Эх! Давненько меня здесь небыло! Надо исправляться. Для начала не могу удержаться от того, чтобы поместить сюда отличный рассказ одного из замечательным пользователей Полушария "Aqua mar", a "в миру" - Владимира Марченко...
ТАЙВАНЕЦ
- Угораздило же меня поехать из Тайпея в Хуалянь на машине! Все нормальные люди ездят на поезде, а я просто очень люблю эту дорогу, она очень красивая. Не сама дорога, конечно, а окрестности – с одной стороны горы, с другой стороны море. Когда едешь на машине, можно остановиться и выйти постоять, посмотреть.
Майкл молчит несколько секунд.
- Тайвань – это горы и море.
Он опять молчит и смотрит на меня, но я понимаю, что видит он сейчас Тайвань.
- Ну и, конечно же, сломалась машина как раз посередине между населёнными пунктами. Причём сломалась вдруг: ехала-ехала, и – пуф! – электричество пропало. А у меня, как назло, батарейка в телефоне села. Я ещё полчаса назад хотел на зарядку поставить, но звонки шли не переставая. Я хватаюсь за телефон, хочу другу позвонить – он в Илане живёт, неподалёку, мог бы сам подъехать или эвакуатор организовать. Я его номер набираю и молюсь, чтобы успеть восемь слов сказать – я их заранее в голове составил. Идёт вызов; один гудок, второй… экран гаснет… Всё. Если уж ломается, то всё сразу, сам знаешь.
Я киваю.
- Посмотрел я по карте, прикинул: вперёд, вроде, ближе идти – там деревня какая-то, а значит, есть почта, и с неё можно позвонить. Пошёл. Жарко, очень жарко. Шагал я минут сорок. Дошёл до деревни; бреду по ней, потом обливаюсь, а ребятишки местные сзади бегут, хохочут, пальцами на меня тычут и кричат: «Китайская свинья, китайская свинья!»
У Майкла очень скупая мимика и жесты (только смеётся он взрывно и заразительно), говорит он тоже тихо и спокойно. Вот и эти слова он не выделяет ни тоном, ни мимикой, поэтому я не сразу соображаю.
Когда до меня доходит, меня вскидывает, будто током бьёт:
- Погоди-погоди, - говорю, - в каком смысле – «китайская свинья»?!!
- Ну, это тайваньцы нас так называют, свиньями.
- Кого это – «вас»?
- Нас, китайцев!
Сказать, что я офигел – не сказать ничего. Это мой третий день пребывания в Китае, и я ещё ничего не знаю. Майкл понимает это и начинает объяснять.
- У тайваньцев европейские лица, прямые носы. А мы – во! – как свиньи!
Он утыкает указательный палец в кончик носа и задирает его вверх. Теперь я, действительно, могу видеть через ноздри его мысли. Ну да, соображаю я, и Майкл, и ещё пара человек в офисе, с кем я успел познакомиться, и правда, курносые.
Я украдкой озираюсь. В ресторанчике, где мы обедаем, народу много, и действительно, практически у всех носы чуть вздёрнуты, у всех круглые лица. Но это же не повод свиньями обзываться! Майкл замечает мой партизанский манёвр: - Не смотри, - говорит, - так и есть, в серединном Китае все такие.
- А ещё тайваньцы называют китайцев свиньями, потому что китайцы забыли китайский язык. – Видит вопрос в моих глазах и поясняет. – Мао Цзэдун ввёл упрощённые иероглифы. И теперь иероглифы означают не символы, а просто звуки, как буквы в европейских языках. Ты знаешь, что среди выпускников университета в Китае лишь очень немногие могут читать традиционный китайский? Если человек не умеет читать традиционное китайское письмо, у него исчезает философия, высший смысл, исчезает связь поколений. А для китайца это хуже смерти, это – конец цивилизации. У современных китайцев это уже почти исчезло.
- А зачем Мао Цзэдун это сделал?
Майкл пожимает плечами.
- Сплетни говорят, что он плохо учился в школе потому, что никак не мог научиться читать и писать иероглифы. Официально же – для того, чтобы все, даже крестьяне, могли стать грамотными. – Помолчал, подумал. – Надо сказать, что в этом есть резон. Если бы он этого не сделал, в Китае сейчас был бы миллиард безграмотных. А так безграмотных практически не осталось, по крайней мере, читать газеты могут все.
- Но если следовать твоей логике, то на Тайване, где нет упрощённых иероглифов, где осталось традиционное письмо, должен быть высокий процент безграмотных?
Майкл усмехается.
- Ты не забывай, что после войны на Тайвань эмигрировала элита гоминьдановской армии, цвет нации. Да и до войны тайваньцы считали себя истэблишментом Китая. Вот, например, семья моей жены: они ведут свою родословную более двухсот лет.
Что-то неуловимо меняется в его лице.
- И когда я приезжаю к ним в гости, её брат каждый раз кричит: «О, опять к нам китаец Чжэнь припёрся»! Возможно, это и шутка. По крайней мере, мне жена так говорит. Но эта шутка повторяется каждый раз уже больше десяти лет. Поэтому я бы предпочёл к ним не ездить. Совсем. Но, поскольку я всегда в разъездах, жена говорит, что ей скучно сидеть дома одной, и живет у родителей – у них очень большой дом. И мне приходится возвращаться на Тайвань к ним.
Мы делаем перерыв в еде, традиционный китайский «отдых от еды». Майкл откидывается на стуле, закуривает.
Читать далее...