- Ммм... Ну пожалуйста, прекрати... Зачем меня так мучать? - худощавый белобрысый парень выгнулся и снова вернулся в лежачее положение.

- Ты же сам думаешь только о том, чтобы я ни в коем случае не останавливался. - брюнет улыбнулся своей особенной, ни с чем не сравнимой улыбкой, в которой было всё: и отеческая любовь, и грусть, и лёгкий укор за легкомыслие, и покровительство... 

- Мм... Ну пожалуйста... - белобрысый сам не понимал о чём просит. Ему было слишком хорошо. Он пошевелил ногами, лежавшими на пассажирском сиденье и получше устроился на коленях второго. Правая рука брюнета по-хозяйски гуляла по его телу, иногда отвлекаясь на переключение передач. Всё-таки было что-то занятное в том, чтобы делать это на ощупь.

Рука продвинулась ближе к лицу... Шея, ухо, волосы... Белобрысый не выдержал, аккуратно взял руку и поцеловал её. И ещё раз. И ещё.

- Не нужно этого делать. - рука аккуратно высвободилась, переключила передачу и оказалась в районе груди.

- Но я тебе уже столько раз говорил, что я хочу быть твоим. Принадлежать тебе.

- Никогда этого не будет. Никогда, понятно? - брюнет смотрел на дорогу, однако по голосу было понятно, что, если бы он мог посмотреть на белобрысого, то сжёг бы его взглядом.

- Н-но...

- Никогда этого не будет. И никому ты не будешь принадлежать. Обещай.

- Обещаю...

Несколько минут молчания.

- Гаишники. Встань.

Белобрысый подчинился.

- Сержант Ветров, нарушаем?

- Что нарушаем, товарищ сержант? - с улыбкой ответил брюнет

- Почему ремень не пристёгнут?

- Пристёгнут

- У него. - сержант показал на белобрысого. Брюнет кинул на последнего быстрый взгляд, от когорого становилось жутко.

- Сколько?

- Что значит "сколько"? Сейчас штраф выпишем, и больше такого чтобы не было. - гаишник отдал брюнету бумажку

- Можно ехать?

- Езжайте. И чтобы подобного больше не было!

Брюнет надавил на газ, и эти двое снова тронулись в путь.

- Видел это? - брюнет покнутил в воздухе штрафом, уже успевшим помяться. Белобрысый только виновато вздохнул.

Брюнет загрёб белобрысого за шею и снова положил к себе на колени.

День продолжался.

Машина ехала.