КОРОЛЬ ЛЮДОВИК XIV - известный как «король-солнце» 7 Часть
18-01-2021 13:55
к комментариям - к полной версии
- понравилось!
вверх^
к полной версии
понравилось!
в evernote
Его правление истощило королевство и, как считают многие историки, повернуло его к закату.
Женщины были особой страстью монарха, как в юном возрасте, так и в глубокой старости. Самые красивые девушки двора и французской аристократии оказывались в спальне Людовика, иногда случайно, а иногда оставаясь при ветреном монархе какое-то время в качестве фаворитки. Но были ли счастливы таким возлюбленным сами дамы?
Совершенно ясно, что отказать королю придворные дамы вряд ли могли, так как это было чревато опалой, отлучением от всех благ, а иногда и ссылкой в самые отдаленные места королевства и даже колонии. «Король-солнце» был не только тщеславным, но и очень злопамятным. Принявшие ухаживания короля девушки становились любовницами самого влиятельного, но при этом и одного из самых неприятных мужчин королевства. Одна из фавориток Людовика XIV, Луиза де Лавальер, описывала его таким образом:
«Его лицо было обезображено оспинами, а из-за болезни зубов изо рта у него ужасно пахло. К 40 годам он почти полностью лишился Если ты читаешь эту надпись, значит кто-то взял эту статью с BigPicture.ru зубов, поэтому не жевал, а проглатывал куски пищи. А когда он пил, вода попадала ему в нос и вытекала наружу, как из фонтана».
Дурно пахнущий, беззубый мужчина средних лет, с вечно мокрым носом и суетливыми манерами — так описывают короля Луи XIV современники. При этом интимная жизнь монарха живо обсуждалась как при дворе, так и за его пределами, а дамам, получившим благосклонность короля, неистово завидовали. А там, где черная зависть, там и подлость и преступления. Отравления стали настоящей визитной карточкой эпохи правления «короля-солнце».
Будни Версаля: яды, интриги и колдовство Отказать монарху было так же опасно как и принять его ухаживания благосклонно. Тех дам, которые стали фаворитками Людовика XIV, подстерегала опасность быть отравленными конкурентками. Быть при монархе, даже вонючем, сопливым и беззубым, было большой привилегией, так как фаворитка могла устроить не только свое будущее, но и пристроить родственников. Можно было себе найти и хорошего мужа, приближенного к королю.
Неудивительно, что за благосклонность «короля-солнце» некоторые не особо щепетильные дамы были готовы отравить соперницу. Травили при дворе не только порошками и каплями, но и обработанными ядами письмами, одеждой, книгами и даже букетами. В 17 столетии искусство изготовления ядов было на высоте — смерть жертвы наступала не сразу и выглядела очень естественно. В некоторых документах той эпохи сохранились сведения о том, что придворные дамы, выглядевшие как ярые католички, тайком поклонялись дьяволу и участвовали в магических ритуалах. Львиная доля таких обрядов совершалась для того, чтобы сжить со свету более удачливых конкуренток на пути к постели Людовика.
Утром в покоях короля, даже если он проводил ночь с дамой, собиралась толпа придворных, желающих наблюдать, как Луи встает с постели, бреется и натягивает панталоны.
Фаворитки короля были вынуждены постоянно находиться на виду. В лицо ими восторгались, а за спиной проклинали и подвергали самым грязным обсуждениям. Добавьте сюда еще и ненависть духовенства, которое не одобряло образ жизни Людовика, но было бессильно против его власти. Священнослужителям оставалось копить желчь и ждать падения очередной фаворитки, чтобы отыграться на ней за свою беспомощность.
Еще один важный и не слишком приятный момент — это расходы на пребывание при дворе. Если фаворитки могли рассчитывать на финансовую поддержку короля, то претенденткам на его благосклонность приходилось полагаться на свои финансы. При дворе можно было появляться только в роскошных парадных нарядах, но с тем условием, чтобы они не использовались в присутствии «короля-солнце» более одного раза.
В общем, жизнь рядом с «королем-солнце» была еще тем «счастьем», но вокруг королевской персоны женские страсти все равно кипели почти до самой его смерти.
Франсуаза д’Обинье, маркиза де Ментенон
Франсуаза д’Обинье, маркиза де Ментенон
С самого детства судьба подбрасывала Франсуазе д'Обинье одно испытание за другим. Появилась на свет она в тюрьме, куда были заточены её мать и отец по приказу кардинала Ришелье. Отец был ярым протестантом, за что и подвергся гонениям. Крестили девочку по католическому обряду и отправили к тётке. Та, не желая растить дитя еретика, отвезла малютку обратно в тюрьму.
Всё детство Франсуаза скиталась по родственникам и мечтала только о том, чтобы быстрее уйти в монастырь и закончить свои дни в служении Богу, лишь бы никому не мешать. В 12 лет она поплыла на корабле к своему отцу на остров Маврикий, куда он был сослан, и чуть не умерла от тропической лихорадки. Девочка впала в летаргический сон и словно мёртвая лежала несколько суток. По счастью, ей довелось проснуться за несколько часов до собственных похорон.
Мать её ушла в мир иной, когда Франсуазе едва исполнилось 14 лет. Она осталась на попечении крёстной, и та задалась целью срочно выдать её замуж. Не век же содержать чужую девицу! В свете ее называли прекрасной индианкой.
Претендентом на руку и сердце бесприданницы стал известный поэт Поль Скаррон.
Сорокадвухлетний холостяк, увидев её дважды и поговорив с ней, был покорен её природным умом. Поначалу Франсуаза сопротивлялась — ей ничего не нужно было, кроме монастырского уединения. Однако после размышлений она согласилась на замужество.
Шестнадцатилетнюю индианку-бесприданницу выдали замуж за поэта Скаррона, полупарализованного и, наверное, самого остроумного и блистательного человека в Париже, на тридцать пять лет ее старше. Скаррон был известный шутник, человек весёлого и благодушного склада.
От короля он получал приличное содержание. В его дом приходили известные писатели, поэты, художники и представители светской знати. К тому же наконец-то у Франсуазы будет свой угол!
Поль Скаррон и Франсуаза
В молодости Скаррон простудился и заработал ревматоидный артрит, который с каждым годом всё сильнее скручивал беднягу, заставляя страдать. На момент свадьбы его плохо слушались ноги, в руках он с трудом удерживал перо. Сложно говорить, мог ли он исполнять свой супружеский долг, но Франсуаза мечтала о детях. Раз уж она выходит замуж, а не идёт в монастырь, пусть они будут. Замуж Франсуаза вышла в 16 и прожила с мужем 8 лет. Этот период вполне можно назвать счастливым. Она научилась правильно говорить и грамотно писать, начала разбираться в литературе и искусстве. Муж ценил её за доброе сердце и острый ум. Его друзья говорили, что Скаррону очень повезло — жена не только заботлива и верна, но и способна развлечь на досуге остроумной беседой. И намекали: при других обстоятельствах из неё получилась бы прекрасная советница для высокопоставленного лица.
Франсуаза безропотно ухаживала за Полем, стараясь облегчить его страдания. Кормила, мыла, одевала, записывала его стихи, вела переписку с его друзьями и знакомыми. Того же днём и ночью мучили страшные боли. Он пил опиум, а когда лекарства не помогали, кричал. Анна Австрийская наградила поэта сомнительным титулом «инвалид Её Величества», и Скаррон принял его с присущим ему чувством юмора. Умирая, поэт сказал своим близким: «Дорогие мои, вам никогда не проплакать надо мной столько, сколько вы смеялись благодаря мне».
Салон Скаррона был одним из самых известных в парижском свете, но Скаррон умирает, оставляя жене долги и светские знакомства.
После смерти мужа Франсуаза осталась без средств к существованию — содержать вдову за казённый счёт никто не собирался. Неужели снова наступило время лишений и потерь? Платить аренду за особняк ей было нечем, и она вынуждена была съехать. С того дня она обивала пороги, обращалась к друзьям, писала письма королеве, но всё безрезультатно. Друзья Скаррона отправляли ей деньги, но их едва хватало, чтобы покупать самую дешёвую еду. Только через пару лет влиятельные знакомые помогли Франсуазе добиться весьма небольшой королевской пенсии.
Жила вдова уединённо. Молитва, чтение, вышивание и переписка с друзьями — вот и все занятия. Изредка она выезжала в гости, есть свидетельства, что Франсуаза состояла в связях с мужчинами, но ничьей женой так и не стала.
Спустя десять лет после смерти мужа в гостях она познакомилась с любовницей короля, мадам де Монтеспан. В то время та блистала при дворе — красивая, умная, кокетливая и весьма щедрая к друзьям. Дамы подружились, и фаворитка предложила Франсуазе стать воспитательницей её ребёнка. Зная темперамент своего любовника, фаворитка не сомневалась, что детей вскоре станет больше.
Итак, в 1668 году мадам Скаррон стала воспитательницей детей короля и маркизы.
Франсуаза переехала в особняк на улице Вожирар и через несколько лет воспитывала уже шестерых бастардов короля.
Каждый раз она ждала , когда роды закончатся и сразу увозила детей в небольшой домик в деревню Вожирар. После появления на свет четвертого ребенка, король подарил мадам Скаррон замок Ментенон.
Как бедная вдова стала супругой Людовика XIV?
Людовик XIV, по прозвищу Король-Солнце, был женат дважды. В первый раз - на Марии Терезии Австрийской, во второй - на Франсуазе де Ментенон.
Как это произошло?
Однажды он пожелал познакомиться со своими детьми и приказал привезти их в Сен-Жермен. Людовик доволен гувернанткой. С этих пор он стал часто навещать детей и их воспитательницу. Его привлекает эта женщина, ее ум, строгая красота, элегантность. Людовик намекает, что пора бы им узнать друг друга поближе. Но вдова отклоняет предложение короля, она слишком добродетельна и набожна.
"Мне невыносимы ваши капризы, — повысил голос Людовик XIV, вставая из-за стола, — я и так оплачиваю карточные долги, делаю дорогие подарки и содержу ваших родственников. А вы, похоже, забыли, что такое элементарная благодарность!» И он, разозлившись, вышел из покоев своей фаворитки маркизы де Монтеспан
Вслед донесся раздраженный крик.
Королю и вправду начала докучать эта женщина. Много лет назад она была фантастически хороша, невероятно обаятельна и обворожительна.
В ней было столько страсти, что Людовик потерял голову и сделал её фавориткой, одарив мужа-рогоносца ценными подарками. Теперь же она подурнела, располнела и приобрела скверный характер. С каждым днём де Монтеспан становилась всё жаднее и нетерпимее и позволяла себе совсем уж неприличные выходки. Ещё немного, и она станет закатывать ему сцены на глазах у придворных.
Раздосадованный Людовик вышел в сад и услышал детский смех. Шестеро его детей играли на поляне. Король сразу повеселел и направился к ним. Пусть и незаконнорожденные, они вызывали в нём умиление и нежность. Король поздоровался с воспитательницей, и та поклонилась. На её лице не промелькнуло даже тени улыбки. Король поморщился. Он любил всё красивое, яркое, шумное, а Франсуаза Скаррон, воспитывавшая его детей, была больше похожа на монашку. Полноватая, не очень красивая, она носила тёмные платья, скрывавшие грудь, и не надевала драгоценностей. Единственным её украшением была причёска с мелкими каштановыми локонами. Людовик заговорил о детях, и воспитательница, наконец, заулыбалась...
Король откровенно считал мадам де Скаррон скучной. Высокоморальные принципы и нарочитая отстранённость вызывали у него досаду.
Как можно отказаться от радостей жизни и заковать себя в панцирь из таких одежд?
Не встречаться с мужчинами, не пить вина, поститься, не посещать балы, а лишь молиться и воспитывать детей. Впрочем, каждому свое. Дети обожали её и любили беззаветно. Собственная мать не вызывала у них и тени таких чувств. Если маркиза де Монтеспан позволяла себе кричать на детей, то и дело отталкивала их, то у няни всегда было время и ласковое слово для каждого. Несмотря на то, что бастардов уже было шестеро.
Король усмехнулся. В последние годы его любовница, Франсуаза-Атенаис де Монтеспан, чувствуя, как её время уходит, борется за монаршее внимание всеми возможными способами. В свите поговаривают, что она даже ходит к гадалкам, и те подсказывают, как можно продлить век фаворитки. Так что заниматься детьми ей некогда. Что и говорить, в постели Атенаис до сих пор нет равных. Но вот характер...
Людовик и сам понимал, что скоро он расстанется с женщиной, подарившей ему множество счастливых часов, дней и даже лет. Впрочем, это естественно. Фаворитки были до неё, будут и после. Он с удовольствием вспомнил красотку Луизу де Лавальер с её удивительно белой кожей, округлой грудью и нежным голосом. Но и её век при дворе закончился. Что поделать, такова жизнь.
Женщина стареет, теряет привлекательность, от этого приобретает дурной характер, и вот уже наступает время уезжать в деревню или в монастырь, и там, в затворничестве, встречать свою старость. Де Монтеспан и так задержалась, ей уже больше тридцати.
«Вы всё реже бываете у нас, — произнесла гувернантка после короткой светской беседы, — если позволите, я буду писать вам письма и рассказывать о детях. Они очень скучают». Людовик согласился. И с тех пор почти каждое утро он получал послание от Франсуазы Скаррон.
Едва солнце освещало королевские покои в версальском дворце, как Людовик приказывал подать почту. Письма воспитательницы он поначалу откладывал, потом начал читать их между делом и, наконец, так к ним привык, что не мог и дня прожить, не распечатав конверт и не прочитав умное, лёгкое и ироничное послание Франсуазы.
Со временем Его Величество стал чаще посещать детей и гувернантку, чем свою фаворитку. Беседы шли исключительно о правильном воспитании. Потом выяснилось, что Франсуаза прекрасно разбирается в искусстве, музыке и литературе и может поддержать беседу на любую тему.
Ее переписка с королем принимала все более задушевный характер. Король впервые понял, что женщина может быть другом и мудрым советчиком. И вот однажды Франсуазе сообщили, что некий знатный господин желает встретиться с ней ночью в парке. Поскольку приглашение доставил посланец короля, то личность загадочного «знатного господина» была секретом Полишинеля.
В назначенный час на аллее в лунном свете появился Людовик XIV в сером камзоле. Франсуаза была в голубом платье, волосы расчесаны гладко, на прямой пробор и убраны на затылке в «узел скромности». Король учтиво поклонился и отрекомендовался с улыбкой:
– Незнакомец, похожий на короля.
Франсуаза присела в реверансе и ответила в тон ему:
– Незнакомка, похожая на госпожу Скаррон.
Оба чувствовали себя несколько неловко, словно играли роли молодых возлюбленных в домашнем спектакле. После обмена любезностями король сказал главное.
– Сударыня, с некоторых пор я научился ценить в женщинах скромность и ум.
– Я рада это слышать, сир, но… между нами такая пропасть, – заметила Франсуаза.
– В моей власти перекинуть мост через пропасть, – заявил Людовик. – Примите мой подарок: отныне вы – маркиза де Ментенон…
Но и после этого свидания Франсуаза не спешила пасть в объятия короля. Ему приходилось добиваться любви новоявленной маркизы де Ментенон, и это только разжигало его чувства.
В то время как де Монтеспан закатывала ему скандалы, королева демонстрировала обиды, а молодые дамы, метившие в фаворитки, не могли связать и двух слов, в его окружении оказалась женщина, беседы с которой были увлекательнее балов, охоты и любовных увеселений. Безусловно, король ни от чего не отказывался, однако Франсуаза значительно разнообразила его жизнь.
А в это время султанша беззаботно отдыхала и развлекалась на курорте. Она вернулась в Париж отдохнувшая и посвежевшая, но тотчас побледнела, когда узнала о возвышении подруги.
Людовик XIV, Король-Солнце, человек уникального склада, любивший красоту и покровительствовавший искусствам, был достаточно умён, чтобы по достоинству оценить образованность и острый язык другого человека. Со временем во Франсуазе его стали привлекать и другие качества — искренность и благочестие, столь редкие при дворе, где процветали ложь, зависть, интриги и сплетни. Он приезжал всё чаще и задерживался у воспитательницы всё дольше, вызывая тем самым гнев покинутой фаворитки. «О чём вы с ним беседовали так долго?» — словно фурия налетала на Франсуазу мадам де Монтеспан, когда Людовик уходил. — «О детях, искусстве, душе, Боге», — отвечала воспитательница, не опуская глаз. «Пожалуй, что так, — думала фаворитка, недоверчиво глядя на Франсуазу, — с этой старухой только о Боге и поговоришь. Чем ещё с ней заниматься?» «Старухе» было чуть больше сорока. Привыкшая молчать и знать своё место, она никогда не провоцировала конфликтов. Наоборот, в каждой ссоре становилась миротворцем. Понимая, что во власти де Монтеспан отлучить её от детей, которые стали ей как родные, она никогда ей не перечила. Впрочем, она не перечила никому. К этому приучила её жизнь.
Внешне почти ничего не изменилось: султанша по-прежнему занимала свои покои, придворные и сам король были с ней любезны, но… Людовик XIV с тех пор ни разу не посетил ее будуар.
Две Франсуазы, две маркизы с похожими фамилиями – Монтеспан и Ментенон – стали заклятыми подругами. Король как-то заметил:
– Мне было бы легче примирить всю Европу, чем двух женщин!
Париж шумел в негодовании. В каждом доме обсуждали страшный судебный процесс над гадалкой и отравительницей Катариной Ла Вуазен. В её доме было обнаружено столько яда, что можно было отравить половину Франции. В саду, перерытом вдоль и поперёк, сыщики нашли множество трупиков — Катарина делала аборты. День за днём выяснялись всё новые чудовищные подробности деяний колдуньи. Оказалось, множество известных персон обращались к отравительнице за помощью. Одним нужен был яд, другим — предсказание будущего, третьим — избавиться от ребёнка, пока не узнал законный супруг. Судьи, слушая показания свидетелей, то и дело подносили к носу флакончики с нюхательной солью. Присутствующим в зале часто становилось плохо. И вдруг однажды Ла Вуазен произнесла имя маркизы де Монтеспан. Дескать, она приходила к ней за ядом. «Доброжелатели» тотчас донесли королю: его чуть не отравила любовница!
Маркизу выселили из Парижа в одночасье. Людовик не желала её видеть и слышать. Она умоляла принять её, писала письма, подсылала подруг, но всё тщетно — для монарха фаворитка больше не существовала. Через некоторое время место маркизы заняла новая избранница — мадемуазель де Фонтаж. Она продержалась рядом с Людовиком всего год. Король пользовался её молодостью и красотой, но настолько раздражался глупостью, что спасался разве что вином и разговорами с Франсуазой Скаррон — та по-прежнему занималась воспитанием его детей.
А король Людовик XIV с возрастом стал ощущать стремление к более размеренной и благочестивой жизни, к чему его также всячески поощряла мадам Ментенон, со временем ставшая подругой короля.
Людовику было уже за сорок. Жизнь, прожитая в веселье, стала утомлять его. Он всё чаще оглядывался назад. Ему казалось, он не сделал ничего значительного. Человек, заявивший «Государство — это я», стал задумываться о своём предназначении, о душе и о Боге. С кем ему ещё было об этом поговорить, как не с мадам де Скаррон? Всё чаще он спрашивал у неё совета, ждал мудрого слова, поддержки и утешения. Они постоянно говорили о божьем гневе за неправедную жизнь - этого король очень боялся.
Прошли годы, и Людовик XIV привязался к этой женщине, так не похожей на мадам де Монтеспан. После дела отравителей он, естественно, обратил взоры к ней, ибо его смятенная душа требовала утешения.
Но мадам де Ментенон не жаждала занять место фаворитки. «Укрепляя монарха в вере, – говорил герцог де Ноай, – она использовала чувства, которые внушила ему, дабы вернуть его в чистое семейное лоно и обратить на королеву те знаки внимания, которые по праву принадлежали только ей».
Франсуаза умоляла короля подумать о своей душе, советовала сблизиться с законной супругой, несчастной, одинокой женщиной. Между прочим, то же самое говорил королю его духовник, но Людовик XIV только отмахивался от него, как от назойливой мухи. А мадам Ментенон послушался и действительно стал внимательнее к Марии Терезии.
Мария-Терезия не верила своему счастью: король проводил с ней вечера и разговаривал с нежностью. Почти тридцать лет, она не слышала от него ни единого ласкового слова.
Возвышение мадам де Ментенон и то влияние, которое со временем она стала оказывать на короля, не пришлись многим придворным по вкусу.
Франсуазу ненавидели все придворные. Что себе позволяет эта монашка! Какую взяла власть над монархом! Королева же, напротив, была ей благодарна — Людовик стал уделять внимание своей законной супруге. Именно на этом настаивала вдова Скаррона, чтившая божьи заповеди.
С возрастом, особенно после смерти королевы Марии-Терезы в 1683 году, Людовик XIV всё больше становился набожным.
К этому преображению «приложило руку» и другое лицо, иезуит, отец Франсуа д’Экс де Лашез (1624—1709), новый духовник Его Величества, который, как считают некоторые историки, произвёл реформу в королевских обычаях и в нравах двора.
Обосновавшись при дворе, отец Лашез сразу стал преданным союзником мадам де Ментенон. В два голоса духовник и фаворитка начали говорить королю о спасении его души. Момент был выбран очень удачно, так как в конце 70-х годов XVII века Париже и при дворе разразился громкий скандал с отравлениями, который вошёл в историю как Дело о ядах. Сразу несколько придворных, те, чьи имена были неразрывно связаны с королём, были обвинены в попытках отравления своих близких, родственников, соперников. Среди подозреваемых в причастии к скандалу оказались даже маршал де Люксембург Расин и… маркиза де Монтеспан. Чем не преминул воспользоваться духовник короля.
Мадам де Ментенон, суровая и набожная почти до ханжества, хотя и провела, согласно уверениям многих, довольно бурную молодость, теперь отличалась удивительной разумностью и сдержанностью. Она относилась к монарху с чрезвычайным почтением, восхищалась им и считала себя избранной Богом, дабы помочь ему стать «христианнейшим королем».
Людовик XIV (Миньяр)
В течение нескольких месяцев Людовик XIV встречался с ней ежедневно. Де Ментенон подавала превосходные советы, умело и ненавязчиво вмешивалась во все дела и в конечном счете стала для монарха необходимой.
Неожиданно для себя Король-Солнце влюбился. Эта любовь не была похожа ни на одну другую. Франсуаза привлекала умом, образованностью, благочестием и... недоступностью. Людовик мечтал владеть этой женщиной. Желание снять с неё тёмное глухое платье и насладиться телом сводило с ума. В его постели побывали десятки женщин, и каждая из них была счастлива угодить королю. Но у мадам Скаррон были свои представления о жизни и отношениях мужчины и женщины. «Я тоже люблю вас, Ваше Величество, — учтиво сказала она, — но вы в законном браке. Поэтому физическая любовь между нами невозможна»
Два года она твердила «нет». Король сулил ей несметные богатства, подарил ей маркизат Ментенон, и она стала госпожой де Ментенон, знатной дамой, повысил жалование, но Франсуаза была непреклонна.
Людовик XIV смотрел на нее горящими глазами и «с некоторой умильностью в выражении лица». Без сомнения, он жаждал заключить в объятия эту прекрасную недотрогу, переживавшую в свои сорок восемь лет блистательный закат.
Монарх полагал неприличным делать любовницу из женщины, которая так хорошо воспитала его детей. Впрочем, достойное поведение и сдержанность Франсуазы де Ментенон исключали всякую мысль об адюльтере. Она была не из тех дам, которых можно легко увлечь к первой попавшейся постели.
Их встречи ограничивались разговорами. Максимум, на что мог рассчитывать Людовик, — пожатие прохладной руки.
Под влиянием мадам Скаррон Людовик узаконил своих детей. В 1676 году король пожаловал ей титул маркизы де Ментенон. Чтобы приблизить ее и своих детей ко двору, Людовик сделал ее фрейлиной дофина. Они много времени проводили вместе, беседуя на разные темы.
Во время свиданий с Людовиком она говорила о смысле жизни, философии, религии, литературе, искусстве – и королю не было скучно.
Но он, как большинство мужчин, желал иметь в одном лице и монахиню, и блудницу. Редкая женщина может совмещать эти две сущности, поэтому король завел очередную любовницу, семнадцатилетнюю Анжелику де Фонтанж.
А в это время маркиза де Монтеспан вела тайную войну против новой пассии короля. Это она свела свою молодую фрейлину Анжелику с Людовиком, рассчитывая, что молодая любовница вернет стареющему монарху вкус к амурным утехам. Но король увлекся Анжеликой не на шутку, наградил ее титулом герцогини де Фонтанж; уже поговаривали, что она-то и станет новой фавориткой. Так маркиза де Монтеспан перехитрила саму себя: вместо одной соперницы получила двух.
Мало того, она оказалась замешанной в «Деле о ядах», которое уже давно было у всех на устах. Несколько загадочных смертей при дворе и в высшем свете вызвали подозрение в том, что жертвы были отравлены с целью завладения наследством. В других случаях угадывались явные мотивы избавления от кредитора, соперника или соперницы.
В сети полиции попалось множество отравителей, знахарей и алхимиков. Взялись и за криминальных повитух, в их садах и палисадниках обнаружили целые кладбища младенцев. «Дело о ядах» вел лично шеф парижской полиции лейтенант де Реюни, опытный и честный служака. И вот арестованные назвали имена заказчиков: это были сплошь титулованные особы, среди них десятки высокопоставленных придворных. Уже на этом этапе прозвучало имя маркизы де Монтеспан.
Первые результаты следствия доложили королю. Людовик XIV с ужасом узнал, что оборотной стороной его солнечного правления оказалось мрачное суеверие, колдовство и чародейство. Этой мерзостью занимались его придворные и даже члены королевского дома! Наконец, в деле замешана его фаворитка, мать семерых его детей! И кто поручится, что она тайно не кормила его какой-нибудь гадостью?!
И король повелел, во-первых, отныне дегустировать его блюда прямо за столом, здесь и сейчас. Во-вторых, он учредил специальную комиссию для расследования «Дела о ядах». В комиссию вошли восемь советников Государственного совета и еще шесть ответственных чиновников. Им были даны почти такие же полномочия, как у трибунала священной инквизиции. Видимо, король рассудил, что со средневековым мракобесием нужно бороться средневековыми методами.
Когда «Дело о ядах», казалось, уже близилось к завершению, выяснилось, что в нем замешаны и святые отцы. Несколько развращенных аббатов-отступников служили «черные мессы», так сказать, «освящая» приворотные зелья. В ритуалах использовались черные свечи, магические круги и пентакли, восковые фигурки, над которыми произносились заклинания. Нередко в жертву темным силам приносились младенцы – их за гроши покупали у проституток; повитухи также поставляли плоды греха и позора. Некоторые попы проявляли чудеса изобретательности: аббаты Даво и Мариэтт служили «эротические мессы» над обнаженными животами девиц, а отец Жерар из Сен-Савьера вошел при этом в такой священный экстаз, что лишил невинности девушку, служившую ему алтарем.
Самым мерзким отступником был аббат Гибур, служивший «черные мессы», в том числе в доме казненной Ла Вуазен. И вот тут имя маркизы де Монтеспан прозвучало уже в полную силу: она оказалась непосредственной участницей нескольких кощунственных ритуалов. Выяснилось, что она заказывала аббату Гибуру «черные мессы» по привороту Людовика XIV, причем еще в ту пору, когда сердцем короля владела несчастная «турская хромоножка». Со временем беспутный аббат стал практиковать более радикальные «эротические мессы». Согласно показаниям свидетелей и признанию самого Гибура, три «эротические мессы» заказала маркиза де Монтеспан; во время одного такого действа она лежала обнаженной на тюфяке, бесстыдно раскинув ноги, и на ее глазах был убит недоношенный младенец. Аббат Гибур собрал кровь жертвы в чашу, поставил ее на живот маркизы и воззвал к демонам похоти:
– Астарот и Асмодей, принцы братства, примите в дар это дитя, взамен я прошу для этой дамы вечной благосклонности короля и дофина, чтобы ее чтили принцы и принцессы, чтобы король не отказывал ей ни в чем, как для нее, так и для ее родственников.
Из крови младенца было тут же изготовлено снадобье, которое аббат Гибур вручил маркизе де Монтеспан.
Уже одни эти сведения могли решить участь султанши. Но было еще кое-что, не менее важное: из разных свидетельств и заявлений самой фаворитки следовало, что она никогда не любила Людовика XIV, просто использовала его в своих честолюбивых целях. Какой удар по самолюбию монарха! Наконец-то увещевания мадам Ментенон по-настоящему достигли ума и сердца короля. Вдобавок неожиданно умерла Анжелика де Фонтанж, а вскоре скончалась и королева Мария Терезия.
Эти две смерти глубоко потрясли Людовика XIV, он воспринял их как знак свыше. Король многое переоценил, о многом задумался.
За все эти годы их нежной дружбы король успел пережить бурный роман с герцогиней де Фонтанж, расстаться с маркизой де Монтеспан.
Теперь он уже не только уважал и любил мадам Ментенон, но и нуждался в ней.
Однако через два года Франсуаза сдалась, и стала придворной дамой и официальной фавориткой его величества.
Интимный портрет 1662 года
В 1680 году педагогическая карьера мадам Ментенон закончилась. Она получила место фрейлины в свите Марии Анны Баварской – супруги дофина (наследного принца) Людовика Французского. Это назначение было реальным шагом к получению официального статуса фаворитки короля.
Но мадам Ментенон, казалось, вовсе не стремилась к этому и часто повторяла:
– Не доверяйте счастью, приобретенному у изголовья королей.
Они уже около десяти лет находились в любовной связи, но Ментенон постоянно говорила Людовику о греховности их союза и просила отпустить её в провинцию. Возможно, это лишь были уловки с её стороны, чтобы ещё больше привязать короля к себе.
В то время Франсуаза д’Обинье считалась одной из самых красивых женщин королевства. Как и в случае с её бывшей подругой Нинон де Лонкло, красота Франсуазы не была подвержена воздействию времени. Кстати, она не всегда носила чёрное (а ведь именно в платьях этого цвета мы чаще всего видим вторую супругу Людовика XIV на портретах): живя при дворе, маркиза следовала моде и особенно любила голубые платья. В чёрное Ментенон оделась, лишь став второй придворной дамой дофины (согласно своей должности). У этой женщины было всё, чтобы сделать короля счастливым и отвлечь его внимание от молоденьких соперниц. Благодаря своему честолюбию и сильно развитой воле Франсуаза д’Обинье научилась «сохранять самообладание перед этим миром…
В 1683 году королева умерла, и вся привязанность Людовика обратилась на Ментенон.
Итак, двое немолодых людей – ему сорок пять, ей сорок восемь – уже несколько лет вместе и… порознь! Мадам Ментенон стала официальной фавориткой короля, он проводил в ее покоях большую часть дня, она была окружена всеобщим почтением, но… она стыдилась этой роли. А на что еще она могла рассчитывать? Разве могут короли, как поется в известной песенке, жениться по любви?
После смерти королевы Людовику XIV следовало бы жениться на какой-нибудь европейской принцессе, таков вековой закон государственной политики. Но невесты на ту пору предлагались какие-то неинтересные: что инфанта Изабелла Португальская, что принцесса Анна-Мария-Луиза Тосканская – оба брака не сулили больших политических выгод. И король решил жениться по любви.
Так выглядела Ментенон, когда король с ней обвенчался.
Ещё через год Людовик тайно обвенчался с Франсуазой в версальской церкви в присутствии трёх свидетелей.
Ему казалось, что женитьба на этой благонравной и почти святой женщине, коей она осталась для него даже после «грехопадения», позволит избежать божьей кары.
Оставался только один выход: жениться на ней втайне. Людовик, решившись, послал однажды утром своего исповедника, отца де Лашеза, сделать предложение Франсуазе.
Ему казалось, что женитьба на этой благонравной и почти святой женщине, коей она осталась для него даже после «грехопадения», позволит избежать божьей кары.
Брак был заключен в 1684 или 1685 году (точной даты не знает никто) в кабинете короля, где новобрачных благословил монсеньор Арле де Шанваллон в присутствии отца де Лашеза.
Зимним вечером отцу Лашезу, первому комнатному слуге короля Бонтану, парижскому архиепископу Гарле и г-ну де Моншеврелю было велено явиться в кабинет короля в Версале. Военный министр маркиз де Лувуа согласился быть свидетелем на этом странном бракосочетании с тем условием, что произошедшее навсегда останется тайной. Через несколько минут в кабинет вошёл король, ведя за руку мадам де Ментенон.
Тайное венчание Людовика XIV и мадам де Ментенон.
Подойдя к алтарю, они встали на колени. Отец Лашез стал их венчать, Бонтан прислуживал ему, Лувуа и Моншеврель исполняли роли свидетелей. На другой день Версаль пробудился при отголоске странного известия: вдова поэта Скаррона вышла замуж за короля Людовика XIV!
В ночь с 9 на 10 октября 1683 года 45-летний Людовик XIV взял в жёны вдову поэта Скаррона, маркизу де Ментенон, которой тогда было сорок восемь лет (несмотря на столь почтенный возраст, Франсуаза д’Обинье славилась своей красотой).
Ей отвели покои в Версале рядом с королевскими. Теперь она присутствовала при всех переговорах. Король советовался с ней открыто. Она всегда сидела вдалеке от мужчин, вязала или вышивала, и если Людовик спрашивал, отвечала очень тихо. Однако окружающие ловили каждое её слово — оно могло решить судьбу если не Франции, то отдельного человека: король доверял этой женщине бесконечно.
Де Ментенон осуждала нравы, царившие во дворце. Она боялась кому-либо доверять. Врагов у неё было много. Защищая себя, она завела в окружении короля своих людей. У Людовика появился новый придворный лекарь и новый духовник. «Французский король — противоположность другим государям: у него молодые министры и старая любовница», — сострил Вильгельм Оранский. Франсуаза была старше Людовика всего на три года.
Счастье взаимного обладания Людовика и де Ментенон оказалось весьма призрачным.
В постели фаворитка была исключительно холодна, и король, быстро утратив иллюзии, нашёл себе любовницу. Но Франсуаза была обязана сопровождать своего благодетеля на всех мероприятиях. Король поздно ложился спать, а Франсуаза вставала с рассветом. Он мог послать за ней ночью, и она обязана была прийти, чтобы поддержать беседу или оказать ему поддержку.
Людовик заводил любовниц, но духовную верность хранил жене.
Педагогический талант не помог мадам Ментенон перевоспитать царственного супруга – он оставался законченным эгоистом, себялюбцем и все еще, увы, неверным мужем.
Многие тогда стали догадываться о тайном браке короля с Франсуазой. Но на поверхность это не вышло, ибо каждый старался хранить секрет. Одна лишь мадам де Севинье, перо которой было столь же неудержимым, как и ее язык, написала дочери: «Положение мадам де Ментенон уникально, подобного никогда не было и не будет…»
Портрет маркизы де Севинье. (Благодаря этой переписке она и вошла в историю.)
Декольте под запретом
Тайный брак короля был секретом только для народа, а в Версале каждый знал, что мадам Ментенон не просто очередная фаворитка. Бытовала такая шутливая загадка:
– Кто такая: жена короля, но не королева?
Однако почести ей оказывались почти королевские: она сидела в кресле в присутствии короля, дофина и иностранных коронованных особ; когда ее несли в портшезе, следом выстраивалась процессия из принцев и принцесс. Но во время официальных церемоний она держалась как придворная дама, не более того.
Толки об этом браке ходили разные. Герцог Оранский, как всегда, отпускал циничные шуточки:
– Французский король – противоположность другим государям: у него молодые министры и старая любовница!
Мадам Ментенон «пришла во власть» уже сложившейся личностью, многое в жизни Версаля претило ее убеждениям. Отдельно доставалось дамам:
– Женщины нашего времени для меня непереносимы, – говорила она. – Их наряды нескромны, их табак, их вино, их грубость, их леность, все это невозможно принять.
Дамы платили ей дружной ненавистью, прозвали «дамой в черном» и уверяли:
– При ней в Версале даже кальвинисты завыли бы от тоски!
Если быть точным, мадам Ментенон редко одевалась в черное (король этого не любил), чаще носила свое любимое голубое, не пренебрегала модой и даже вводила свои модные новинки, например, ткань «атлас Ментенон»: крупные цветы, вытканные на темном или светлом фоне. Но верно и то, что вместо театральных представлений и балов в Версале все чаще служили мессы. Запрещены были декольте и драгоценности. Прическа осталась одна – а-ля Ментенон.
Загадкой для всех оставались собственно супружеские отношения короля и мадам Ментенон. Ходили слухи, что король жаловался духовнику мадам Ментенон:
– Повлияйте на свою подопечную! Объясните, что быть страстной на супружеском ложе – не грех, а долг супруги!
Что ж, холодные женщины любят с прохладцей, но этим лишь разжигают мужчин. Нехватку любовного пыла они восполняют горячей преданностью.
Именно с Франсуазой король Людовик XIV «встретил старость», именно она стала его последним увлечением, именно ее немногочисленные капризы он исполнял на протяжении всех лет супружества.Король Людовик XIV почти всегда исполнял прихоти своих фавориток, но в отношении второй жены король превзошел сам себя. Когда Франсуаза пожелала прокатиться на санях в летний зной, любящий супруг исполнил ее каприз. Буквально на следующее утро Версаль засверкал «снегом», который прекрасно заменили тонны соли и сахара.
Сама Ментенон вела уединённый образ жизни, редко покидая Версаль, но много времени проводя с духовенством. Последние пытались через Франсуазу проводить свою политику возвращения Франции в лоно благочестия. И направление второй половины царствования Людовика XIV объясняется в значительной степени её влиянием, король спрашивал её совета в различных затруднительных вопросах.
Многое происшедшее в ту эпоху во Франции несправедливо приписывалось воздействию маркизы Ментенон.
У неё имелось множество противников и не было друзей. Из всех фавориток короля маркиза была самой нелюбимой при дворе. Её прозвали «чёрной королевой» за строгий характер, мрачный нрав и нетерпимость к светским развлечениям.
Вторая супруга Людовика XIV обладала и массой других достоинств. Например, она была интересной собеседницей. С конца 1683 года Ментенон беседовала с королём каждый день подолгу, затрагивая многие темы – строительство, спектакли, религию…
Король вёл с маркизой де Ментенон долгие разговоры о смысле жизни, о религии, об ответственности перед Богом. И постепенно сочетание сурового протестантизма и нетерпимого католицизма, в которых воспитывалась маркиза, дали отсвет и на самого Короля-Солнце. Его двор, некогда бывший самым блистательным из дворов Европы, стал целомудренным и высоконравственным. Версаль превратился в настолько унылое место, что о нём отзывались как о месте, где «даже кальвинисты завыли бы от тоски».
Под влиянием Франсуазы в Версале отменили балы. Дворец, блиставший феерическими празднествами, стал похож на монастырь — там служили мессы и пели молитвы. В знаменитой зеркальной галерее были завешаны зеркала.
Балы и праздники сменились мессами и чтением Библии. В моду вошли скромные чёрно-серые наряды безо всяких излишеств. Единственным развлечением, которое позволял себе король, являлась охота.
Мадам Ментенон в Conferance
Что заставило стареющего Людовика XIV пойти на такой шаг — тайна. Супруги прожили больше десяти лет в понимании и любви.
В конце жизни король запретил при своём дворе любые любовные интриги и измены, излишнюю откровенность между мужчинами и непристойные выражения.
При дворе Франсуаза жила скромно. Свою жизнь после замужества она посвятила благотворительности, организовав пансион для благородных девиц в Сен-Сире. При жизни короля брак не был обнародован. Это случилось только через 170 лет после смерти де Ментенон. Людовик, умирая, сказал ей: «При предстоящей нашей разлуке меня утешает мысль, что она не будет продолжительна, и мы скоро свидимся». «Чёрная королева», как называли де Ментенон при дворе, пережила своего супруга на три года. Сразу после его кончины она уехала в Сен-Сир и больше никогда не возвращалась в Париж.
В июне 1688 года Антуан Арно писал Дювоселю: «Не вижу, что можно найти предосудительного в этом браке, заключённом по всем правилам Церкви. Этот брак унизителен лишь в глазах слабых, которые смотрят как на унижение на брак с женщиной старше себя и намного ниже себя рангом; на самом деле король совершил деяние, угодное Господу, если он смотрел на этот союз как на средство от своей слабости, которое помешает ему совершать предосудительные поступки. Этот брак его связывает любовью с женщиной, добродетель и ум которой он уважает и в беседах с которой находит невинные удовольствия, которые дают ему возможность отдохнуть от великих дел. Дай Бог, чтобы его духовники никогда не давали бы ему худшие советы»
В окружении Людовика XIV соперничали две основные партии: министра финансов Кольбера и военного министра Лавуа. Король по-своему ценил обоих, но у женщины, как известно, всегда особое мнение. Мадам Ментенон знала, что Лавуа всегда поддерживал султаншу – маркизу де Монтеспан, даже пытался выгородить ее в «Деле о ядах». Вряд ли мадам Ментенон сознательно «шла в политику», ее вполне удовлетворили бы взаимно уважительные и искренние отношения с королем, но она вынуждена была заниматься государственными делами, чтобы обезопасить себя, укрепить свое положение при дворе. Поэтому она всегда поддерживала родственников и выдвиженцев Кольбера, даже если они были никчемными людьми, и скрыто вредила ставленникам Лавуа.
Жила мадам Ментенон при дворе скромно, занимала всего четыре комнаты. Но именно в ее апартаменты король фактически перенес свой кабинет – туда приходили с докладами министры и придворные. Мадам при этом читала книгу или занималась рукоделием, не выражая, казалось, интереса к происходящему. Однако ни одно слово не ускользало от нее. В затруднительных случаях король спрашивал:
– Мадам, как мне следует поступить?
И она отвечала:
– Думаю, Ваше Величество поступит мудро, если… – и предлагала свой план действий.
Ее суждения бывали настолько логичными и взвешенными, что Людовик XIV чаще всего следовал рекомендациям жены. Он словно забыл о своих прежних заявлениях, что женщин нельзя и близко подпускать к государственным делам.
В конце концов министры и придворные взяли за правило обсуждать все вопросы с мадам Ментенон, прежде чем выносить их на рассмотрение государя. Только два министра манкировали новыми порядками – министр иностранных дел маркиз де Торси (кстати, его назначение было одобрено мадам Ментенон) и военный министр – упрямец Лавуа.
Де Торси всякий раз объяснял, что по его ведомству вопросы носят срочный и конфиденциальный характер, поэтому требуют решений короля в любое время. Но это не остановило мадам Ментенон, и она все равно активно вмешивалась в международные дела через верных ей людей.
А военный министр маркиз де Лавуа упорно не замечал возросшего влияния мадам Ментенон. Он издавна пользовался безграничным доверием короля, ибо ничто так не сближает мужчин, как совместные боевые действия.
Это был настоящий «ястреб» своей эпохи, готовый драться всегда и с любым противником. Он полностью разделял убеждение короля в том, что Франция – центр мира и может всем диктовать свою волю. Он вместе с Людовиком XIV вел страну по гибельному пути непрерывных войн, разоривших в конце концов государство. Поэтому можно сказать, что неприязнь мадам Ментенон к Лавуа носила не только личный характер.
Рабочий день мадам Ментенон был расписан по минутам, она принимала множество посетителей и вела обширную переписку; ее письма составили восемьдесят объемистых томов; лишь половина ее эпистолярного наследия дошла до наших дней.
Мадам Ментенон стала первой женщиной-политиком действительно высокого государственного уровня; она общалась не только с первыми вельможами страны, но даже с главами иностранных государств. Впоследствии таких высот политической власти достигла лишь маркиза де Помпадур, и, надо думать, опыт мадам Ментенон был ей очень полезен.
Конечно, многие ее решения и рекомендации были продиктованы сиюминутными интересами, конъюнктурными соображениями; другие – истовой религиозностью. Большой совместной ошибкой короля и его тайной жены стала отмена Нантского эдикта 1598 года – первого закона о религиозной терпимости, гарантировавшего гугенотам свободу вероисповедания. Он был выстрадан десятилетиями религиозных войн, написан буквально кровью протестантов и католиков. Над этим законом трудился поэт и воин Агриппа д’Обинье. Какая ирония судьбы! Его внучка Франсуаза, примерная католичка, выступила противницей главного дела жизни своего славного предка. Правда, Людовик XIV вынашивал эту идею уже несколько десятилетий, а сама мадам Ментенон заявляла:
– Следует завоевывать гугенотов добротой, обращать их в истинную веру мягким христианским убеждением.
Но дело было поручено Лавуа, а он действовал отнюдь не по-христиански: его набеги на города и села гугенотов прозвали «драконадами» – драгунские полки разоряли жилища протестантов, детей отнимали у родителей и отдавали в католические монастырские школы и приюты. В результате сотни тысяч гугенотов – волевых, благочестивых и предприимчивых французов – эмигрировали в Англию и Голландию.
В 1686 году маркиз де Сурш писал: «Можно было не сомневаться, что мадам де Ментенон занимается политикой, ибо она оказывала поочерёдно своё покровительство каждому министру, чтобы включить их в сферу своих интересов, и старалась уравнять их в их влиянии, не допуская, чтобы кто-либо из них слишком возвысился над всеми остальными». Многие современники разделяли точку зрения маркиза и вторили его словам. Однако призываем не торопиться с выводами. Дело в том, что Людовик XIV до последних лет жизни остался верен себе: он не пускал в сферу государственных дел даже свою вторую жену, мадам де Ментенон. Правда, незадолго до смерти старый и уставший король всё-таки пошёл на уступки и согласился с тем, что от него требовали тайная супруга и узаконенные дети от маркизы де Монтеспан. Король подписал завещание, ограничивающее власть регента, своего племянника Филиппа II Орлеанского и допускающее бастардов мадам де Монтеспан к наследованию трона (тем самым Людовик XIV нарушал Основной закон королевства, позволяющий передавать трон только законнорождённым детям).
В 1715 году, овдовев вторично, мадам де Ментенон удалилась в свой любимый Сен-Сир (ещё в 1686 году маркиза основала неподалёку от Версаля первое учебное заведение для девушек из благородных семей, тем самым было положено начало женскому образованию во Франции; всю последующую жизнь Ментенон не переставала заниматься Сен-Сиром и заботиться о его воспитанницах), где и прожила последние годы жизни.
Через три года Людовик XIV скончался. Перед смертью он призвал мадам Ментенон проститься. Король положил холодеющую ладонь на ее руку и произнес:
– Скоро мы увидимся снова…
Она вышла вся в слезах. А когда немного успокоилась, сказала задумчиво:
– Подумайте только, какое милое свидание он мне назначает! Этот человек никогда никого не любил, кроме себя.
Однако свидание это неумолимо приближалось, силы оставляли мадам Ментенон; она уже не покидала своих покоев в Сен-Сире.
В 1717 году русский царь Петр I побывал во Франции, он захотел осмотреть образцовое учебное заведение в Сен-Сире и засвидетельствовать свое почтение мадам Ментенон: для молодого царя она была живым свидетельством блестящего века Людовика Великого. Когда мадам Ментенон сообщили о желании русского царя, она согласилась, но предупре-
дила, что больна и примет гостя в постели.
В семь часов вечера Петр I вошел в покои мадам Ментенон и сел у изголовья.
– Вы нездоровы, сударыня? – спросил он.
– Увы, – ответила она.
– Чем же вы больны?
– Моя болезнь – это глубокая старость и довольно слабое телосложение.
Царь молчал некоторое время, а потом попросил:
– Нельзя ли откинуть полог, чтобы я мог рассмотреть вас лучше?
Она отвела полог и спросила:
– Зачем вы посетили меня?
Петр ответил не сразу, подыскивая слова.
– Я приехал, чтобы увидеть все великое, что есть во Франции.
Затем встал, отвесил глубокий поклон и вышел.
15 апреля 1719 года скончалась мадам Ментенон, вдова шута и короля, и была погребена там же, в Сен-Сире.
…Минуло почти семьдесят пять лет. Во время Французской революции санкюлоты ворвались в базилику Сен-Дени и развеяли по ветру прах своих королей. Так же обошлись они и с останками мадам Ментенон в Сен-Сире.
Современник заметил:
– Наконец-то она провозглашена королевой!
Браки и дети Людовика XIV:
первая супруга: с 9 июня 1660 Мария-Терезия (1638-1683), инфанта Испанская, двоюродная сестра Людовика XIV по двум линиям - и по материнской и по отцовской.
дети Людовика XIV и Марии-Терезии:
Людовик Великий Дофин (1661-1711)
Анна-Елизавета (1662-1662)
Мария-Анна (1664-1664)
Мария-Тереза (1667-1672)
Филипп (1668-1671)
Луи-Франсуа (1672-1672).
вторая супруга: с 12 июня 1684 Франсуаза д’Обинье (1635-1719), маркиза де Ментенон.
Внебрачная связь: Луиза де Ла Бом Ле Блан (1644-1710), герцогиня де Лавальер
дети Людовика XIV и герцогини де Лавальер:
Шарль де Ла Бом Ле Блан (1663-1665)
Филипп де Ла Бом Ле Блан (1665-1666)
Мария-Анна де Бурбон (1666-1739), Мадемуазель де Блуа
Людовик де Бурбон (1667-1683), граф де Вермандуа.
Внебрачная связь: Франсуаза-Атенаис де Рошешуар де Мортемар (1641-1707), маркиза де Монтеспан
дети Людовика XIV и маркизы де Монтеспан:
Луиза-Франсуаза де Бурбон (1669-1672)
Луи-Огюст де Бурбон, Герцог Мэнский (1670-1736)
Луи-Сезар де Бурбон (1672-1683)
Луиза-Франсуаза де Бурбон (1673-1743), Мадемуазель де Нант
Луиза-Мария-Анна де Бурбон (1674-1681), Мадемуазель де Тур
Франсуаза-Мария де Бурбон (1677-1749), Мадемуазель де Блуа
Луи-Александр де Бурбон, Граф Тулузский (1678-1737).
Внебрачная связь (1678-1680): Мария-Анжелика де Скорай де Руссиль
(1661-1681), герцогиня де Фонтанж (N (1679-1679), ребёнок родился мёртвым).
Внебрачная связь: Клод де Вен
(ок.1638 - 8 сентября 1686), Мадемуазель дез Ойе: дочь Луиза де Мезонбланш (1676-1718)
Женщины были особой страстью монарха, как в юном возрасте, так и в глубокой старости. Самые красивые девушки двора и французской аристократии оказывались в спальне Людовика, иногда случайно, а иногда оставаясь при ветреном монархе какое-то время в качестве фаворитки. Но были ли счастливы таким возлюбленным сами дамы?
Совершенно ясно, что отказать королю придворные дамы вряд ли могли, так как это было чревато опалой, отлучением от всех благ, а иногда и ссылкой в самые отдаленные места королевства и даже колонии. «Король-солнце» был не только тщеславным, но и очень злопамятным. Принявшие ухаживания короля девушки становились любовницами самого влиятельного, но при этом и одного из самых неприятных мужчин королевства. Одна из фавориток Людовика XIV, Луиза де Лавальер, описывала его таким образом:
«Его лицо было обезображено оспинами, а из-за болезни зубов изо рта у него ужасно пахло. К 40 годам он почти полностью лишился Если ты читаешь эту надпись, значит кто-то взял эту статью с BigPicture.ru зубов, поэтому не жевал, а проглатывал куски пищи. А когда он пил, вода попадала ему в нос и вытекала наружу, как из фонтана».
Дурно пахнущий, беззубый мужчина средних лет, с вечно мокрым носом и суетливыми манерами — так описывают короля Луи XIV современники. При этом интимная жизнь монарха живо обсуждалась как при дворе, так и за его пределами, а дамам, получившим благосклонность короля, неистово завидовали. А там, где черная зависть, там и подлость и преступления. Отравления стали настоящей визитной карточкой эпохи правления «короля-солнце».
Будни Версаля: яды, интриги и колдовство Отказать монарху было так же опасно как и принять его ухаживания благосклонно. Тех дам, которые стали фаворитками Людовика XIV, подстерегала опасность быть отравленными конкурентками. Быть при монархе, даже вонючем, сопливым и беззубым, было большой привилегией, так как фаворитка могла устроить не только свое будущее, но и пристроить родственников. Можно было себе найти и хорошего мужа, приближенного к королю.
Неудивительно, что за благосклонность «короля-солнце» некоторые не особо щепетильные дамы были готовы отравить соперницу. Травили при дворе не только порошками и каплями, но и обработанными ядами письмами, одеждой, книгами и даже букетами. В 17 столетии искусство изготовления ядов было на высоте — смерть жертвы наступала не сразу и выглядела очень естественно. В некоторых документах той эпохи сохранились сведения о том, что придворные дамы, выглядевшие как ярые католички, тайком поклонялись дьяволу и участвовали в магических ритуалах. Львиная доля таких обрядов совершалась для того, чтобы сжить со свету более удачливых конкуренток на пути к постели Людовика.
Утром в покоях короля, даже если он проводил ночь с дамой, собиралась толпа придворных, желающих наблюдать, как Луи встает с постели, бреется и натягивает панталоны.
Фаворитки короля были вынуждены постоянно находиться на виду. В лицо ими восторгались, а за спиной проклинали и подвергали самым грязным обсуждениям. Добавьте сюда еще и ненависть духовенства, которое не одобряло образ жизни Людовика, но было бессильно против его власти. Священнослужителям оставалось копить желчь и ждать падения очередной фаворитки, чтобы отыграться на ней за свою беспомощность.
Еще один важный и не слишком приятный момент — это расходы на пребывание при дворе. Если фаворитки могли рассчитывать на финансовую поддержку короля, то претенденткам на его благосклонность приходилось полагаться на свои финансы. При дворе можно было появляться только в роскошных парадных нарядах, но с тем условием, чтобы они не использовались в присутствии «короля-солнце» более одного раза.
В общем, жизнь рядом с «королем-солнце» была еще тем «счастьем», но вокруг королевской персоны женские страсти все равно кипели почти до самой его смерти.
Франсуаза д’Обинье, маркиза де Ментенон
Франсуаза д’Обинье, маркиза де Ментенон
С самого детства судьба подбрасывала Франсуазе д'Обинье одно испытание за другим. Появилась на свет она в тюрьме, куда были заточены её мать и отец по приказу кардинала Ришелье. Отец был ярым протестантом, за что и подвергся гонениям. Крестили девочку по католическому обряду и отправили к тётке. Та, не желая растить дитя еретика, отвезла малютку обратно в тюрьму.
Всё детство Франсуаза скиталась по родственникам и мечтала только о том, чтобы быстрее уйти в монастырь и закончить свои дни в служении Богу, лишь бы никому не мешать. В 12 лет она поплыла на корабле к своему отцу на остров Маврикий, куда он был сослан, и чуть не умерла от тропической лихорадки. Девочка впала в летаргический сон и словно мёртвая лежала несколько суток. По счастью, ей довелось проснуться за несколько часов до собственных похорон.
Мать её ушла в мир иной, когда Франсуазе едва исполнилось 14 лет. Она осталась на попечении крёстной, и та задалась целью срочно выдать её замуж. Не век же содержать чужую девицу! В свете ее называли прекрасной индианкой.
Претендентом на руку и сердце бесприданницы стал известный поэт Поль Скаррон.
Сорокадвухлетний холостяк, увидев её дважды и поговорив с ней, был покорен её природным умом. Поначалу Франсуаза сопротивлялась — ей ничего не нужно было, кроме монастырского уединения. Однако после размышлений она согласилась на замужество.
Шестнадцатилетнюю индианку-бесприданницу выдали замуж за поэта Скаррона, полупарализованного и, наверное, самого остроумного и блистательного человека в Париже, на тридцать пять лет ее старше. Скаррон был известный шутник, человек весёлого и благодушного склада.
От короля он получал приличное содержание. В его дом приходили известные писатели, поэты, художники и представители светской знати. К тому же наконец-то у Франсуазы будет свой угол!
Поль Скаррон и Франсуаза
В молодости Скаррон простудился и заработал ревматоидный артрит, который с каждым годом всё сильнее скручивал беднягу, заставляя страдать. На момент свадьбы его плохо слушались ноги, в руках он с трудом удерживал перо. Сложно говорить, мог ли он исполнять свой супружеский долг, но Франсуаза мечтала о детях. Раз уж она выходит замуж, а не идёт в монастырь, пусть они будут. Замуж Франсуаза вышла в 16 и прожила с мужем 8 лет. Этот период вполне можно назвать счастливым. Она научилась правильно говорить и грамотно писать, начала разбираться в литературе и искусстве. Муж ценил её за доброе сердце и острый ум. Его друзья говорили, что Скаррону очень повезло — жена не только заботлива и верна, но и способна развлечь на досуге остроумной беседой. И намекали: при других обстоятельствах из неё получилась бы прекрасная советница для высокопоставленного лица.
Франсуаза безропотно ухаживала за Полем, стараясь облегчить его страдания. Кормила, мыла, одевала, записывала его стихи, вела переписку с его друзьями и знакомыми. Того же днём и ночью мучили страшные боли. Он пил опиум, а когда лекарства не помогали, кричал. Анна Австрийская наградила поэта сомнительным титулом «инвалид Её Величества», и Скаррон принял его с присущим ему чувством юмора. Умирая, поэт сказал своим близким: «Дорогие мои, вам никогда не проплакать надо мной столько, сколько вы смеялись благодаря мне».
Салон Скаррона был одним из самых известных в парижском свете, но Скаррон умирает, оставляя жене долги и светские знакомства.
После смерти мужа Франсуаза осталась без средств к существованию — содержать вдову за казённый счёт никто не собирался. Неужели снова наступило время лишений и потерь? Платить аренду за особняк ей было нечем, и она вынуждена была съехать. С того дня она обивала пороги, обращалась к друзьям, писала письма королеве, но всё безрезультатно. Друзья Скаррона отправляли ей деньги, но их едва хватало, чтобы покупать самую дешёвую еду. Только через пару лет влиятельные знакомые помогли Франсуазе добиться весьма небольшой королевской пенсии.
Жила вдова уединённо. Молитва, чтение, вышивание и переписка с друзьями — вот и все занятия. Изредка она выезжала в гости, есть свидетельства, что Франсуаза состояла в связях с мужчинами, но ничьей женой так и не стала.
Спустя десять лет после смерти мужа в гостях она познакомилась с любовницей короля, мадам де Монтеспан. В то время та блистала при дворе — красивая, умная, кокетливая и весьма щедрая к друзьям. Дамы подружились, и фаворитка предложила Франсуазе стать воспитательницей её ребёнка. Зная темперамент своего любовника, фаворитка не сомневалась, что детей вскоре станет больше.
Итак, в 1668 году мадам Скаррон стала воспитательницей детей короля и маркизы.
Франсуаза переехала в особняк на улице Вожирар и через несколько лет воспитывала уже шестерых бастардов короля.
Каждый раз она ждала , когда роды закончатся и сразу увозила детей в небольшой домик в деревню Вожирар. После появления на свет четвертого ребенка, король подарил мадам Скаррон замок Ментенон.
Как бедная вдова стала супругой Людовика XIV?
Людовик XIV, по прозвищу Король-Солнце, был женат дважды. В первый раз - на Марии Терезии Австрийской, во второй - на Франсуазе де Ментенон.
Как это произошло?
Однажды он пожелал познакомиться со своими детьми и приказал привезти их в Сен-Жермен. Людовик доволен гувернанткой. С этих пор он стал часто навещать детей и их воспитательницу. Его привлекает эта женщина, ее ум, строгая красота, элегантность. Людовик намекает, что пора бы им узнать друг друга поближе. Но вдова отклоняет предложение короля, она слишком добродетельна и набожна.
"Мне невыносимы ваши капризы, — повысил голос Людовик XIV, вставая из-за стола, — я и так оплачиваю карточные долги, делаю дорогие подарки и содержу ваших родственников. А вы, похоже, забыли, что такое элементарная благодарность!» И он, разозлившись, вышел из покоев своей фаворитки маркизы де Монтеспан
Вслед донесся раздраженный крик.
Королю и вправду начала докучать эта женщина. Много лет назад она была фантастически хороша, невероятно обаятельна и обворожительна.
В ней было столько страсти, что Людовик потерял голову и сделал её фавориткой, одарив мужа-рогоносца ценными подарками. Теперь же она подурнела, располнела и приобрела скверный характер. С каждым днём де Монтеспан становилась всё жаднее и нетерпимее и позволяла себе совсем уж неприличные выходки. Ещё немного, и она станет закатывать ему сцены на глазах у придворных.
Раздосадованный Людовик вышел в сад и услышал детский смех. Шестеро его детей играли на поляне. Король сразу повеселел и направился к ним. Пусть и незаконнорожденные, они вызывали в нём умиление и нежность. Король поздоровался с воспитательницей, и та поклонилась. На её лице не промелькнуло даже тени улыбки. Король поморщился. Он любил всё красивое, яркое, шумное, а Франсуаза Скаррон, воспитывавшая его детей, была больше похожа на монашку. Полноватая, не очень красивая, она носила тёмные платья, скрывавшие грудь, и не надевала драгоценностей. Единственным её украшением была причёска с мелкими каштановыми локонами. Людовик заговорил о детях, и воспитательница, наконец, заулыбалась...
Король откровенно считал мадам де Скаррон скучной. Высокоморальные принципы и нарочитая отстранённость вызывали у него досаду.
Как можно отказаться от радостей жизни и заковать себя в панцирь из таких одежд?
Не встречаться с мужчинами, не пить вина, поститься, не посещать балы, а лишь молиться и воспитывать детей. Впрочем, каждому свое. Дети обожали её и любили беззаветно. Собственная мать не вызывала у них и тени таких чувств. Если маркиза де Монтеспан позволяла себе кричать на детей, то и дело отталкивала их, то у няни всегда было время и ласковое слово для каждого. Несмотря на то, что бастардов уже было шестеро.
Король усмехнулся. В последние годы его любовница, Франсуаза-Атенаис де Монтеспан, чувствуя, как её время уходит, борется за монаршее внимание всеми возможными способами. В свите поговаривают, что она даже ходит к гадалкам, и те подсказывают, как можно продлить век фаворитки. Так что заниматься детьми ей некогда. Что и говорить, в постели Атенаис до сих пор нет равных. Но вот характер...
Людовик и сам понимал, что скоро он расстанется с женщиной, подарившей ему множество счастливых часов, дней и даже лет. Впрочем, это естественно. Фаворитки были до неё, будут и после. Он с удовольствием вспомнил красотку Луизу де Лавальер с её удивительно белой кожей, округлой грудью и нежным голосом. Но и её век при дворе закончился. Что поделать, такова жизнь.
Женщина стареет, теряет привлекательность, от этого приобретает дурной характер, и вот уже наступает время уезжать в деревню или в монастырь, и там, в затворничестве, встречать свою старость. Де Монтеспан и так задержалась, ей уже больше тридцати.
«Вы всё реже бываете у нас, — произнесла гувернантка после короткой светской беседы, — если позволите, я буду писать вам письма и рассказывать о детях. Они очень скучают». Людовик согласился. И с тех пор почти каждое утро он получал послание от Франсуазы Скаррон.
Едва солнце освещало королевские покои в версальском дворце, как Людовик приказывал подать почту. Письма воспитательницы он поначалу откладывал, потом начал читать их между делом и, наконец, так к ним привык, что не мог и дня прожить, не распечатав конверт и не прочитав умное, лёгкое и ироничное послание Франсуазы.
Со временем Его Величество стал чаще посещать детей и гувернантку, чем свою фаворитку. Беседы шли исключительно о правильном воспитании. Потом выяснилось, что Франсуаза прекрасно разбирается в искусстве, музыке и литературе и может поддержать беседу на любую тему.
Ее переписка с королем принимала все более задушевный характер. Король впервые понял, что женщина может быть другом и мудрым советчиком. И вот однажды Франсуазе сообщили, что некий знатный господин желает встретиться с ней ночью в парке. Поскольку приглашение доставил посланец короля, то личность загадочного «знатного господина» была секретом Полишинеля.
В назначенный час на аллее в лунном свете появился Людовик XIV в сером камзоле. Франсуаза была в голубом платье, волосы расчесаны гладко, на прямой пробор и убраны на затылке в «узел скромности». Король учтиво поклонился и отрекомендовался с улыбкой:
– Незнакомец, похожий на короля.
Франсуаза присела в реверансе и ответила в тон ему:
– Незнакомка, похожая на госпожу Скаррон.
Оба чувствовали себя несколько неловко, словно играли роли молодых возлюбленных в домашнем спектакле. После обмена любезностями король сказал главное.
– Сударыня, с некоторых пор я научился ценить в женщинах скромность и ум.
– Я рада это слышать, сир, но… между нами такая пропасть, – заметила Франсуаза.
– В моей власти перекинуть мост через пропасть, – заявил Людовик. – Примите мой подарок: отныне вы – маркиза де Ментенон…
Но и после этого свидания Франсуаза не спешила пасть в объятия короля. Ему приходилось добиваться любви новоявленной маркизы де Ментенон, и это только разжигало его чувства.
В то время как де Монтеспан закатывала ему скандалы, королева демонстрировала обиды, а молодые дамы, метившие в фаворитки, не могли связать и двух слов, в его окружении оказалась женщина, беседы с которой были увлекательнее балов, охоты и любовных увеселений. Безусловно, король ни от чего не отказывался, однако Франсуаза значительно разнообразила его жизнь.
А в это время султанша беззаботно отдыхала и развлекалась на курорте. Она вернулась в Париж отдохнувшая и посвежевшая, но тотчас побледнела, когда узнала о возвышении подруги.
Людовик XIV, Король-Солнце, человек уникального склада, любивший красоту и покровительствовавший искусствам, был достаточно умён, чтобы по достоинству оценить образованность и острый язык другого человека. Со временем во Франсуазе его стали привлекать и другие качества — искренность и благочестие, столь редкие при дворе, где процветали ложь, зависть, интриги и сплетни. Он приезжал всё чаще и задерживался у воспитательницы всё дольше, вызывая тем самым гнев покинутой фаворитки. «О чём вы с ним беседовали так долго?» — словно фурия налетала на Франсуазу мадам де Монтеспан, когда Людовик уходил. — «О детях, искусстве, душе, Боге», — отвечала воспитательница, не опуская глаз. «Пожалуй, что так, — думала фаворитка, недоверчиво глядя на Франсуазу, — с этой старухой только о Боге и поговоришь. Чем ещё с ней заниматься?» «Старухе» было чуть больше сорока. Привыкшая молчать и знать своё место, она никогда не провоцировала конфликтов. Наоборот, в каждой ссоре становилась миротворцем. Понимая, что во власти де Монтеспан отлучить её от детей, которые стали ей как родные, она никогда ей не перечила. Впрочем, она не перечила никому. К этому приучила её жизнь.
Внешне почти ничего не изменилось: султанша по-прежнему занимала свои покои, придворные и сам король были с ней любезны, но… Людовик XIV с тех пор ни разу не посетил ее будуар.
Две Франсуазы, две маркизы с похожими фамилиями – Монтеспан и Ментенон – стали заклятыми подругами. Король как-то заметил:
– Мне было бы легче примирить всю Европу, чем двух женщин!
Париж шумел в негодовании. В каждом доме обсуждали страшный судебный процесс над гадалкой и отравительницей Катариной Ла Вуазен. В её доме было обнаружено столько яда, что можно было отравить половину Франции. В саду, перерытом вдоль и поперёк, сыщики нашли множество трупиков — Катарина делала аборты. День за днём выяснялись всё новые чудовищные подробности деяний колдуньи. Оказалось, множество известных персон обращались к отравительнице за помощью. Одним нужен был яд, другим — предсказание будущего, третьим — избавиться от ребёнка, пока не узнал законный супруг. Судьи, слушая показания свидетелей, то и дело подносили к носу флакончики с нюхательной солью. Присутствующим в зале часто становилось плохо. И вдруг однажды Ла Вуазен произнесла имя маркизы де Монтеспан. Дескать, она приходила к ней за ядом. «Доброжелатели» тотчас донесли королю: его чуть не отравила любовница!
Маркизу выселили из Парижа в одночасье. Людовик не желала её видеть и слышать. Она умоляла принять её, писала письма, подсылала подруг, но всё тщетно — для монарха фаворитка больше не существовала. Через некоторое время место маркизы заняла новая избранница — мадемуазель де Фонтаж. Она продержалась рядом с Людовиком всего год. Король пользовался её молодостью и красотой, но настолько раздражался глупостью, что спасался разве что вином и разговорами с Франсуазой Скаррон — та по-прежнему занималась воспитанием его детей.
А король Людовик XIV с возрастом стал ощущать стремление к более размеренной и благочестивой жизни, к чему его также всячески поощряла мадам Ментенон, со временем ставшая подругой короля.
Людовику было уже за сорок. Жизнь, прожитая в веселье, стала утомлять его. Он всё чаще оглядывался назад. Ему казалось, он не сделал ничего значительного. Человек, заявивший «Государство — это я», стал задумываться о своём предназначении, о душе и о Боге. С кем ему ещё было об этом поговорить, как не с мадам де Скаррон? Всё чаще он спрашивал у неё совета, ждал мудрого слова, поддержки и утешения. Они постоянно говорили о божьем гневе за неправедную жизнь - этого король очень боялся.
Прошли годы, и Людовик XIV привязался к этой женщине, так не похожей на мадам де Монтеспан. После дела отравителей он, естественно, обратил взоры к ней, ибо его смятенная душа требовала утешения.
Но мадам де Ментенон не жаждала занять место фаворитки. «Укрепляя монарха в вере, – говорил герцог де Ноай, – она использовала чувства, которые внушила ему, дабы вернуть его в чистое семейное лоно и обратить на королеву те знаки внимания, которые по праву принадлежали только ей».
Франсуаза умоляла короля подумать о своей душе, советовала сблизиться с законной супругой, несчастной, одинокой женщиной. Между прочим, то же самое говорил королю его духовник, но Людовик XIV только отмахивался от него, как от назойливой мухи. А мадам Ментенон послушался и действительно стал внимательнее к Марии Терезии.
Мария-Терезия не верила своему счастью: король проводил с ней вечера и разговаривал с нежностью. Почти тридцать лет, она не слышала от него ни единого ласкового слова.
Возвышение мадам де Ментенон и то влияние, которое со временем она стала оказывать на короля, не пришлись многим придворным по вкусу.
Франсуазу ненавидели все придворные. Что себе позволяет эта монашка! Какую взяла власть над монархом! Королева же, напротив, была ей благодарна — Людовик стал уделять внимание своей законной супруге. Именно на этом настаивала вдова Скаррона, чтившая божьи заповеди.
С возрастом, особенно после смерти королевы Марии-Терезы в 1683 году, Людовик XIV всё больше становился набожным.
К этому преображению «приложило руку» и другое лицо, иезуит, отец Франсуа д’Экс де Лашез (1624—1709), новый духовник Его Величества, который, как считают некоторые историки, произвёл реформу в королевских обычаях и в нравах двора.
Обосновавшись при дворе, отец Лашез сразу стал преданным союзником мадам де Ментенон. В два голоса духовник и фаворитка начали говорить королю о спасении его души. Момент был выбран очень удачно, так как в конце 70-х годов XVII века Париже и при дворе разразился громкий скандал с отравлениями, который вошёл в историю как Дело о ядах. Сразу несколько придворных, те, чьи имена были неразрывно связаны с королём, были обвинены в попытках отравления своих близких, родственников, соперников. Среди подозреваемых в причастии к скандалу оказались даже маршал де Люксембург Расин и… маркиза де Монтеспан. Чем не преминул воспользоваться духовник короля.
Мадам де Ментенон, суровая и набожная почти до ханжества, хотя и провела, согласно уверениям многих, довольно бурную молодость, теперь отличалась удивительной разумностью и сдержанностью. Она относилась к монарху с чрезвычайным почтением, восхищалась им и считала себя избранной Богом, дабы помочь ему стать «христианнейшим королем».
Людовик XIV (Миньяр)
В течение нескольких месяцев Людовик XIV встречался с ней ежедневно. Де Ментенон подавала превосходные советы, умело и ненавязчиво вмешивалась во все дела и в конечном счете стала для монарха необходимой.
Неожиданно для себя Король-Солнце влюбился. Эта любовь не была похожа ни на одну другую. Франсуаза привлекала умом, образованностью, благочестием и... недоступностью. Людовик мечтал владеть этой женщиной. Желание снять с неё тёмное глухое платье и насладиться телом сводило с ума. В его постели побывали десятки женщин, и каждая из них была счастлива угодить королю. Но у мадам Скаррон были свои представления о жизни и отношениях мужчины и женщины. «Я тоже люблю вас, Ваше Величество, — учтиво сказала она, — но вы в законном браке. Поэтому физическая любовь между нами невозможна»
Два года она твердила «нет». Король сулил ей несметные богатства, подарил ей маркизат Ментенон, и она стала госпожой де Ментенон, знатной дамой, повысил жалование, но Франсуаза была непреклонна.
Людовик XIV смотрел на нее горящими глазами и «с некоторой умильностью в выражении лица». Без сомнения, он жаждал заключить в объятия эту прекрасную недотрогу, переживавшую в свои сорок восемь лет блистательный закат.
Монарх полагал неприличным делать любовницу из женщины, которая так хорошо воспитала его детей. Впрочем, достойное поведение и сдержанность Франсуазы де Ментенон исключали всякую мысль об адюльтере. Она была не из тех дам, которых можно легко увлечь к первой попавшейся постели.
Их встречи ограничивались разговорами. Максимум, на что мог рассчитывать Людовик, — пожатие прохладной руки.
Под влиянием мадам Скаррон Людовик узаконил своих детей. В 1676 году король пожаловал ей титул маркизы де Ментенон. Чтобы приблизить ее и своих детей ко двору, Людовик сделал ее фрейлиной дофина. Они много времени проводили вместе, беседуя на разные темы.
Во время свиданий с Людовиком она говорила о смысле жизни, философии, религии, литературе, искусстве – и королю не было скучно.
Но он, как большинство мужчин, желал иметь в одном лице и монахиню, и блудницу. Редкая женщина может совмещать эти две сущности, поэтому король завел очередную любовницу, семнадцатилетнюю Анжелику де Фонтанж.
А в это время маркиза де Монтеспан вела тайную войну против новой пассии короля. Это она свела свою молодую фрейлину Анжелику с Людовиком, рассчитывая, что молодая любовница вернет стареющему монарху вкус к амурным утехам. Но король увлекся Анжеликой не на шутку, наградил ее титулом герцогини де Фонтанж; уже поговаривали, что она-то и станет новой фавориткой. Так маркиза де Монтеспан перехитрила саму себя: вместо одной соперницы получила двух.
Мало того, она оказалась замешанной в «Деле о ядах», которое уже давно было у всех на устах. Несколько загадочных смертей при дворе и в высшем свете вызвали подозрение в том, что жертвы были отравлены с целью завладения наследством. В других случаях угадывались явные мотивы избавления от кредитора, соперника или соперницы.
В сети полиции попалось множество отравителей, знахарей и алхимиков. Взялись и за криминальных повитух, в их садах и палисадниках обнаружили целые кладбища младенцев. «Дело о ядах» вел лично шеф парижской полиции лейтенант де Реюни, опытный и честный служака. И вот арестованные назвали имена заказчиков: это были сплошь титулованные особы, среди них десятки высокопоставленных придворных. Уже на этом этапе прозвучало имя маркизы де Монтеспан.
Первые результаты следствия доложили королю. Людовик XIV с ужасом узнал, что оборотной стороной его солнечного правления оказалось мрачное суеверие, колдовство и чародейство. Этой мерзостью занимались его придворные и даже члены королевского дома! Наконец, в деле замешана его фаворитка, мать семерых его детей! И кто поручится, что она тайно не кормила его какой-нибудь гадостью?!
И король повелел, во-первых, отныне дегустировать его блюда прямо за столом, здесь и сейчас. Во-вторых, он учредил специальную комиссию для расследования «Дела о ядах». В комиссию вошли восемь советников Государственного совета и еще шесть ответственных чиновников. Им были даны почти такие же полномочия, как у трибунала священной инквизиции. Видимо, король рассудил, что со средневековым мракобесием нужно бороться средневековыми методами.
Когда «Дело о ядах», казалось, уже близилось к завершению, выяснилось, что в нем замешаны и святые отцы. Несколько развращенных аббатов-отступников служили «черные мессы», так сказать, «освящая» приворотные зелья. В ритуалах использовались черные свечи, магические круги и пентакли, восковые фигурки, над которыми произносились заклинания. Нередко в жертву темным силам приносились младенцы – их за гроши покупали у проституток; повитухи также поставляли плоды греха и позора. Некоторые попы проявляли чудеса изобретательности: аббаты Даво и Мариэтт служили «эротические мессы» над обнаженными животами девиц, а отец Жерар из Сен-Савьера вошел при этом в такой священный экстаз, что лишил невинности девушку, служившую ему алтарем.
Самым мерзким отступником был аббат Гибур, служивший «черные мессы», в том числе в доме казненной Ла Вуазен. И вот тут имя маркизы де Монтеспан прозвучало уже в полную силу: она оказалась непосредственной участницей нескольких кощунственных ритуалов. Выяснилось, что она заказывала аббату Гибуру «черные мессы» по привороту Людовика XIV, причем еще в ту пору, когда сердцем короля владела несчастная «турская хромоножка». Со временем беспутный аббат стал практиковать более радикальные «эротические мессы». Согласно показаниям свидетелей и признанию самого Гибура, три «эротические мессы» заказала маркиза де Монтеспан; во время одного такого действа она лежала обнаженной на тюфяке, бесстыдно раскинув ноги, и на ее глазах был убит недоношенный младенец. Аббат Гибур собрал кровь жертвы в чашу, поставил ее на живот маркизы и воззвал к демонам похоти:
– Астарот и Асмодей, принцы братства, примите в дар это дитя, взамен я прошу для этой дамы вечной благосклонности короля и дофина, чтобы ее чтили принцы и принцессы, чтобы король не отказывал ей ни в чем, как для нее, так и для ее родственников.
Из крови младенца было тут же изготовлено снадобье, которое аббат Гибур вручил маркизе де Монтеспан.
Уже одни эти сведения могли решить участь султанши. Но было еще кое-что, не менее важное: из разных свидетельств и заявлений самой фаворитки следовало, что она никогда не любила Людовика XIV, просто использовала его в своих честолюбивых целях. Какой удар по самолюбию монарха! Наконец-то увещевания мадам Ментенон по-настоящему достигли ума и сердца короля. Вдобавок неожиданно умерла Анжелика де Фонтанж, а вскоре скончалась и королева Мария Терезия.
Эти две смерти глубоко потрясли Людовика XIV, он воспринял их как знак свыше. Король многое переоценил, о многом задумался.
За все эти годы их нежной дружбы король успел пережить бурный роман с герцогиней де Фонтанж, расстаться с маркизой де Монтеспан.
Теперь он уже не только уважал и любил мадам Ментенон, но и нуждался в ней.
Однако через два года Франсуаза сдалась, и стала придворной дамой и официальной фавориткой его величества.
Интимный портрет 1662 года
В 1680 году педагогическая карьера мадам Ментенон закончилась. Она получила место фрейлины в свите Марии Анны Баварской – супруги дофина (наследного принца) Людовика Французского. Это назначение было реальным шагом к получению официального статуса фаворитки короля.
Но мадам Ментенон, казалось, вовсе не стремилась к этому и часто повторяла:
– Не доверяйте счастью, приобретенному у изголовья королей.
Они уже около десяти лет находились в любовной связи, но Ментенон постоянно говорила Людовику о греховности их союза и просила отпустить её в провинцию. Возможно, это лишь были уловки с её стороны, чтобы ещё больше привязать короля к себе.
В то время Франсуаза д’Обинье считалась одной из самых красивых женщин королевства. Как и в случае с её бывшей подругой Нинон де Лонкло, красота Франсуазы не была подвержена воздействию времени. Кстати, она не всегда носила чёрное (а ведь именно в платьях этого цвета мы чаще всего видим вторую супругу Людовика XIV на портретах): живя при дворе, маркиза следовала моде и особенно любила голубые платья. В чёрное Ментенон оделась, лишь став второй придворной дамой дофины (согласно своей должности). У этой женщины было всё, чтобы сделать короля счастливым и отвлечь его внимание от молоденьких соперниц. Благодаря своему честолюбию и сильно развитой воле Франсуаза д’Обинье научилась «сохранять самообладание перед этим миром…
В 1683 году королева умерла, и вся привязанность Людовика обратилась на Ментенон.
Итак, двое немолодых людей – ему сорок пять, ей сорок восемь – уже несколько лет вместе и… порознь! Мадам Ментенон стала официальной фавориткой короля, он проводил в ее покоях большую часть дня, она была окружена всеобщим почтением, но… она стыдилась этой роли. А на что еще она могла рассчитывать? Разве могут короли, как поется в известной песенке, жениться по любви?
После смерти королевы Людовику XIV следовало бы жениться на какой-нибудь европейской принцессе, таков вековой закон государственной политики. Но невесты на ту пору предлагались какие-то неинтересные: что инфанта Изабелла Португальская, что принцесса Анна-Мария-Луиза Тосканская – оба брака не сулили больших политических выгод. И король решил жениться по любви.
Так выглядела Ментенон, когда король с ней обвенчался.
Ещё через год Людовик тайно обвенчался с Франсуазой в версальской церкви в присутствии трёх свидетелей.
Ему казалось, что женитьба на этой благонравной и почти святой женщине, коей она осталась для него даже после «грехопадения», позволит избежать божьей кары.
Оставался только один выход: жениться на ней втайне. Людовик, решившись, послал однажды утром своего исповедника, отца де Лашеза, сделать предложение Франсуазе.
Ему казалось, что женитьба на этой благонравной и почти святой женщине, коей она осталась для него даже после «грехопадения», позволит избежать божьей кары.
Брак был заключен в 1684 или 1685 году (точной даты не знает никто) в кабинете короля, где новобрачных благословил монсеньор Арле де Шанваллон в присутствии отца де Лашеза.
Зимним вечером отцу Лашезу, первому комнатному слуге короля Бонтану, парижскому архиепископу Гарле и г-ну де Моншеврелю было велено явиться в кабинет короля в Версале. Военный министр маркиз де Лувуа согласился быть свидетелем на этом странном бракосочетании с тем условием, что произошедшее навсегда останется тайной. Через несколько минут в кабинет вошёл король, ведя за руку мадам де Ментенон.
Тайное венчание Людовика XIV и мадам де Ментенон.
Подойдя к алтарю, они встали на колени. Отец Лашез стал их венчать, Бонтан прислуживал ему, Лувуа и Моншеврель исполняли роли свидетелей. На другой день Версаль пробудился при отголоске странного известия: вдова поэта Скаррона вышла замуж за короля Людовика XIV!
В ночь с 9 на 10 октября 1683 года 45-летний Людовик XIV взял в жёны вдову поэта Скаррона, маркизу де Ментенон, которой тогда было сорок восемь лет (несмотря на столь почтенный возраст, Франсуаза д’Обинье славилась своей красотой).
Ей отвели покои в Версале рядом с королевскими. Теперь она присутствовала при всех переговорах. Король советовался с ней открыто. Она всегда сидела вдалеке от мужчин, вязала или вышивала, и если Людовик спрашивал, отвечала очень тихо. Однако окружающие ловили каждое её слово — оно могло решить судьбу если не Франции, то отдельного человека: король доверял этой женщине бесконечно.
Де Ментенон осуждала нравы, царившие во дворце. Она боялась кому-либо доверять. Врагов у неё было много. Защищая себя, она завела в окружении короля своих людей. У Людовика появился новый придворный лекарь и новый духовник. «Французский король — противоположность другим государям: у него молодые министры и старая любовница», — сострил Вильгельм Оранский. Франсуаза была старше Людовика всего на три года.
Счастье взаимного обладания Людовика и де Ментенон оказалось весьма призрачным.
В постели фаворитка была исключительно холодна, и король, быстро утратив иллюзии, нашёл себе любовницу. Но Франсуаза была обязана сопровождать своего благодетеля на всех мероприятиях. Король поздно ложился спать, а Франсуаза вставала с рассветом. Он мог послать за ней ночью, и она обязана была прийти, чтобы поддержать беседу или оказать ему поддержку.
Людовик заводил любовниц, но духовную верность хранил жене.
Педагогический талант не помог мадам Ментенон перевоспитать царственного супруга – он оставался законченным эгоистом, себялюбцем и все еще, увы, неверным мужем.
Многие тогда стали догадываться о тайном браке короля с Франсуазой. Но на поверхность это не вышло, ибо каждый старался хранить секрет. Одна лишь мадам де Севинье, перо которой было столь же неудержимым, как и ее язык, написала дочери: «Положение мадам де Ментенон уникально, подобного никогда не было и не будет…»
Портрет маркизы де Севинье. (Благодаря этой переписке она и вошла в историю.)
Декольте под запретом
Тайный брак короля был секретом только для народа, а в Версале каждый знал, что мадам Ментенон не просто очередная фаворитка. Бытовала такая шутливая загадка:
– Кто такая: жена короля, но не королева?
Однако почести ей оказывались почти королевские: она сидела в кресле в присутствии короля, дофина и иностранных коронованных особ; когда ее несли в портшезе, следом выстраивалась процессия из принцев и принцесс. Но во время официальных церемоний она держалась как придворная дама, не более того.
Толки об этом браке ходили разные. Герцог Оранский, как всегда, отпускал циничные шуточки:
– Французский король – противоположность другим государям: у него молодые министры и старая любовница!
Мадам Ментенон «пришла во власть» уже сложившейся личностью, многое в жизни Версаля претило ее убеждениям. Отдельно доставалось дамам:
– Женщины нашего времени для меня непереносимы, – говорила она. – Их наряды нескромны, их табак, их вино, их грубость, их леность, все это невозможно принять.
Дамы платили ей дружной ненавистью, прозвали «дамой в черном» и уверяли:
– При ней в Версале даже кальвинисты завыли бы от тоски!
Если быть точным, мадам Ментенон редко одевалась в черное (король этого не любил), чаще носила свое любимое голубое, не пренебрегала модой и даже вводила свои модные новинки, например, ткань «атлас Ментенон»: крупные цветы, вытканные на темном или светлом фоне. Но верно и то, что вместо театральных представлений и балов в Версале все чаще служили мессы. Запрещены были декольте и драгоценности. Прическа осталась одна – а-ля Ментенон.
Загадкой для всех оставались собственно супружеские отношения короля и мадам Ментенон. Ходили слухи, что король жаловался духовнику мадам Ментенон:
– Повлияйте на свою подопечную! Объясните, что быть страстной на супружеском ложе – не грех, а долг супруги!
Что ж, холодные женщины любят с прохладцей, но этим лишь разжигают мужчин. Нехватку любовного пыла они восполняют горячей преданностью.
Именно с Франсуазой король Людовик XIV «встретил старость», именно она стала его последним увлечением, именно ее немногочисленные капризы он исполнял на протяжении всех лет супружества.Король Людовик XIV почти всегда исполнял прихоти своих фавориток, но в отношении второй жены король превзошел сам себя. Когда Франсуаза пожелала прокатиться на санях в летний зной, любящий супруг исполнил ее каприз. Буквально на следующее утро Версаль засверкал «снегом», который прекрасно заменили тонны соли и сахара.
Сама Ментенон вела уединённый образ жизни, редко покидая Версаль, но много времени проводя с духовенством. Последние пытались через Франсуазу проводить свою политику возвращения Франции в лоно благочестия. И направление второй половины царствования Людовика XIV объясняется в значительной степени её влиянием, король спрашивал её совета в различных затруднительных вопросах.
Многое происшедшее в ту эпоху во Франции несправедливо приписывалось воздействию маркизы Ментенон.
У неё имелось множество противников и не было друзей. Из всех фавориток короля маркиза была самой нелюбимой при дворе. Её прозвали «чёрной королевой» за строгий характер, мрачный нрав и нетерпимость к светским развлечениям.
Вторая супруга Людовика XIV обладала и массой других достоинств. Например, она была интересной собеседницей. С конца 1683 года Ментенон беседовала с королём каждый день подолгу, затрагивая многие темы – строительство, спектакли, религию…
Король вёл с маркизой де Ментенон долгие разговоры о смысле жизни, о религии, об ответственности перед Богом. И постепенно сочетание сурового протестантизма и нетерпимого католицизма, в которых воспитывалась маркиза, дали отсвет и на самого Короля-Солнце. Его двор, некогда бывший самым блистательным из дворов Европы, стал целомудренным и высоконравственным. Версаль превратился в настолько унылое место, что о нём отзывались как о месте, где «даже кальвинисты завыли бы от тоски».
Под влиянием Франсуазы в Версале отменили балы. Дворец, блиставший феерическими празднествами, стал похож на монастырь — там служили мессы и пели молитвы. В знаменитой зеркальной галерее были завешаны зеркала.
Балы и праздники сменились мессами и чтением Библии. В моду вошли скромные чёрно-серые наряды безо всяких излишеств. Единственным развлечением, которое позволял себе король, являлась охота.
Мадам Ментенон в Conferance
Что заставило стареющего Людовика XIV пойти на такой шаг — тайна. Супруги прожили больше десяти лет в понимании и любви.
В конце жизни король запретил при своём дворе любые любовные интриги и измены, излишнюю откровенность между мужчинами и непристойные выражения.
При дворе Франсуаза жила скромно. Свою жизнь после замужества она посвятила благотворительности, организовав пансион для благородных девиц в Сен-Сире. При жизни короля брак не был обнародован. Это случилось только через 170 лет после смерти де Ментенон. Людовик, умирая, сказал ей: «При предстоящей нашей разлуке меня утешает мысль, что она не будет продолжительна, и мы скоро свидимся». «Чёрная королева», как называли де Ментенон при дворе, пережила своего супруга на три года. Сразу после его кончины она уехала в Сен-Сир и больше никогда не возвращалась в Париж.
В июне 1688 года Антуан Арно писал Дювоселю: «Не вижу, что можно найти предосудительного в этом браке, заключённом по всем правилам Церкви. Этот брак унизителен лишь в глазах слабых, которые смотрят как на унижение на брак с женщиной старше себя и намного ниже себя рангом; на самом деле король совершил деяние, угодное Господу, если он смотрел на этот союз как на средство от своей слабости, которое помешает ему совершать предосудительные поступки. Этот брак его связывает любовью с женщиной, добродетель и ум которой он уважает и в беседах с которой находит невинные удовольствия, которые дают ему возможность отдохнуть от великих дел. Дай Бог, чтобы его духовники никогда не давали бы ему худшие советы»
В окружении Людовика XIV соперничали две основные партии: министра финансов Кольбера и военного министра Лавуа. Король по-своему ценил обоих, но у женщины, как известно, всегда особое мнение. Мадам Ментенон знала, что Лавуа всегда поддерживал султаншу – маркизу де Монтеспан, даже пытался выгородить ее в «Деле о ядах». Вряд ли мадам Ментенон сознательно «шла в политику», ее вполне удовлетворили бы взаимно уважительные и искренние отношения с королем, но она вынуждена была заниматься государственными делами, чтобы обезопасить себя, укрепить свое положение при дворе. Поэтому она всегда поддерживала родственников и выдвиженцев Кольбера, даже если они были никчемными людьми, и скрыто вредила ставленникам Лавуа.
Жила мадам Ментенон при дворе скромно, занимала всего четыре комнаты. Но именно в ее апартаменты король фактически перенес свой кабинет – туда приходили с докладами министры и придворные. Мадам при этом читала книгу или занималась рукоделием, не выражая, казалось, интереса к происходящему. Однако ни одно слово не ускользало от нее. В затруднительных случаях король спрашивал:
– Мадам, как мне следует поступить?
И она отвечала:
– Думаю, Ваше Величество поступит мудро, если… – и предлагала свой план действий.
Ее суждения бывали настолько логичными и взвешенными, что Людовик XIV чаще всего следовал рекомендациям жены. Он словно забыл о своих прежних заявлениях, что женщин нельзя и близко подпускать к государственным делам.
В конце концов министры и придворные взяли за правило обсуждать все вопросы с мадам Ментенон, прежде чем выносить их на рассмотрение государя. Только два министра манкировали новыми порядками – министр иностранных дел маркиз де Торси (кстати, его назначение было одобрено мадам Ментенон) и военный министр – упрямец Лавуа.
Де Торси всякий раз объяснял, что по его ведомству вопросы носят срочный и конфиденциальный характер, поэтому требуют решений короля в любое время. Но это не остановило мадам Ментенон, и она все равно активно вмешивалась в международные дела через верных ей людей.
А военный министр маркиз де Лавуа упорно не замечал возросшего влияния мадам Ментенон. Он издавна пользовался безграничным доверием короля, ибо ничто так не сближает мужчин, как совместные боевые действия.
Это был настоящий «ястреб» своей эпохи, готовый драться всегда и с любым противником. Он полностью разделял убеждение короля в том, что Франция – центр мира и может всем диктовать свою волю. Он вместе с Людовиком XIV вел страну по гибельному пути непрерывных войн, разоривших в конце концов государство. Поэтому можно сказать, что неприязнь мадам Ментенон к Лавуа носила не только личный характер.
Рабочий день мадам Ментенон был расписан по минутам, она принимала множество посетителей и вела обширную переписку; ее письма составили восемьдесят объемистых томов; лишь половина ее эпистолярного наследия дошла до наших дней.
Мадам Ментенон стала первой женщиной-политиком действительно высокого государственного уровня; она общалась не только с первыми вельможами страны, но даже с главами иностранных государств. Впоследствии таких высот политической власти достигла лишь маркиза де Помпадур, и, надо думать, опыт мадам Ментенон был ей очень полезен.
Конечно, многие ее решения и рекомендации были продиктованы сиюминутными интересами, конъюнктурными соображениями; другие – истовой религиозностью. Большой совместной ошибкой короля и его тайной жены стала отмена Нантского эдикта 1598 года – первого закона о религиозной терпимости, гарантировавшего гугенотам свободу вероисповедания. Он был выстрадан десятилетиями религиозных войн, написан буквально кровью протестантов и католиков. Над этим законом трудился поэт и воин Агриппа д’Обинье. Какая ирония судьбы! Его внучка Франсуаза, примерная католичка, выступила противницей главного дела жизни своего славного предка. Правда, Людовик XIV вынашивал эту идею уже несколько десятилетий, а сама мадам Ментенон заявляла:
– Следует завоевывать гугенотов добротой, обращать их в истинную веру мягким христианским убеждением.
Но дело было поручено Лавуа, а он действовал отнюдь не по-христиански: его набеги на города и села гугенотов прозвали «драконадами» – драгунские полки разоряли жилища протестантов, детей отнимали у родителей и отдавали в католические монастырские школы и приюты. В результате сотни тысяч гугенотов – волевых, благочестивых и предприимчивых французов – эмигрировали в Англию и Голландию.
В 1686 году маркиз де Сурш писал: «Можно было не сомневаться, что мадам де Ментенон занимается политикой, ибо она оказывала поочерёдно своё покровительство каждому министру, чтобы включить их в сферу своих интересов, и старалась уравнять их в их влиянии, не допуская, чтобы кто-либо из них слишком возвысился над всеми остальными». Многие современники разделяли точку зрения маркиза и вторили его словам. Однако призываем не торопиться с выводами. Дело в том, что Людовик XIV до последних лет жизни остался верен себе: он не пускал в сферу государственных дел даже свою вторую жену, мадам де Ментенон. Правда, незадолго до смерти старый и уставший король всё-таки пошёл на уступки и согласился с тем, что от него требовали тайная супруга и узаконенные дети от маркизы де Монтеспан. Король подписал завещание, ограничивающее власть регента, своего племянника Филиппа II Орлеанского и допускающее бастардов мадам де Монтеспан к наследованию трона (тем самым Людовик XIV нарушал Основной закон королевства, позволяющий передавать трон только законнорождённым детям).
В 1715 году, овдовев вторично, мадам де Ментенон удалилась в свой любимый Сен-Сир (ещё в 1686 году маркиза основала неподалёку от Версаля первое учебное заведение для девушек из благородных семей, тем самым было положено начало женскому образованию во Франции; всю последующую жизнь Ментенон не переставала заниматься Сен-Сиром и заботиться о его воспитанницах), где и прожила последние годы жизни.
Через три года Людовик XIV скончался. Перед смертью он призвал мадам Ментенон проститься. Король положил холодеющую ладонь на ее руку и произнес:
– Скоро мы увидимся снова…
Она вышла вся в слезах. А когда немного успокоилась, сказала задумчиво:
– Подумайте только, какое милое свидание он мне назначает! Этот человек никогда никого не любил, кроме себя.
Однако свидание это неумолимо приближалось, силы оставляли мадам Ментенон; она уже не покидала своих покоев в Сен-Сире.
В 1717 году русский царь Петр I побывал во Франции, он захотел осмотреть образцовое учебное заведение в Сен-Сире и засвидетельствовать свое почтение мадам Ментенон: для молодого царя она была живым свидетельством блестящего века Людовика Великого. Когда мадам Ментенон сообщили о желании русского царя, она согласилась, но предупре-
дила, что больна и примет гостя в постели.
В семь часов вечера Петр I вошел в покои мадам Ментенон и сел у изголовья.
– Вы нездоровы, сударыня? – спросил он.
– Увы, – ответила она.
– Чем же вы больны?
– Моя болезнь – это глубокая старость и довольно слабое телосложение.
Царь молчал некоторое время, а потом попросил:
– Нельзя ли откинуть полог, чтобы я мог рассмотреть вас лучше?
Она отвела полог и спросила:
– Зачем вы посетили меня?
Петр ответил не сразу, подыскивая слова.
– Я приехал, чтобы увидеть все великое, что есть во Франции.
Затем встал, отвесил глубокий поклон и вышел.
15 апреля 1719 года скончалась мадам Ментенон, вдова шута и короля, и была погребена там же, в Сен-Сире.
…Минуло почти семьдесят пять лет. Во время Французской революции санкюлоты ворвались в базилику Сен-Дени и развеяли по ветру прах своих королей. Так же обошлись они и с останками мадам Ментенон в Сен-Сире.
Современник заметил:
– Наконец-то она провозглашена королевой!
Браки и дети Людовика XIV:
первая супруга: с 9 июня 1660 Мария-Терезия (1638-1683), инфанта Испанская, двоюродная сестра Людовика XIV по двум линиям - и по материнской и по отцовской.
дети Людовика XIV и Марии-Терезии:
Людовик Великий Дофин (1661-1711)
Анна-Елизавета (1662-1662)
Мария-Анна (1664-1664)
Мария-Тереза (1667-1672)
Филипп (1668-1671)
Луи-Франсуа (1672-1672).
вторая супруга: с 12 июня 1684 Франсуаза д’Обинье (1635-1719), маркиза де Ментенон.
Внебрачная связь: Луиза де Ла Бом Ле Блан (1644-1710), герцогиня де Лавальер
дети Людовика XIV и герцогини де Лавальер:
Шарль де Ла Бом Ле Блан (1663-1665)
Филипп де Ла Бом Ле Блан (1665-1666)
Мария-Анна де Бурбон (1666-1739), Мадемуазель де Блуа
Людовик де Бурбон (1667-1683), граф де Вермандуа.
Внебрачная связь: Франсуаза-Атенаис де Рошешуар де Мортемар (1641-1707), маркиза де Монтеспан
дети Людовика XIV и маркизы де Монтеспан:
Луиза-Франсуаза де Бурбон (1669-1672)
Луи-Огюст де Бурбон, Герцог Мэнский (1670-1736)
Луи-Сезар де Бурбон (1672-1683)
Луиза-Франсуаза де Бурбон (1673-1743), Мадемуазель де Нант
Луиза-Мария-Анна де Бурбон (1674-1681), Мадемуазель де Тур
Франсуаза-Мария де Бурбон (1677-1749), Мадемуазель де Блуа
Луи-Александр де Бурбон, Граф Тулузский (1678-1737).
Внебрачная связь (1678-1680): Мария-Анжелика де Скорай де Руссиль
(1661-1681), герцогиня де Фонтанж (N (1679-1679), ребёнок родился мёртвым).
Внебрачная связь: Клод де Вен
(ок.1638 - 8 сентября 1686), Мадемуазель дез Ойе: дочь Луиза де Мезонбланш (1676-1718)
https://my.mail.ru/community/ickycctvo-2015./5DFB5....html#comment_75F2116F285C1505
Комментарии (10):
-маркиз-, Благодарю за Историю Франции!
Спасибо большое! Интересно!С Крещением !
Комментарии (10):
вверх^
Вы сейчас не можете прокомментировать это сообщение.
Дневник КОРОЛЬ ЛЮДОВИК XIV - известный как «король-солнце» 7 Часть | -маркиз- - Дневник -маркиз- |
Лента друзей -маркиз-
/ Полная версия
Добавить в друзья
Страницы:
раньше»