«Нет, ты совершенно определённо не можешь их бросить», — сказал мне муж, насмотревшись на кошечек (спасибо, кстати, я оценила ))). Как любит писать teyty, А соглашусь! И прежде чем настанет время, когда телефонные звонки уже не будут считаться беспардонными, и у меня появится возможность записать перенесённое со вчерашнего дня интервью, расскажу про футбол.
Для полной аутентичности следовало бы в заголовке сохранить слова «серый питерский», но, во-первых, я не настолько люблю Питер, а, во-вторых, меня всегда учили, что журналист должен быть честным: тот вечер (а точнее, вторая половина дня) был реально солнечным. Мы — малолетки из юношеской сборной — сидели на сборах в Лужниках, в гостинице «Спорт», которая располагалась на верхнем этаже центрального лужниковского стадиона — опоясывала его по периметру. Двери комнат выходили в довольно узкий коридор, на противоположной стороне которого через равные промежутки были двери запасных выходов, ведущие на крышу. Туда мы и вылезли всей толпой 21 июня 1973 года: в Лужниках игрался товарищеский матч СССР-Бразилия и найти по такому поводу возможность выбраться на крышу, чтобы посмотреть «настоящий» футбол оказалась плёвым делом. Байковые одеяла, в которые можно было завернуться от ветра, мы предусмотрительно захватили с собой из гостиничных номеров.
По-моему именно тогда мне впервые мне пришла в голову мысль, что футбол — дело достаточно скучное. Весь первый тайм команды безрезультатно гоняли мяч, поэтому в перерыве вниз на «Большую землю» был отправлен гонец — за мороженым.
А потом игра вдруг обострилась. Сидя на рампе и болтая ногами в воздухе мы лопали мороженное, одновременно пытаясь орать что-то патриотическое, и кончилось всё это предсказуемо: несколько стаканчиков полетели вниз на головы тех, кто сидел на трибуне. К несчастью, там располагалась вип-ложа.
Но, пока гром не грянул, мы развлекали себя уже популярной тогда песенкой Высоцкого:
Что ж, Пеле, как Пеле,
Объясняю Зине я,
Ест Пеле крем-брюле,
Вместе с Жаирзинио...
Пеле на поле в Лужниках не было. А вот Жаирзинью был и даже, кажется, забил гол. Единственный. И не в нашу пользу.
Как раз в этот момент кто-то легонько постучал меня одной рукой по плечу, а другой — крепко взял за шкирку. Два милиционера со скучающим видом стояли сзади. Они же сопроводили нашу доблестную компанию вниз в детскую комнату милиции, начальник которой произнес фразу, которой я пользуюсь до сих пор, когда нужно решить с органами правопорядка ту или иную проблему: «Кто старший?»
Старшей была я.
...Нас простили, разумеется: красноречия у меня, как выяснилось, уже тогда вполне хватало на то чтобы разборки с милицией не были доведены до ведома тренерского штаба сборной. И чтобы в журнале задержаний не был официально зафиксирован наш ратный подвиг.
Иначе, кто знает, как бы спортивная судьба сложилась?..