[показать]

Весной 45-го, они брали какой-то городок, бои шли трудные, город из рук в руки переходил три дни. В последний день боев, когда брали городскую площадь с ратушой, которая была сильно укреплена, он незаметно от немцев сумел пробраться в дом у самой площади и с верхних этажей стал поливать свинцом открытые сверху немецкие позиции. Когда советские войска ворвались на площадь и сошлись в рукопашную с немцами, он собрался бежать к товарищам, но в этот момент, боковым зрением, заметил в углу что-то белое. Это было белокурая немецкая девочка лет шести, босая, простоволосая в одной ночной рубашке. Она с ужасам смотрела на него огромными круглыми глазами. Что-то заклокотала у него и он медленно стал поднимать оружие. В это время девочка стала прикрываться ручками: "Nein! Nein!  Bitte!".

И вот именно в этот момент у него что-то сломалось, он как наяву увидел свою дочурку, один в один похожую на эту немецкую девочку, как она точно так же закрывалась от наведенного на нее пистолета, как кричала немецкому офицеру:  " "не надо, пожалуйста, не надо". Он воронил полуавтомат (второе название знаменитого Пистолета Пулемета Шпагина (ППШ), упал на колени и заплакал. Плакал как маленький - навзрыд, утирая грязными руками слезы по всему лицу. Маленькая девочка большими глазами смотрела на большого чужого плачущего дяденьку, вдруг подошла к нему и стала гладить по голове и приговаривать: "Bitte, weine nicht". Он обнял девочку и смог сказать только одно: "Verzeihen Sie mir,  meine Tochter!" Потом спохватился: "Ты наверное голодная!" Снял сплеча и достал тушенку и хлеб, открыл банку и дал девочке: "Essen, essen meine Tochter". Девочка ела жадно, видать долго не ела, но вдруг спохватилась и протянула хлеб и тушенку солдату, но тот отказался.

Когда он вышел на площадь с девочкой на руках, было уже все тихо, советские солдаты отдыхали здесь же на площади, увидев его, все поднялись и стали подходить к ним. Девочку тискали, совали ей в ручки кто сахар, кто сухарики, у одного бойца была плитка трофейного швейцарского шоколада и он отдал девочке, та в свою очередь стала угощать им бойцов (все дети, не зависимо от национальности, пока маленькие, похожи друг на друга). Все смеялись, для этих опаленных войной мужиков, эта маленькая девочка была частью другого мира, до военного, со своими семьями, наверное она напоминала им своих дочерей, сестер, племянниц. Из подвала ратуши стали выходит гражданские немцы. Девочка вдруг закричала: "Elsa! Elsa!  Mom!"  И посмотрела на солдата, то опустил ее на землю и слегка подтолкнул в спину: "Well. Run!  Run!"

Потом выяснилось, когда начались бои за город, жители в ужасе бежали из домов к ратуше, где был укрепленный подвал, бои начались ночью, потому и сестра и мать девочки едва успели накинуть на ночные рубашки халаты, а девочку завернуть в плед. Началась большая паника, которую усугубляли еще немецкие солдаты, которые подгоняли людей. В один момент в суматохе девочку потеряли, она ни чего другого не смогла придумать, как вернуться в свою квартиру, где и просидела голодная двое суток.

Меня и тогда и сейчас волнует только один вопрос - что тогда чувствовала шестилетняя немецкая девочка, когда видела взрослого плачущего мужчину и подошла к нему и стала гладить по голове и успокаивать, ведь буквально минуту назад он наставлял на нее оружие?

У этой истории есть и продолжение - осенью сорок пятого, он вернулся в этот город и пришел в эту немецкую семью, так и остался с ними, отец девочки погиб под Сталинградом.

Интересно было бы узнать, как дальше сложилась судьба маленькой Angelа и русского солдата, ставшим ей отцом.