Когда подъезжаешь к Сиене на машине, город не видно: он находится в чаше из трех холмов, и чтобы заметить город, надо в эту чашу вскарабкаться. Зато из самой Сиены видно довольно далеко вокруг. Если оттуда посмотришь на это «вокруг», становится понятно, зачем в позапрошлом веке все художники ездили в Италию. Вовсе не затем, чтобы смотреть на шедевры (хрен их все увидишь, шедевры эти, даже теперь, когда они собраны в музеях). А просто чтоб посмотреть вокруг с городской башни. Чтобы увидеть, что эти дали что-то такое обещают, и понять, что обещания своего они ни фига не сдержат. И потом вот в таком настроении ехать обратно и рисовать, скажем, бурлаков на волге и боярыню морозову. Потому что без этого ни черта путного ты не нарисуешь. И не напишешь. Даже «10 мифов про генетически модифицированные организмы» ты не напишешь без этого офигительного отчаяния пополам с эйфорией. И женщину как следует трахнуть не сможешь, если вдуматься. Можно, наверное, и не ездить за этим в Италию, но с Италией получается как-то проще, не зря же у них там и Данте, и Антониони, и Казанова, и Леонардо жили, и до сих пор делают потрясающее вино Бароло с перечно-кожистым и копченым послевкусьем.

А чтобы адаптироваться обратно к реальной жизни, надо посидеть у нас в редакции. У нас в редакции в одну сторону из окна видно генпрокуратуру с развевающимся триколором. В другую — сразу и одновременно храм спасателя-на-водах и Успенский собор (согласно апостольским правилам, если коза в храме разрешится от бремени, храм надо заново освящать, а если там сексапильный архиерей целовался на Пасху с Сурковым, то про это в апостольских правилах ничего нет). И еще Госдуму видно, и все это на иссера-сером фоне московского неба. И вот я тут сижу посередине между упомянутыми госучреждениями и обо всем этом думаю.

Примерно об этом же думает мокрый от дождя памятник Горькому, только что вернувшемуся из Италии, возле Белорусского вокзала. Только он об этом будет думать теперь всегда, а я скоро забуду. Но он никому и не расскажет, а я вот пытаюсь.

На этом наблюдении тему Италии мы закроем. Адаптация к трудовым будням завершена успешно.

К этому посту по смыслу примыкает известная картина "Княжна Тараканова". Изображенная на картине девушка тоже жила в Италии, а на картине запечатлен момент ее адаптации к родным реалиям, то есть к наводнению в камере Петропавловской крепости, но я уж не буду перегружать почтенного читателя деталями этой грустной истории. Нет, лучше уж сразу скажу все как есть: Тараканову звали Настей, если я ничего не путаю.