Ее нагота не была совершенна.

Раздеваться перед мужчиной для нее было сродни походу к стоматологу, когда страх, до дрожи в коленках, полностью накрывает все ее робкое существо и непреодолимый стыд, который заставляет жмуриться в ожидании приговора – «Милочка, вам давно следовало обратиться ко мне!»

Крис, знавший ее с шестого класса, всегда говорил – «Мэй, ты великолепна!» Что мог еще сказать лучший друг - «Мэй, ты ужасна! Запрись в кладовке подальше от мужчин, которые не то чтобы не захотят переспать с тобой хотя бы раз, но и не заметят, даже если ты будешь танцевать стриптиз у них на столе"?!

Еще до знакомства с Крисом, когда ей было десять, она упала с крутого обрыва. Скала под ногами начала крошиться и обламываться. Она очнулась уже внизу на тех самых камнях с переломами и ссадинами. Рядом встревоженное лицо брата – «Все хорошо, детка, скорая уже едет». Он сидел рядом с ней на коленях и плача, гладил ее по лицу. Боль была настолько сильной, что она мечтала скорее провалиться в сон, чтобы забыть о ней хоть на мгновение.

Теперь всю правую сторону ее тела покрывали рубцы от затянувшихся ран. Их было ровно тридцать шесть. Маленьких, больших, ровных, ломких, несовершенных. Мэй так часто рассматривала их в зеркало и трогала руками, изучая каждый миллиметр, завидуя другим девушкам, чье тело не было изуродовано ненавистными шрамами, и плакала, закрывая глаза и представляя себя на их месте.

Она всякий раз вздрагивала, когда мужчина, снимал с нее одежду, так ловко скрывающую ее несовершенства, о которых Мэй не переставала думать ни на секунду. Она забывала о своих желаниях и поцелуях, которые минутами ранее заставляли ее тело трепетать, и дрожала, ожидая вопросы и следующую за ними жалость, которую ненавидела больше всего. Каждым шрамом, горящим изнутри, она чувствовала любое легкое прикосновение, и это заставляло ее сердце бешено колотиться, а тело ежиться, наполняя страхом каждую клеточку, всего того, что казалось ей неидеальным и отталкивающим.

В шестнадцать после того, как один парень, целуя ее и говоря пылкие слова, проскользнул рукой под блузку и провел по рубцам на ее талии, в ужасе оттолкнул ее и не найдя оправданий, попросил больше ему не звонить, она прибежала к Крису, задыхаясь от слез, затащила его в спальню и толкнула на кровать. Рыдая, срывала с себя одежду, которая будто мешала ей дышать и кричала о том, как она уродлива, смотря в глаза растерянному другу. И этот тощий парень, который мечтал хотя бы раз прикоснуться к ее телу, теперь наблюдал прекрасную наготу у себя перед глазами и не мог даже пошевелиться, чтобы прижать ее к себе и сказать, как она красива. После этого он стал любить ее еще больше.

Каждый раз, переспав с новой девушкой, с совершенными формами, какие обычно красуются на обложках модных журналов, он не забывал позвонить Мэй и сказать, что прекраснее ее тела, он так и не видел. Она говорила – «Ненормальный…» и сразу вешала трубку, чтобы он вдруг не почувствовал, как поднимаются уголки ее, дрожащих губ.