Пока была без ноута и возможности писать объемные тексты, смотрела разнообразные видео. В том числе интервью с футбольным коллегой, который, в частности, затронул знакомую многим журналистам тему: как продолжать работать, когда работать не дают?
Та ситуация (коллегу на несколько лет отлучили от главного клуба страны) была мне известна в достаточно мелких деталях из личного общения много лет спустя с действующими лицами той истории. Мы с мужем были в гостях, отмечали новоселье друзей в свежепостроенном, просторном доме недалеко от Москвы и просторным же участком, на котором был сделан профессиональный ландшафтный дизайн. Сама я по тем временам могла о таком только мечтать, да и не факт, что заплатила бы десятку килобаксов даже если бы она у меня имелась. Но участок действительно получился очень крутым.
За разговорами выяснилось, что и дом, и вылизанный до травинок ландшафт, и возможность приобрести кусок земли в престижном посёлке случились благодаря очень большой симпатии тогдашнего президента популярного футбольного клуба к супруге моего коллеги. Отношения между ними сложились чисто дружеские и очень человеческие, что и тогда, и сейчас применительно к очень богатым людям встречалось не так часто. Видимо, поэтому тогдашний президент к этой семье душой и прикипел. И, как-то услышав о том, что жена коллеги мечтает о собственном доме, человек просто взял и сделал ей вот такой подарок.
Офигевший муж попытался было возразить, объясняя, что ТАКИЕ деньги он не сможет вернуть никогда в жизни, даже если ограбит банк и продаст почку, но ему было сказано между двумя коктейлями: да ладно, какие между своими людьми могут быть счёты?
Просто вскоре вышло так, что президент того клуба начал проявлять себя с профессиональной стороны (той, что была интересна «Спорт-Экспрессу») не самым однозначным образом, и… Ну сами подумайте, а как в этой ситуации было себя вести не самому последнему начальнику газеты?
Он и повёл соответственно, запретив журналистам отдела футбола любую критику в адрес руководства клуба и собственноручно вычёркивая из материалов не слишком комплиментарные для героя пассажи. А конкретно того автора, о котором идёт речь, просто вызвал к себе и сказал, что тот больше об этом клубе не пишет вообще. И на матчах аккредитован быть не может.
Это всего лишь одна история из множества аналогичных. Вроде чисто житейская, но очень сложная для всех, кого она затрагивает. Когда я слушала интервью коллеги (он в результате просто три года, пока в том футбольном клубе не сменилась власть, писал о других командах и о других видах спорта), вспоминала собственную и, наверное, очень схожую ситуацию, когда за день до командировки в Лас Вегас в 2019-м на этап Гран-при по фигурному катанию меня вызвала на разговор очень симпатичная мне дама из числа Очень Больших Руководителей.
У меня до сих пор осталось ощущение, что ей было страшно неловко заводить тот разговор. Смысл сводился к следующему: о фигурном катании я больше не пишу. Вообще. Это распоряжение сверху и оно не обсуждается. Взамен могу выбирать любые темы, любые командировки, вплоть до самых экзотических, и все они будут подписаны. Но о фигурке – ни-ни.
На вопрос, что мне тогда делать в Лас-Вегасе, командировка в который утверждена и оплачена, последовал ответ: «Ничего. Просто отдыхайте».
Не работать по ряду причин у меня не получилось, и в этом смысле я, что называется, нарвалась на увольнение сама, проигнорировав совершенно чётко сформулированный запрет. С другой — у меня было достаточно времени в той командировке, чтобы подумать о том, как может дальше развиваться ситуация. И устроит ли она меня, если я решу продолжить работу на предложенных и более чем выгодных для меня условиях.
Взвешивала я долго, признаюсь честно. Но в итоге решила, что не устроит. Дело было даже не в фигурке. Просто мне уже тогда казалось вполне очевидным, что за одним запретом наверняка последует ещё один, и ещё, и ещё — как оно, собственно, впоследствии и получилось по отношению к другим моим коллегам, чьи материалы были оценены верхним начальством, как недостаточно комплиментарные. Не только в фигурном катании, кстати.
Сейчас, когда можно задним числом оценить те или иные собственные действия, я бы, наверное, поступила иначе. Возможно, не стала бы столь демонстративно идти на конфликт и писать заявление по собственному. Не потому, что считаю те свои действия ошибкой, а по банальной причине: искать новую работу всегда проще, когда ты ещё не уволен с прежней. А, кроме того, журналист, который перестаёт писать, очень быстро теряет форму.
В этом плане я часто вспоминаю слова Татьяны Анатольевны Тарасовой, которую я как-то спросила, какой ей смысл возиться с фигуристами, которые совершенно очевидно не станут чемпионами. И она мне ответила, что тренер должен работать всегда, чтобы оставаться в форме. Иначе он очень быстро становится профнепригоден.
Меня тогда спасла (и от депресии в том числе) книжка — я написала её месяца за три.
Жалею ли я, что в моей жизни был такой опыт? Однозначно, нет.

Ну а мы меж тем в Хохфильцене. Суровые австрийские пограничники стали ещё более суровыми, но мы прорвались)