Бандит и убийца – так писали о нём в школьных учебниках. Но современники запомнили его совсем другим человеком – воином и поэтом.
Рождение Нестора Махно было отмечено недобрыми предзнаменованиями. Тогда, осенью 1888 года, в небе над украинским селом Гуляйполе был ясно виден красный зловещий диск Марса. А в церкви, куда крестьянка Евдокия Махно понесла крестить младшего сына, на священнике загорелась риза от пламени свечи. «А младенец-то разбойником будет, душегубцем. Верный знак…» - зашептались люди. Евдокия Матвеевна не обратила на эти пересуды никакого внимания – у неё и без того было полно хлопот. Когда Нестору не было ещё и года, умер, спившись, его отец. Семья и раньше жила небогато, а теперь главной заботой вдовы Махно стало поднять пятерых своих сыновей. Больше всего проблем было с как раз с младшеньким – он исправно прогуливал школу только потому, что мать твердила сыновьям о том, как важно знать грамоту. Нестор всё делал назло, находя в этом немалое удовольствие.
Отучившись в начальной школе, двенадцатилетний Нестор отправился на заработки. Но стоило Махно устроиться куда-нибудь на работу, как вскоре его выгоняли со скандалом. Он то подливал начальнику касторку в чай, то срезал все пуговицы с его штанов, то поливал, якобы нечаянно, кипятком. Мать устала обивать пороги, умоляя, чтобы её сыну простили очередную выходку. Когда Нестор пошёл работать на чугунолитейный завод Кернера, Евдокия, которая всё чаще вспоминала предсказание про «душегубца», наконец немного успокоилась. Сын работал старательно, хоть иногда и отводил душу – напивался, гулял с компанией лихих парней, дрался с чужаками, которые ненароком забредали на их территорию. Но кто же без греха?
Евдокия не знала, что все беды ещё впереди. В 1906 году Нестор стал членом тайной террористической организации под названием «Союз бедных хлеборобов». «Хлеборобы» промышляли грабежом, а на досуге изучали труды анархистов и вели политические споры. Принимать Махно в свои ряды и посвящать его в свои тайны они не хотели – неизвестно, чего можно было ожидать от этого молодого рабочего с недобрым, каким-то гипнотическим взглядом. Да и в бою от него, казалось, проку не будет – Нестор был тогда тщедушен и мал ростом. Однако Махно оказался упрямым. Он долго следил за членами организации и однажды, когда они шли на дело, встал у них на пути и заявил: «Или убейте меня здесь, или возьмите с собой. Всё равно я от вас не отстану». В ту же ночь новичок вместе со всеми отправился грабить богатого торговца Иосифа Брука. Налётчики вежливо объяснили своей жертве, что все ценности они экспроприируют в пользу бедного народа.
В марте 1910 года Нестора приговорили к повешению за убийство государственного чиновника и участие в нескольких ограблениях. Ровно пятьдесят два дня провёл он в ожидании смертной казни, но из-за неточно указанной в документах даты рождения молодого террориста признали несовершеннолетним и виселицу заменили пожизненной каторгой. Эти пятьдесят два дня полностью изменили Махно. Он решил, что не позволит держать себя за решёткой и выйдет на волю, чего бы это ему ни стоило. Никто больше не сможет отнять у него самое дорогое – свободу.
Нестора перевели в Москву, в Бутырскую тюрьму, где он сразу же начал дерзить охране и начальству. Уже через несколько недель в тюремном журнале в графе «поведение» напротив фамилии Махно появилась запись: «скверное». Заключённые относились к нему с почтением: всё-таки политический заключённый, борец с царским режимом. Махно жадно пополнял свои знания в обширной тюремной библиотеке и часами слушал своего сокамерника, анархиста – теоретика Аршинова-Маринова. До этих бесед юный бандит и не предполагал, что сражается за великую идею. Освободила Махно Февральская революция. И если когда-то в Бутырскую тюрьму привезли необразованного мальчишку, то на свободу он вышел уже сложившимся революционером-анархистом, полным самых смелых идейных замыслов. В Гуляйполе его встречали как героя – даже люди из дальних деревень приходили посмотреть на сына Евдокии Махно, пострадавшего за дело революции. После сумрака тюрьмы Нестор был вынужден носить тёмные очки – дневной свет резал глаза. По селу поползли слухи: взгляд бывшего заключённого, и так некогда тяжёлый, стал настолько пугающим, что никто не может его вынести. Нестор не спешил их разубеждать.
В селе к его мнению прислушивались, и скоро Махно стал заместителем председателя волостного земства. Вероятно, именно тогда он впервые произнёс речь перед толпой. И произошло чудо – зажатый, угловатый Нестор словно преобразился. Казалось, он угадывал мысли собравшихся и будто гипнотизировал их, помогая себе энергичными жестами. Великолепный ораторский дар впоследствии будет сопутствовать ему на протяжении всей жизни. Так, как-то зимой на выступлении Махно несколько человек отморозили себе ноги, но заметили это только тогда, когда он сошёл с трибуны – столь завораживающим был его голос. Речи Махно были порою такими эмоциональными, что порой нервы его не выдерживали и он падал в обморок.
Махно сосредоточил в своих руках всю власть в Гуляйполе – его избрали почти на все ключевые должности. За несколько дней он создал свою Чёрную гвардию – отряд из шестидесяти бывших уголовников, с головы до ног увешанных оружием. Они были готовы идти за своим предводителем в огонь и в воду. А те немногие, кто был не согласен со словами или действиями Махно, исчезали бесследно.
Вернувшись в Гуляйполе, Махно вскоре женился на Насте Васецкой – с ней он переписывался все те годы, пока сидел в тюрьме. В селе поговаривали, что общение с кроткой женой расхолаживало борца за народное счастье. Махно, казалось, даже утратил на время обычную свою суровость. Настя заботилась о Несторе, как о ребёнке, а односельчан умоляла не волновать Махно – ему это вредно. А его фотографию Настя повесила рядом с иконами и очень много молилась – за него или на него?.. Жена помогала Нестору реализовывать свои актёрские амбиции – на сельской сцене она устраивала самодеятельные спектакли, в которых он принимал участие. Ближайшее окружение Махно решило избавиться от Насти, и скоро в ход пошли угрозы. «Если не уйдёшь, и тебя, и его убьём. И не вздумай пожаловаться ему», - твердили они ей. У Нестора и Насти родился сын, но когда ему исполнилось одиннадцать месяцев, его нашли в колыбели мёртвым. Скорее всего, его задушили «дружки» Махно, но сами они поспешили обвинить во всём Настю – дескать, не уследила. А потом распустили слух, будто жена атамана ему изменяет. Всё кончилось тем, что как-то ночью дрожащая от страха жена Нестора собрала в узел свои немногочисленные пожитки и уехала из села. Махно больше никогда не видёл её.
Вторая жена Нестора, Соня, тоже не задержалась надолго в Гуляйполе – сказалась разница в происхождении. Соня происходила из богатой еврейской семьи, но ради Махно даже приняла православие. Она обладала какой-то непонятной властью над резким и вспыльчивым Махно – одним ласковым словом могла остановить расправу над белыми офицерами. Но однажды Соня так же загадочно исчезла из Гуляйполя, как и её предшественница.
Знаменитая анархистка Маруся Никифорова появилась в отряде Махно ещё в то время, когда он был женат на Насте Васецкой. Так же, как и Нестор, Маруся была осуждена на смерть, заменённую потом бессрочной каторгой. Махно средь бела дня совершил налёт на тюрьму и освободил Никифорову – тогда они ещё не были знакомы, но Нестор давно восхищался этой женщиной. Маруся не церемонилась с женой Махно: называла её «брюхатой кошкой» и приходила на спектакли в сельский клуб, чтобы сорвать представление. Не раз эта рыжеволосая красавица в кожаной куртке врывалась на сцену, пинком ноги опрокидывала граммофон и стегала нагайкой Настю, которая пыталась спасти реквизит. А Нестору приказывала: «Чтобы я тебя рядом с Настей больше не видела!». Однако, как это ни парадоксально звучит, Махно был для Маруси слишком мягок. Казак-баба Никифорова отлично ездила верхом, блестяще владела саблей, метко стреляла и отличалась неоправданной жестокостью. Махно она считала трусом и завидовала его авторитету, хотя долгое время ещё воевала со своим отрядом в составе Повстанческой армии батьки. Восхищение Махно Марусей постепенно уступило место страху. Это было немудрено – буйную и ревнивую его соратницу боялись решительно все. В конце концов, анархистку казнили в Симферополе по приказу белого генерала Слащева. Марусю Никифорову схватили, когда она ехала в Ростов, чтобы взорвать ставку Деникина.
Между тем в Гуляйполе пришло известие о свержении большевиками Временного правительства. В считанные дни Украина раскололась на два больших противоборствующих лагеря – националистов во главе с Центральной радой и большевиков, провозгласивших на Украине советскую власть. Обе стороны, обменявшись ультиматумами, готовились к войне. Нестор Махно тогда без колебаний сделал ставку на большевиков: их идеи казались ему тогда верными, а поступки – справедливыми. Узнав, что белый атаман Каледин собирает на Дону казачье войско, Махно объявил, что начинает зачисление добровольцев в свой революционный отряд. Однако его одолевали сомнения: произносить речи и сочинять воззвания он умеет, но получится ли у него командовать? Как выяснилось впоследствии – получилось.
Сомнения терзали и Чёрную гвардию Махно: в самый неподходящий момент, когда начала разгораться Гражданская война, их командир снова влюбился. Но, присмотревшись к избраннице батьки, «гвардейцы» одобрили его выбор. Бывшую сельскую учительницу Галину Кузьменко они стали уважительно называть матушкой. Махно впервые увидел Галину летом 1917 года. Её родители были крестьянами из села Песчаный Брод Херсонской губернии. Однако отец её сумел выйти в люди – он служил в лейб-гвардии Измайловском полку, пока из-за чрезмерного пристрастия к горилке не был уволен в запас. Чтобы прокормить семью, он стал жандармским офицером в Киеве. Свою дочь он баловал и настаивал на том, чтобы она получила хорошее образование, стала «барышней». Но судьба распорядилась иначе. Галина окончила только шесть классов женской гимназии, когда семье пришлось вернуться в Песчаный Брод – отца девочки снова уволили из-за пьянства. Галина, попав из многолюдного города в глушь, загрустила и решила стать монахиней. Отец по просьбе дочери отвёз её на Полтавщину, в Красногорский монастырь.
В монастыре Галина прожила всего четыре месяца, после чего бежала из обители с молодым бароном Юрием Корфом. Влюблённый наследник аристократической фамилии привёз девушку в имение своих родителей, а те сразу же указали ей на дверь – крестьянке, да ещё и беглой монашке, в их дворянском доме не место. Галина пустилась в обратный путь, затаив злость на всю аристократию. В обители её встретила игуменья, которая поступила точно так же, как и Корфы – выставила Галину вон. Ей пришлось вернуться домой. Зато родители не могли нарадоваться на дочь – долгие странствия явно смягчили буйный нрав Галины. Она повзрослела, стала спокойней и рассудительней. Закончив с золотой медалью женскую семинарию, она уехала в Гуляйполе, чтобы преподавать в сельской школе. Ей было 23 года, когда она оказалась в среде украинских анархистов и сразу же увлеклась их учением. Часто она приходила в их штаб, помогала разбирать почту и литературу. Об истории знакомства Махно с будущей женой рассказывают множество легенд, многие из которых противоречат друг другу. Но чаще всего вспоминают одну, наиболее правдоподобную; звучит она так.
Однажды Нестор со своими «гвардейцами» вошёл в комнату, где работала Галина. Девушка случайно уронила со стола пачку листовок. Махно закричал на неё: «Поднимите сейчас же!». Его крик разозлил Галину: «Не подниму!». Люди Махно притихли. «Подними, это написано кровью!» - атаман выхватил пистолет из кобуры и наставил его на Галину. «Ни за что!» - последовал ответ. Немного успокоившись, Махно извинился и вышел на улицу. Смуглолицая строптивица запала ему в душу. Всё Гуляйполе его боится, а она даже не дрогнула!.. Галина и Нестор, как настоящие анархисты, не признавали брака, но обвенчались. Дорогу, по которой молодожёны должны были идти к церкви, люди Махно устлали дорогими коврами. Честолюбивая, волевая Галина точно была рождена для того, чтобы стать атаманшей, не то что робкая Настя Васецкая. Махно испытывал к ней самые глубокие чувства, и она отвечала ему взаимностью: грозный хозяин Гуляйполя с демоническим взглядом, каждое слово которого ловят преданные хлопцы – куда уж романтичнее!..
Тем временем украинские власти решили положить конец вольнице в Гуляйполе. Весной 1918 года в село вошли австрийские войска – союзники Центральной рады. Махно в это время был в Москве – просил у красных оружия и боеприпасов для своей армии. Узнав о случившемся, он пустился в обратный путь, имея при себе фальшивый паспорт на имя Ивана Шепеля, офицера германской армии, и погоны штабс-капитана. На станции Лозовая Махно вышел из вагона подышать свежим воздухом. Какому-то генералу он показался подозрительным. От ареста, а может быть, и от смерти Махно спасся, вскочив на подножку уходящего поезда. Гуляйполе было уже близко. Ночью Махно на ходу спрыгнул с поезда, реквизировал у первого встречного крестьянина лошадь и вскоре примчался в родное село. Там он узнал, что дом его сожжён, мать приютили соседи, один его брат расстрелян, а другой арестован и сидит в тюрьме. «Гвардейцы» Махно разбежались кто куда, но за несколько дней он собрал новый отряд. Теперь он не просто борец за народное счастье, он – мститель. У многих его хлопцев тоже имелись свои личные счёты к австрийцам. Махно обратился к ним с речью и услышал в ответ: «Отныне будь нашим батькой, веди куда знаешь!».
Первым делом Махно повёл свой отряд снова грабить близлежащие поместья. В одном из них его люди обнаружили лёгкую барскую бричку, на которой батька приказал установить пулемёт. Так появилась первая тачанка – своего рода визитная карточка Гражданской войны. Позже её возьмут на вооружение и красные, и белые. Пока же она – собственное изобретение Нестора Махно, новое и очень грозное оружие.
В отряд отовсюду стекались добровольцы. Часто войско Махно разбивали наголову, но всякий раз оно возрождалось, как птица феникс, в считанные дни. Даже отступал атаман с достоинством – в тачанке с четырьмя горящими факелами по углам. В их свете трепетало знаменитое чёрное знамя. Но после нескольких лет непрерывных боёв гуляйпольцы уже не рады были тому, что народный вожак появился на свет именно в их селе. Стоило ему узнать, что родное Гуляйполе захвачено неприятелем, как он тут же устремлялся на помощь и выбивал оттуда врагов. Те, залечив раны, снова брали село, а Махно отступал, с тем, чтобы, отдохнув, вновь мчаться на выручку односельчанам. Власть в Гуляйполе менялась так часто, что жители, заслышав у околицы стрельбу, уже не бежали прятаться, а продолжали заниматься своими повседневными делами.
Немудрено, что отец и мать Галины, которым родство с анархистом тоже доставляло только неприятности, Махно недолюбливали. Да и за дочь свою они боялись – жене Махно грозила не меньшая опасность, чем самому атаману. А однажды случилась беда: когда Галина была в походе с батькой, в Песчаный Брод пришли белые и расстреляли отца атаманши. Галина была безутешна. Махно успокаивал её как мог. Он отправил в Песчаный Брод отряд в 300 кавалеристов. Никто из убийц не ушёл живым.
После нескольких лет непрерывных сражений Махно уже начал уставать от этой «войны против всех». Казалось, все вокруг жаждали его смерти. В 1919 году генерал Деникин объявил большую награду за голову атамана, и Махно пришлось окружить себя целой толпой телохранителей, вооружённых ручными пулемётами. Батька стал подозрительным. И много лет спустя, уже оказавшись в эмиграции, он обращал на себя внимание прохожих тем, что всё время настороженно оглядывался по сторонам – со старыми привычками трудно бороться. Поссорился батька и с большевиками. Совсем недавно сам Климент Ворошилов вручал ему орден Красного Знамени, и вот уже Троцкий, которого атаман как-то обозвал по телефону «мухомором волосатым», требует доставить к нему «дерзкого партизана Махно на суд и расправу».
Галина хотела хоть немного пожить на одном месте. Как-то раз, когда она попросила у мужа разрешения остаться подольше в одном из «схоронов», тот сурово заявил: «Если останешься, не считай меня более своим мужем». Но самому Махно тоже было не легче. Он начал много пить. Тем временем враги не давали Махно ни дня передышки. Однажды красные едва не взяли его в плен – атамана спасла охрана, которая полегла вся до единого человека. В другой раз Махно, чтобы задержать преследователей, пришлось расстаться со своей «кассой». Он стал пригоршнями швырять им под ноги серебро, золото и ассигнации. Пока красные кавалеристы, спешившись, собирали разбросанные ценности, атаман скрылся. О его неуловимости ходили самые невероятные слухи. Крестьяне поговаривали, будто он – колдун, умеет обращаться в волка и орла. И эти басни Махно так же не спешил опровергать.
В августе 1921 года батька был тяжело ранен – пуля вошла в затылок и вышла через правую щёку. Это было 17-е его ранение за всю войну, самое опасное, но Махно выжил – только на лице остался огромный шрам, словно от удара сабли. Газеты даже написали о смерти атамана – впрочем, такие сообщения появлялись чуть ли не каждый месяц. Для раненого Махно оставался один путь – за границу. Ночью телохранители медленно, окольными дорогами, боясь каждую минуту наткнуться на красных, привезли почти бессознательного батьку к Днестру, чтобы переправить его в Румынию. На берегу все собрались вокруг его тачанки – проститься. «Уезжайте, вылечите батьку и возвращайтесь к нам на помощь!» - говорили они Галине, хотя сами уже в это не верили. Один из сподвижников Махно, Лёвка Задов, снял с пальца золотое кольцо: «Если что, продашь. У нас у каждого в карманах шаром покати. На всех только и есть, что это кольцо. Таможенники-румыны, дай Бог, не отнимут».
Румынские власти решили изолировать батьку, его жену и 17 бойцов Махно, последовавших за своим предводителем. От этого народного мстителя, полагали они, можно ожидать чего угодно – вплоть до революции. Выпустить его – всё равно что бросить спичку в сухое дерево. Оправившись от ранения, весной 1922 года Махно бежал из Бухареста вместе со своими товарищами и Галиной. Они отобрали у каких-то крестьян повозку, но далеко уйти не смогли – скоро их догнали жандармы. На допросе Махно сказал, что хотел бежать обратно на Украину. Вряд ли это было правдой – на Украине его ждала верная смерть. Да он и сам не знал, куда он бежал – куда угодно, лишь бы не оставаться больше в тюрьме. Вскоре, однако, Махно с женой всё же удалось совершить побег в Польшу, где их отправили в лагерь для перемещённых лиц. Правда, Галине, которая была на последнем месяце беременности, разрешали видеться с мужем и выходить в город. Но когда Махно обвинили в попытке заговора против польского государства, супруги вновь оказались в тюрьме. Здесь, в камере, в октябре того же года Галина родила дочь Елену. Для Махно это стало первым радостным событием за последнее время.
Суд Нестора оправдал. В течение нескольких дней Махно был главной варшавской сенсацией, журналисты осаждали его просьбами об интервью. Скоро он с Галиной и дочерью переехал в польский городок Торунь. Однако и там он не чувствовал себя свободным – его почту просматривали, а за домом круглосуточно, не таясь, наблюдали два контрразведчика. Махно был, как сказали бы современные люди, в депрессии и не хотел даже выходить на улицу. Семья жила более чем скромно – деньги, вырученные за кольцо Задова, были уже на исходе. Надежды вернуться на Родину больше не было – атаман проиграл свою войну. Весной 1924 года ранним утром, лёжа в кровати, Нестор Махно взял бритву и полоснул себе по горлу. У батьки, который когда-то лихо на скаку срубал шашкой головы врагов, на сей раз дрогнула рука – рана оказалась не смертельной. Махно удалось спасти.
Спустя некоторое время он перебрался с семьёй в парижский пригород. Галина, которая некогда, будучи атаманшей, без сожаления проигрывала в карты многие тысячи, работала в прачечной. Батька также не чурался тяжелого труда – подряжался маляром, монтировал декорации на киностудии, сапожничал, плёл из верёвок модные в то время во французской столице разноцветные тапочки. Махно сбрил свои атаманские, закрученные кверху усы и сменил папаху на скромную фетровую шляпу. Он души не чаял в дочери – баловал её, часами возился с ней. Однако условия, в которых приходилось жить семье, оставляли желать лучшего: отапливать как следует маленькую чердачную комнатку, которую они снимали, было очень тяжело. Махно начал без конца болеть – нога, простреленная когда-то разрывной пулей, постоянно давала о себе знать. Галина уже и не знала, на что пускать вырученные гроши – на врачей для мужа или на образование дочери. Бывший атаман написал мемуары, но успеха у читателей они не имели – книга была написана тяжело и вяло. Злые языки стали поговаривать, что семья Махно распадается, что Галина-де сошлась с богатым беглым белым офицером. Вряд ли это так, однако слухи на пустом месте не возникают…
Летом 1934 года батька оказался в больнице – у него начался костный туберкулёз. Врачи решили удалить два ребра, поражённых болезнью, однако Махно лучше не стало. Галина буквально прописалась в его больничной палате, и её воспоминания о тех днях до сих пор трогают за душу. «Он был очень уставший, измученный и ослабевший, - вспоминает она. – На мой вопрос: «Ну, как?» он ничего не ответил, только из глаз его покатились слёзы. Я тоже заплакала. Говорить нам больше было не о чем». Когда Галина поняла, что конец близок, она привела в больницу маленькую Елену. Махно узнал её, еле слышно произнёс: «Оставайся, дочка, здоровой и счастливой». Когда на другой день рано утром Галина снова пришла к мужу, она увидела лишь свежезастеленную койку. Утром 6 июля 1934 года Махно умер в возрасте сорока шести лет. Урну с его прахом поместили в колумбарий на кладбище Пер-Лашез.
© Black & Red Phoenix