Первый по-настоящему осознанный сон, длинный и не прервавшийся даже после нескольких пробуждений. Началось всё с моего соседа по комнате, который, посреди ночи блуждая по общежитию, каким-то образом ухитрялся громко храпеть, как человек, погружённый в глубокий и продолжительный сон. Обернувшись, я обнаружил, что в комнате присутствуют два Петрашова: один лежит в постели и сопит, а другой ходит рядом, трогая и переставляя предметы, лежащие на столе. Очень трудно описать чувство, которое я ощутил, столкнувшись с этим фактом: я как-то из глубины сна, бессознательно осознал, что нахожусь во сне, и оказался в состоянии действовать более или менее осмысленно. Конечно, факт осознанности не оказался для меня чересчур уж радостной и по-своему шокирующей новостью, какой был когда-то, ведь с той поры, когда я по-настоящему интенсивно интересовался вопросами сновидения, прошло уже больше полутора лет. Вероятно, отсутствию сильной эмоциональной реакции и обязана длительность и определённая ясность сна.
Осознавшись, я первым делом, конечно, предпринял попытки взлететь, и не сказать, чтобы они оказались неудачными, но всё же в этом деле я столкнулся с определёнными трудностями: мне приходилось делать усилия, как бы отталкиваясь от воздуха и плавая в нём, и понадобилось некоторое время, чтобы я смог освоиться с новым своим положением. Потом я очень долго рассматривал своё отражение в зеркале, как это было уже в одном похожем, хотя и не столь успешном в плане осознанности сне (см. сон № 4, «Приглашение в Зазеркалье»); я парил перед зеркалом, побаиваясь, что отражение примет пугающие, отвратительные формы, но всё оставалось, как прежде, и я продолжал выглядеть очень красивым, спокойным и радостным. Помню, что собирался выбраться на улицу напрямик, сквозь стекло, как поступают многие сновидцы, но, трогая стекло руками, я ощущал его твёрдость и опасался, как бы мне не навредить себе, ударившись о него с разгону головой. Уже тогда я понимал, что проблема заключается в не слишком высоком уровне осознанности, делающем сновиденное стекло сравнительно реальным, но ничего не мог с этим поделать.
Потом я долго летал по общежитию, знакомясь со множеством разных людей, которых никогда не видел прежде, принимал участие во всевозможных праздничных мероприятиях, общаясь на различные темы, часто просыпался и сразу же засыпал вновь, возвращаясь в ту же точку, где я прервал своё путешествие. Больше всего мне запомнился один эпизод, произошедший уже ближе к концу сновидения: беседуя с персонажами сна о сновидении, я стал расспрашивать их, знают ли они настоящих, живых сновидцев, с которыми я мог бы вступить в контакт. Мне показали старую чёрно-белую фотографию, на которой было запечатлено пять или семь пареньков несколько старше моего возраста, и по очереди назвали их имена. Я старался удержать их в памяти, чтобы потом, по пробуждении, мог бы что-то о них разузнать, но запомнил лишь одного, по прозвищу Трамвай, причём меня предупредили, что это человек очень странный или даже опасный в общении, с которым лучше не связываться. У меня было чувство, будто бы эта фотка принадлежит мне – кажется, её прислала мне М. вместе с одним из своих писем, но в действительности такой фотографии у меня нет.