Напрашивается эпиграф про "Пташку божию"

Вязкая черная вонючая смола. В ней увяз коготок. А что было дальше – вы знаете. Птичке пропасть, котенку Дашке – фигец и только Анжеле Дэвис – свободу.
Вдруг задался глупым вопросом: а хоть когда-нибудь этот самый коготок был свободен? Хоть когда-нибудь птичка могла летать и гордо <петь> с высоты? Так, чтобы ее ничто не донимало, все было в радость, чтоб крылья отделяли от земли? – Да не, вряд ли. В институтике экзамены (и ладно бы по литературе – а СРЮ не хотите?), в замечательной личной жизни боязнь _не успеть_, а теперь вот смола загустела в янтарь – аспирантурка. И какая разница, что бедняжка-птичка вместо свисту пищит, этот писк вполне сойдет за пенье.
Я должен написать и вызубрить, чтобы закончить. Я должен закончить, чтобы не попасть. Какой из двух типов доспеха больше привлекает моего ГГ – черная мантия и шапочка с кисточкой – выбор хренового мага, или зеленая защитная униформа – выбор бессильного воина? «Между ужасом непризнанья и зычной славой» пролегает узкая дорожка, я всегда так боялся высоты, у меня плохая координация, того и гляди свалюсь.
Кажется, вот было бы счастье – наш Мальчик работал бы в школе, на досуге бы читал мемуары Гиппиус, вставлял бы новые детали в паззл своей эрудиции, а потом бы радостно показывал этот паззл ученикам – и им удовольствие, и ему радость. Да, радость, не смейтесь, мне не так уж и много нужно для жизни на спокое, мне даже нравится школка (с вычетом и не принимая во внимание). Но коготок увяз, и птичке пропадать.
Потому что знаете, чего нет у птички, очень важного чего? – У нее нет веревочки. Такой специальной веревочки, за которую дернул раз, дернул два – и крылья зашевелились, хвост заходил-заходил в разные стороны, на старт, внимание, пуск – ррразойдись! Птичка только по-другому умеет: на воздушном океане затешется в тучные стада облаков, заслушается стройными хорами светил, и вот уж, сам не знаешь как, летишь. Летю! Парю!
Пока – ой! – не заноет коготок, и не вспомнишь, что ты и где ты.