буду неоднократно цитировать.

В 1915 году Анне Андреевне Ахматовой было 26 лет. Она была в расцвете красоты и в зените славы. Вышли уже ее сборники «Вечер» (1912) и «Четки» (1914). «Четки» принесли ей широчайшую известность. «До революции ни одна книга нового русского поэта не была переиздана столько раз, как «Четки»», — писал позднее поэт Арсений Тарковский. О ней говорили не только как о поэте, который «научил женщин говорить», но и как о покорительнице мужских сердец и обольстительнице. Судьба одарила ее совершенно необычайной внешностью — высокая, тонкая, стройная, нос с характерной горбинкой, на глазах челка, а на затылке узел волос, подхваченный испанским гребнем. Тихая, неразговорчивая, неулыбчивая, почти всегда печальная, сосредоточенная в себе. Она стала законодательницей мод — курсистки писали стихи «под Ахматову», прикрывали глаза ниспадающей челкой, а плечи — шалью. Одним словом, роковая женщина.

Почти все мужчины из ее окружения были влюблены в эту «гибкую гитану». Не попались в ее сети, кажется, только Блок и Бунин. Хотя и бытовала легенда о романе Ахматовой с Блоком, ведь так хотелось соединить вместе двух самых известных поэтов того времени. А для Бунина она, судя по его стихотворению, была худа, бледна, нервна, притворна и бескровна. У него был другой идеал женщины. Модильяни, Сорин, Петров-Водкин, Анненков, Бруни и другие рисовали ее, но самый поэтический портрет молодой Ахматовой был создан Натаном Альтманом, вероятно, в том же 1915 г. или немного раньше. В нем простые, почти геометрические линии повторяют сложные ритмы поэтических строк, а различные голубые оттенки фона картины передают глубину ее поэзии. Этот портрет стал сенсацией одной из художественных выставок в Петербурге в том же году. Натан Альтман пережил свою знаменитую модель на четыре года, его могила в Комарове находится рядом с могилой Анны Ахматовой. Поэты пишут о ней стихи. Конечно, Гумилев (она всегда оставалась его музой), Блок, Мандельштам, Пастернак, Цветаева, Городецкий, всех не перечесть… Прав Борис Носик, утверждая, что портреты Ахматовой могли бы заполнить особую ахматовскую галерею, а стихи, посвященные ей, — толстенную антологию. И таковые антологии имеются. В 1925 году в Ленинграде вышла антология «Образ Ахматовой», составленная историком литературы и библиофилом Э.Ф. Голлербахом, и иллюстрированная портретами поэта, а в 1989 в Одессе — «Венок Ахматовой», антология Е.М. Голубовского и А.Л. Сауленко. И художники, и поэты разглядели в «царскосельской веселой грешнице» ее роковую сущность, предвидя тяжелую судьбу, которую она сознательно разделила со своим народом. Особенно тонко почувствовал это Осип Мандельштам. Познакомились они весной 1911 года, а в 1914 и 1915 он пишет:

Как черный ангел на снегу,
Ты показалась мне сегодня,
И утаить я не могу, —
Есть на тебе печать Господня.
Такая странная печать —
Как бы дарованная свыше, —
Что, кажется, в церковной нише
Тебе назначено стоять.
Пускай нездешняя любовь
С любовью здешней будут слиты,
Пускай бушующая кровь
Не перейдет в твои ланиты,
И пышный мрамор оттенит
Всю призрачность твоих лохмотий,
Всю наготу нежнейшей плоти,
Но не краснеющих ланит.

* * *

Черты лица искажены
Какой-то старческой улыбкой.
Ужели и гитане гибкой
Все муки Данта суждены?

Еще в 1917 году Осип Мандельштам пророчески предсказал в «Кассандре»:

Когда-нибудь в столице шалой
На скифском празднике, на берегу Невы,
Под звуки омерзительного бала
Сорвут платок с прекрасной головы.

Поэт-провидец точно указал место действия: Ленинград (вспомним — август 1946 г, доклад Жданова; большой зал, Читать далее...

Сжала руки под тёмной вуалью...
"Отчего ты сегодня бледна?"
- Оттого, что я терпкой печалью
Напоила его допьяна.

Как забуду? Он вышел, шатаясь...
Искривился мучительно рот...
Я сбежала, перил не касаясь,
Я бежала за ним до ворот.

Задыхаясь, я крикнула: "Шутка
Всё, что было. Уйдёшь, я умру".
Улыбнулся спокойно и жутко
И сказал мне: "Не стой на ветру".

В колонках играет - Город 312 -"останусь"
Настроение сейчас - good

А мне безумно Реквием нравился, я его даже наизусть весь знала..

(одно из самых любимых)

1
Было душно от жгучего света,
А взгляды его - как лучи.
Я только вздрогнула:этот
Может меня приручить.
Наклонился - он что-то скажет...
От лица отхлынула кровь.
Пусть камнем надгробным ляжет
На жизни моей любовь.

2
Не любишь, не хочешь смотреть?
О, как ты красив, проклятый!
И я не могу взлететь,
А с детства была крылатой.
Мне очи застит туман,
Сливаются вещи и лица,
И только красный тюльпан,
Тюльпан у тебя в петлице.

3
Как велит простая учтивость,
Подошел ко мне, улыбнулся,
Полуласково, полулениво
Поцелуем руки коснулся -
И загадочных, древних ликов
На меня посмотрели очи...
Десять лет замираний и криков,
Все мои бессоные ночи
Я вложила в тихое слово
И сказала его - напрасно.
Отошел ты, и стало снова
На душе и пусто и ясно.
[699x470]

В колонках играет - Сурганова - Корабли

Есть три эпохи у воспоминаний.
И первая - как бы вчерашний день.
Душа под сводом их благословенным,
И тело в их блаженствует тени.
Еще не замер смех, струятся слезы,
Пятно чернил не стерто со стола -
И, как печать на сердце, поцелуй,
Единственный, прощальный, незабвенный...
Но это продолжается недолго...
Уже не свод над головой, а где-то
В глухом предместье дом уединенный,
Где холодно зимой, а летом жарко,
Где есть паук и пыль на всем лежит,
Где истлевают пламенные письма,
Исподтишка меняются портреты,
Куда как на могилу ходят люди,
А возвратившись, моют руки с мылом,
И стряхивают беглую слезинку
С усталых век - и тяжело вздыхают...
Но тикают часы, весна сменяет
Одна другую, розовеет небо,
Меняются названья городов,
И нет уже свидетелей событий,
И не с кем плакать, не с кем вспоминать.
И медленно от нас уходят тени,
Которых мы уже не призываем,
Возврат которых был бы страшен нам.
И, раз проснувшись, видим, что забыли
Мы даже путь в тот дом уединенный,
И задыхаясь от стыда и гнева,
Бежим туда, но (как во сне бывает)
Там все другое: люди, вещи, стены,
И нас никто не знает - мы чужие.
Мы не туда попали... Боже мой!
И вот когда горчайшее приходит:
Мы сознаем, что не могли б вместить
То прошлое в границы нашей жизни,
И нам оно почти что так же чуждо,
Как нашему соседу по квартире,
Что тех, кто умер, мы бы не узнали,
А те, с кем нам разлуку Бог послал,
Прекрасно обошлись без нас - и даже
Все к лучшему...

Что тоскуешь, будто бы вчера
Мы расстались: между нами вечность -
Без особенных примет дыра,
С неприглядной кличкой - бесконечность.

Между тысячами тех разлук
Наша превосходно уместилась -
Сколько отсчитал ей кто-то мук,
Так оно и вправду совершилось.

Что тоскуешь, будто бы вчера...
Нет у нас ни завтра, ни сегодня.
Рухнула незримая гора,
Совершилась заповедь Господня.

21 июля 1964 (днем)
Комарово

Наконец съездила на Чернышевскую - посмотреть на новый памятник Анне Андреевне, открытый 18 декабря. Место выбрано по просьбе самой Ахматовой в поэме "Реквием"( "А если когда-нибудь в этой стране воздвигнуть задумают памятник мне, согласье на это даю торжество, но только с условьем - не ставить его ни около моря, где я родилась: последняя с морем разорвана связь, ни в царском саду у заветного пня, где тень безутешная ищет меня, а здесь, где стояла я триста часов и где для меня не открыли засов"). В напряженном повороте головы она оглядыватся на "Кресты", где она простаивала целыми днями в очереди, чтобы навесить сына.
А возведен памятник на средства жителя Санкт-Петербурга Юрия Жорно. на памятнике надпись:"И я молюсь не о себе одной, а обо всех, кто там стоял со мною и в лютый холод и в июльский зной под красною, ослепшею стеною."
Фотографировала я на телефон, так что довольствуемся фотографией из инета.
[320x240]

В колонках играет - Сурганова - Ворон

Стихотворение, которое на мой взгляд, посвящено Н.С. Гумилеву. Написано в сентябре 1921-го года. Почти сразу после его расстрела.

Пока не свалюсь под забором,
И ветер меня не добьет,
Мечта о спасении скором
Меня как проклятие жжет -

Упрямая, жду, что случится,
Как в песне случится со мной:
Уверенно в дверь постучится,
И прежний - веселый, дневной,

Войдет он и скажет: "Довольно!
Ты видишь - я тоже простил".
Не будет ни страшно, ни больно,
Ни роз, ни архангельских сил...

Затем и в беспамятстве смуты
Я сердце свое берегу,
Что смерти без этой минуты
Представить себе не могу.

Стояла долго я у врат тяжёлых ада,
Но было тихо и темно в аду...
О, даже дьяволу меня не надо,
Куда же я пойду?...

Ты напрасно мне под ноги мечешь

И величье, и славу, и власть.

Знаешь сам, что не этим излечишь

Песнопения светлую страсть.

Разве этим развеешь обиду?

Разве золотом лечат тоску?

Может быть, я и сдамся для виду.

Не притронусь я дулом к виску.

Смерть стоит всё равно у порога,

Ты гони её или зови,

А за нею темнеет дорога,

По которой ползла я в крови.

А за нею десятилетья

Скуки, страха и той пустоты, 

О которой могла бы пропеть я,

Да боюсь, что расплачешься ты.

Что ж, прощай. Я живу не в пустыне.

Ночь со мной и всегдашняя Русь.

Так спаси же меня от гордыни.

В остольном я сама разберусь.

1958