Проснувшись под утро, почувствовал что балансирую на самом краю матраса, деражась за угол одной лишь попой, твёрдой как колесо стучащего за окном паровоза.  Рядом, Екатерина Евгеньевна распластала своё удивительно бледное туовище по всему матрасу, водрузив лохматую голову мне на грудь, а палец руки уперев в пупок.  Это было неприятно, и я как обычно попытался осторожно, что-бы не потревожить, сдвинуть её за пограничную полосу, но неожиданно ощутил исходящую от её тела тяжесть, не позволяющую мне осуществить привычное.  Подумав секунду, я посмотрел на неё ласковым взглядом, вздохнул, и принялся потихоньку её есть, начав с правой руки и постепенно продвигасясь вглубь симпатичного тела, пока оно полностью не переместилось ко мне в желудок.  В какой-то момент, когда я уже был в середине, она, как мне показалось, почти проснулась, чихнув и на секудну продемонстрировав мелкие зубы и колышащиеся волоски в носу.  Впрочем, Екатерина Евгеньевна всегда отличалась здоровым сном, и так и не проснулась, дав мне возможность без волнений покончить с процедурой.  Небрежно стряхнув на паркет все оставшиеся части (розовую пятку, жёсткую от хождения по крупам, правый глаз, глядящий вглубь, ногти (терпеть не могу вкус лака), и почти все волосы), я с удовольствием перевернул подушку на самую прохладную сторону и заснул беспокойным сном.  Сами понимаете, нелегко спать с полным желудком; к тому-же не покидала мысль что иногда приходится наступать на горло песне, даже той что в тёрпко-минорной тональности.