Мы часто считаем, что все ответы на вопросы можно найти у Пушкина. И это логично: он — наше всё, и автор «Энциклопедии русской жизни». Однако и к творчеству Пушкина у современных читателей возникает множество вопросов. Например, почему для понимания его текстов часто необходим словарь, хотя именно он заложил основы современного русского языка?

Давайте попробуем глубже погрузиться в музыку пушкинского стиха, разгадать его символы и иносказания, исправить ошибки и найти точные значения слов. Мы по-новому взглянем на крылатые фразы и увидим Пушкина через призму его поэзии, прозы и писем — живого человека с его мыслями, чувствами и увлечениями. А не просто памятник поэту (который, впрочем, тоже хорош).
Приглашаю вас в увлекательное путешествие по пушкинским маршрутам!

За что и почему отвечает Пушкин?
«Кто это за тебя делать будет? и кто будет, случись что, отвечать — Пушкин?» — выражения расхожие, но неизвестно, откуда и когда они пошли.
Считается, все началось с установления в 1880-м на Страстной площади Пушкину памятника, на который и начали кивать. В этом что-то есть, Пушкин — не один «за всё ответчик». В Смоленске, например, могут спросить: «Уроки кто будет учить? Глинка с Блонье?» — имея в виду памятник композитору в знаменитом городском парке.

Можно вспомнить и Марину Цветаеву, для которой «памятник Пушкина» был «мерой всей жизни», «обиходом», ответом на все вопросы. Написала Цветаева книгу «Мой Пушкин» в 1937-м, в год 100-летия со дня кончины национального гения, когда памятники ему появились практически во всех городах, в некоторых и не по одному. Не счесть было и пушкинских портретов. Вот и начали кивать на Александра Сергеевича, перекладывая на него ответственность и разнообразные обязанности.

Но… выражение появилось раньше.
В 1928 году Пушкина помянули Ильф и Петров в «12 стульях»: «Бендер выдал мальчику честно заработанный рубль. — Прибавить надо, — сказал мальчик по-извозчичьи. — Получишь у Пушкина…»
И в том же году в романе Булгакова «Мастер и Маргарита» некто Никанор Босой, Пушкина не читавший, отметился фразами вроде: «А за квартиру Пушкин платить будет?» Или «Лампочку на лестнице, стало быть, Пушкин вывинтил?», «Нефть, стало быть, Пушкин будет покупать?» Но писатели не придумали, а просто зафиксировали крылатое выражение.

Была в конце XIX века и мода «отвечать Пушкиным», его строчками: — А если ты влюблен, то это ничего. Блажен, кто рано был влюблен! — «Счастлив, кто смолоду был молод, счастлив, кто вовремя созрел»…

Вообще-то у Пушкина есть не менее ответственный заместитель: дядя. Слышали? «Почему к экзамену не готовишься? На дядю надеешься?», «А на дорогу дядя смотреть будет?»
Хочется верить, что дядя этот — по-пушкински самых честных правил.

О дяде самых честных правил

Д. Белюкин. Иллюстрация к поэме А. Пушкина "Евгений Онегин"

«Мой дядя самых честных правил, Когда не в шутку занемог, Он уважать себя заставил — И лучше выдумать не мог. Его пример — другим наука…» — с этих слов молодого повесы, летящего в пыли на почтовых в именье дяди за наследством, начинается «Евгений Онегин», гениальный роман в стихах Пушкина. В этих строках сразу загадка: что значит «самых честных правил»? Не Пушкин придумал это определение.

И до него говорили о людях честных правил, или набожных, или благородных — милейших, честных и добрых.

Но помилуйте, но известно: дядюшка Евгения милым отнюдь не был! Он, «деревенский старожил, Лет сорок с ключницей бранился, В окно глядел, да мух давил». Представили себе злобного, сварливого старикашку, готового размазать ключницу за провинность, как муху по стеклу? Образ не далек от оригинала. Но вот мух дядя честных правил уничтожал в переносном смысле: «задавить муху» в те времена значило опрокинуть рюмочку грамм в 15-20, которую «мухой» и называли (отсюда, кстати, и дошедшее до нас выражение «быть под мухой»).

Сварливый пьяница — и честных правил? Здесь нужно учесть знакомство Пушкина с баснописцем Крыловом. Рассказывают, что на одном из вечеров Крылову выпал фант, сидя под столом, сочинить басню. Басня в итоге уложилась в строку: Осел был самых честных правил! Пушкин пришел в восторг — и с тех пор называл так всех «ослов», людей глупых или упрямых. И дядюшка Евгения, наверное, тоже «осел».

Еще одна загадка — в оказанном дяде уважении. Нет, конечно, Евгению пришлось себя проявить, о чем он говорит с долей цинизма: Полуживого забавлять, Ему подушки поправлять, Печально подносить лекарство, Вздыхать и думать про себя: Когда же черт возьмет тебя! Но вот «уважать себя заставил» дядя иначе: это выражение во времена Пушкина значило «отойти в мир иной», а о мёртвых — либо уважительно отзываются, либо никак.
Вот и разгадан образ заставившего себя уважать старика — честных правил, какими бы они ни были.

«Береги платье снову, а честь смолоду»
Слова «Береги честь смолоду» повторяют, вкладывая в них разный смысл: для кого-то это о «чести девичьей», для иных — о душе, для третьих — о достоинстве и строгих моральных принципах.
А крылатыми стали слова благодаря Пушкину, взявшему их эпиграфом к «Капитанской дочке».

Это часть пословицы, полностью она звучит уже в тексте повести, когда, провожая сына Петрушу на службу, Андрей Петрович Гринёв дает ему наказ: «Служи верно, кому присягаешь; слушайся начальников; за их лаской не гоняйся; на службу не напрашивайся; от службы не отговаривайся и помни пословицу: береги платье снову, а честь смолоду». Смысл пословицы прозрачен: запятнаешь платье — и в люди в нем уж не выйдешь, запятнаешь честь — до смерти не отмоешься. Петр Гринёв, как известно, наказ отца выполнил, хотя жизнью и рисковал.

В «Словаре живого великорусского языка» Даля честь толкуется красиво: «внутреннее нравственное достоинство человека, доблесть, честность, благородство души и чистая совесть». Все это составляло суть этического кодекса русского дворянства. И отразилось в выражениях: знать честь, жить по чести, человек чести, с честью выйти из трудного положения, с честью выполнить что-то, сражаться за честь — свою, семьи, мундира… Сегодня честь — это «добрая, незапятнанная репутация, честное имя», «почет и уважение», «предмет гордости». Но если смолоду о репутации не думать, честь поистреплется — до дыр, какая тут гордость, какое уважение с почетом.
Пословицу о чести и платье Пушкину, возможно, напомнил Даль: в собранных им «Пословицах русского народа» она есть — в разделе «Осторожность». А может и все наоборот: ее придумал Пушкин, перефразировав афоризм Апулея, древнеримского философа, писателя и ритора: «Стыд и честь — как платье, чем больше потрепаны, тем бесчестнее к ним относишься». Или же… Апулей, Пушкин и русский народ были конгениальны.
Так или иначе, честь — слово не пустое.

«Мы все глядим в Наполеоны…»
Эту строчку Пушкина из «Евгения Онегина», наверно, помнят многие. Правда, без продолжения: «Двуногих тварей миллионы Для нас орудие одно; Нам чувство дико и смешно».
С тех пор прошло два века, а мы продолжаем глядеть в сторону великого корсиканца и «почитаем всех нулями, а единицами себя», а Наполеон в словарях — это уже не французский император, а любой «амбициозный, тщеславный, заносчивый человек», этакий властитель мира, для которого остальные — ничто. Попали в словари и наполеоновские планы. Они грандиозны, но, как правило, невыполнимы, что логично: Наполеон тоже хотел завоевать мир, сильно в этом продвинулся, но споткнулся о Россию и… Победы закончились. «Обломался» Наполеон, сказали бы сейчас.

Но вернемся к Пушкину. По его воле в «келье модной» Онегина найдем мы столбик с куклою чугунной: «Под шляпой с пасмурным челом С руками, сжатыми крестом». В кабинете поэта в Михайловском — такая же «кукла» Наполеона. За ним Пушкин следил всю жизнь. С неослабевающим, напряженным интересом.В пушкинских стихах Наполеон то, как в оде «Вольность», самовластительный злодей и ужас мира, стыд природы, даже упрек Богу на земле, то, как в послании «К морю», гений и властитель дум.

В десятой главе «Евгения Онегина» он — муж судьбы и странник бранный, пред кем унизились цари… И уже там сквозит сочувствие к тому, кто изнывает в ссылке, став тенью самого себя.
Стихотворение «Наполеон» звучит эпитафией угасшему «великому человеку». Он по-прежнему для Пушкина тиран, «чьей памятью кровавой мир долго, долго будет полн». Тиран надменный. Но при этом — дивный ум, которым нельзя не восторгаться. Как нельзя не сочувствовать тому, кто в одиночестве ведет свою последнюю битву, против забвения, за историческую память. А думает при этом лишь о милом, милом сыне.
Пушкин не оправдывает Наполеона, но многое ему прощает. И начинает видеть в «наполеоновских» чертах дух эгоистического века, черты характера романтических героев-индивидуалистов.
«Глядящих в Наполеоны» Онегиных. Быстро превращающихся, как известно из школьной программы, в «лишних людей».

«Как уст румяных без улыбки,
Без грамматической ошибки
Я русской речи не люблю…»
Этими строчками из «Евгения Онегина» мы любим прикрывать свой орфоэпический или орфографический конфуз. И, конечно, припоминаем Пушкину его грешки в орфографии и пунктуации.
Но ошибки поэта — каждая со своим лицом.

Во-первых, то, что нам сегодня кажется ошибкой, в пушкинскую эпоху было нормой. Если знать, что тогда была не постель, а постеля, не покажется странным, что в «Медном всаднике»: «Нева металась, как больной В своей постеле беспокойной», как и то, что Онегин еще в постеле читал записочки от соседей. В постеле, с «е», а не «и» на конце: поэт прав, все по учебнику его времени.

Во-вторых, Пушкин грешил против правил, вводя в стихи живую народную речь. Например, в первой редакции «Кавказского пленника» его герой «остановлял взор» на горных вершинах. Редактор сказал: так нельзя. Поэт подумал — и получилось: «Вперял он любопытный взор На отдаленные громады Седых, румяных, синих гор». А в стихотворении «Буря» были слова: «И ветер воил и летал…». Что это за «воил»?! Это — форма глагола «выл», живая и естественная по мнению автора, но грамматически неверная. И Пушкин к следующему изданию исправляет ошибку, ставя в начале строки: «И ветер бился и летал».
В-третьих, Пушкина иногда подводили другие языки. В «Полтаве», например, один из героев «был отказан» — по-русски так не скажешь, надо: «ему отказали». А по-французски можно быть refusé — «отказанным», а точнее «отвергнутым».
За что Александру Сергеевичу все же придется ответить, так это за типичную ошибку наших дней: большинство стало делать что-то по приезду, по окончанию, а не по приезде, по окончании, как положено. Началось все с Пушкина — в «Истории Петра» царь узнал новости о шведах «по приезду» в Торуньскую крепость. До Пушкина (и долгое время после) таких «безобразий» не было.

А отвечать будет Пушкин!

по материалам радио Орфей
Цикл радиопрограмм о Пушкине и современном русском языке, о некоторых загадках его текстов и чертах индивидуального стиля.
Ведущий цикла — Ольга Северская, филолог, специалист по языку художественной литературы и культуре речи, радиожурналист, автор популярных книг о русском языке.