Во дворе – это рядом с мусоросборником. Писатель не из последних, издано в общей сложности около тридцати книг, тиражи в начале двухтысячных были тысяч по десять - одиннадцать. И это без покетов. Гонорары были по пять тысяч долларов…
Печатали его сначала «Нева», потом - по известной традиции - мы. Большую часть не можем продать до сих пор.
Пытались отвезти помыться, чтобы в наркологию приняли. Писатель против. То есть при виде бутылки коньяка движение начинается, но прекращается, как только коньяк выпит, а перспектива больницы – все отчетливее. Снова прячется за мусоросборником.
Писателю купили спальный мешок на гагачьем пуху, дабы не умер.
Писатель спальником не побрезговал, но, той же ночью умудрился продать, а вырученное - пропить.
Чтобы было совсем понятно, писателю подарили мобильный, чтобы он мог, если что позвонить, и дают денег. Наши редактора получают меньше, чем ему дают. Все равно от мусорных баков не оторвать. По всему – корень проблемы в мозгу.
В свое время писал он про суровых мужчин, единолично таскавших по тайге ядерные боеголовки, и, слегка поднатужившись, спасавших Отечество от американских империалистов.
В 2006 году мы его издавать перестали. Вообще.
И кто бы что ни думал, я совершенно не радуюсь тому, что наш двор превратился в ночлежку для писателя. Он всего лишь очень точный показатель той болезни, из которой мы выходим только сейчас. Огромное количество авторов оказались никому не нужны. Они не стали хуже писать, они все также готовы быстро потратить любой гонорар, и все также уверены, что деньги издатель не дает, исключительно из вредности характера или в силу нападения жабы зеленой озверевшей…
Просто фаст-фуд это здорово, только если больше нечего есть и некуда пойти. И если бы столовую не обзывали рестораном, то ей было бы не обидно, вновь услышать о себе правду.
Но есть, то, что есть, и теперь у нас во дворе живет писатель. Между мусоросборниками.