Всех - с наступающим!

   Решил я вам устроить творческий сюрприз (он, может быть, не вполне новогодний, но зато весьма оригинальный) - опубликовать фрагмент своего нового романа, "Роза и крест", который в настоящее время уверенно, хотя и не без некоторых взбрыков, движется к завершению.

   Сейчас я заканчиваю четвертую часть, а точнее, 33-ю главу (всего их, вероятно, будет 50), и подбираюсь к основному действию, ради которого, собственно, и затеял этот роман... Это вещь неоднозначная, многоплановая, нелинейная, но неизменно жизненная - о подростковом одиночестве, семейных драмах, о страстях и самоотречении, безумии и прозрении, о поиске ответов на вечные вопросы, и конечно, о любви, жгучей, томительной и безысходной. В общем, это довольно кошмарный коктейль... и очень человеческий.

   И вот, что я вам предлагаю: пусть вы напишите в комментариях любое число от 1 до 33 (по числу готовых глав), а можно еще и 0 (это будет значить пролог), а я сложу первые три числа и выдам вам фрагмент той главы, которая получится. Если получится больше 33, я сложу однозначные числа и получу что-нибудь подходящее. Ну как - есть интрига? Если постараетесь, можем успеть до Нового года)...

*   *   *

   Итак... 7 + 16 + 7... = 30! Глава 30, шестая глава четвертой части - это предыстория героя, о его поисках смысла жизни и правды... в семинарии:

Стоило ему определиться, как он увидел, что практически всю свою жизнь он пытался решить этот вопрос – в детстве, когда играл с мальчишками, в общении со старшими, в школе и во дворе, и даже здесь, в семинарии; вопрос добра и зла никогда не оставлял его в покое.

И также несомненно было то, что этот вопрос волновал всех людей и во все времена, без исключения. В самом деле, за что бы ни брался человек, какую бы задачу ни решал, личностного ли плана или общественного, в творчестве или по работе – он всегда сталкивается с бесчисленными, пусть даже подсознательными, дилеммами: хорошо-плохо, полезно-вредно, добро-зло. Думаем ли мы о будущем, вспоминаем прошлое или рассуждаем о чем-либо в настоящем – всему мы выносим свои моральные оценки.

Тема эта столь же актуальна, сколь и необъятна в пределах одной дипломной работы, и Тимофей, сознавая это, решил сосредоточить основное внимание на вопросе двойственности понимания добра и зла «в миру» и «в церкви». Все люди изначально обладают этим пониманием, оно непроизвольно, почти инстинктивно, и как правило, основано на потребительском отношении к окружающему; такое отношение было знакомо и Тимофею, как любому современному человеку, теперь же, будучи сознательным христианином, он учился видеть зло по-христиански. На первый взгляд, здесь не должно было существовать значительных различий, но если копнуть поглубже, выявлялся ряд интересных расхождений.

Например, большинство людей всегда стремились к материальному обогащению, и это считалось совершенно естественным – в современном обществе умение «делать деньги» является сильнейшим показателем успеха, а принцип соревнования и стремление к лидерству проникают собой все сферы жизни; но для христианина в этом есть что-то постыдное, поскольку его мораль говорит: кто хочет быть господином над другими людьми, тот пусть будет им нижайшим рабом, и если есть у кого вторая рубашка, пусть он отдаст ее тому, у кого нет ни одной (настоящий христианин никогда не мог бы быть бизнесменом или политиком). Еще сильнее заметно это расхождение в любовных делах: большинство современных людей, для которых понятие «свободной любви» стоит в первом ряду безусловных ценностей, относятся вполне нормально к тому, чтобы сходиться с кем-то и расставаться, жениться и разводиться, если они чем-либо не устроили друг друга, чтобы затем искать себе нового спутника; но для христианина брак – это священный обет перед Богом и церковью, поэтому двое людей, соединившие себя этими нерушимыми узами, должны, несмотря ни на что, идти по жизни вместе, разделяя все радости и печали, даже если с некоторых пор они оба считают, что их брак был ошибкой (в католицизме, например, развод вообще недопустим). Смерть для нормального человека является неизбежным злом и вызывает непроизвольный протест, современная наука всячески старается продлить физическую жизнь; но для христианина смерть по естественным причинам является благом («успением»), и чем раньше умирает человек, тем более безгрешным он предстает перед Богом (получается, что лучше всего было бы вообще не рождаться).

Учитывая все вышеизложенное, можно сказать, что «в миру» люди привыкли мыслить и действовать по принципу «как у людей»; в церкви же любая мысль и действие оцениваются с точки зрения загробной жизни и возможной греховности, и это значительно меняет всю картину мировосприятия.

Исследуя эти противоречия, Тимофей старался не придерживаться исключительно церковной или мирской точки зрения, он открывал свое собственное видение, основанное на личном опыте и прочитанных книгах. Это было видение человека, сознающего наличие некоего скрытого от мирского зрения уровня бытия, но не ограниченное кругом христианских понятий. Иначе говоря, это видение было мистическим.

   А теперь специальный бонус для Narbeleth, из главы 13, седьмой главы второй части, предыстории героини, о ее сексуальных мытарствах:

Тем временем, приближался октябрь, а вместе с ним – двадцатый день рождения Камилы, и высока была вероятность того, что ей придется провести его в клинике. В другое время это могло бы расстроить ее, но сейчас она была даже рада оказаться вдали от внимания родственников и немногих друзей. При желании она могла бы уезжать ночевать домой, но предпочла не делать этого, решив оставаться в клинике до завершения курса.

Основной упор в программе реабилитации делался на сеансы групповой психотерапии, проходившие следующим образом. Все участники, вместе с психологом, рассаживались по кругу и начинали по очереди делиться своими проблемами, тогда как остальные высказывали свои мнения, задавали вопросы или подбадривали. Поощрялась максимальная раскрепощенность – все участники должны были полностью довериться друг другу и сбросить с себя груз своих фобий и маний, позволив себе забыть на какое-то время, что они – пациенты психиатрической клиники. Также они разыгрывали своеобразные сценки на основе своих историй, когда главный участник обращался к одному или нескольким так, как если бы это были люди из его жизни, имеющие для него особое значение, которым он, в силу каких-либо причин, не мог высказать все это лично. Иногда в ходе таких сценок страсти накалялись настолько, что психологу приходилось разнимать участников, чрезмерно вошедших в свои роли.

В числе подарков на день рождения, Камила получила краткую биографию Мэрилин Монро, знак внимания бабушки по отцу, и эта книга совершенно захватила ее. Помимо прочего, там говорилось, что Мэрилин, эта секс-легенда мирового кино, воплощенная мечта любого мужчины, перед которой трепетали самые завидные кавалеры, никогда в жизни не испытывала оргазма, и по-видимому, не жаловалась на это. Камила придала особое значению этому обстоятельству, связав его со звездным статусом актрисы. Ведь если рассуждать здраво, так ли уж это важно – переживание каких-то физических ощущений, этих нервных конвульсий с временной потерей ориентации в пространстве, того, что французы называют «маленькой смертью». Быть может, в этом и состоит секрет благополучного пути к успеху в жизни – научиться контролировать мужчин через секс, получая от них то, что тебе нужно, оставаясь при этом холодной и здравомыслящей?

Вскоре ей представилась возможность проверить свою новую теорию. Иногда в столовой она замечала пожилого человека импозантной наружности, который держался в стороне от остальных и не раз бросал на нее недвусмысленные взгляды. Сначала она даже подумала, что это один из врачей, но потом поняла, что он тоже пациент, только она не знала, от чего именно он «поправлял свою крышу». Познакомиться с ним не составило труда – стоило лишь раз присесть за его столик, и вот они уже ходили обедать вместе. Имя ее нового ухажера вполне соответствовало его внешности – Исаак Максимович. Раньше ей еще не приходилось близко общаться с мужчиной настолько старше себя, возраст которого она определила как «ранне-пенсионный», но он показался ей интересным, его манеры очаровали ее, а его преклонные года вызывали в ней ощущение власти над ним. Однако, ее попытки разузнать что-либо о его недуге оказались тщетны, он лишь уклончиво отвечал, что душа человеческая, как и любой другой орган, также нуждается время от времени в профилактике.

Исаак Максимович был в разводе и имел взрослую дочь, но не поддерживал ни с ней, ни с ее матерью почти никаких отношений, и вовсе не по своей вине, как он объяснил Камиле. Жил он один, в трехкомнатной квартире на Тверской улице, и нужно ли говорить, что из клиники он отправился к себе домой вместе с Камилой.

Как только они стали жить под одной крышей, его галантное обхождение с ней сменилось на обращение хозяина со своей содержанкой, тем более нелепым выглядело его скорое предложение женитьбы, от которого Камила благоразумно отказалась. Она так и не выяснила, что побудило его обратиться в клинику, но почти не сомневалась, что это было как-то связано с сексуальной сферой, поскольку Исаак Максимович воспринимал свой половой член едва ли ни как отдельную личность и порой совершенно внезапно, будучи полностью одетым, заставлял Камилу ублажать его. К тому же, он предпочитал секс в ванной и почти всегда при этом мочился на Камилу. Иногда он заставлял ее ходить по квартире голой, заниматься уборкой или обслуживать его на кухне, сам при этом оставаясь как будто совершенно равнодушным к ней.  Все эти причуды старого извращенца в сочетании с безбедным существованием угнетали Камилу, размывая ее представления о жизненных ценностях, кроме того ей совсем не удавалось, вопреки первоначальному намерению, оттачивать на нем свои чары опытной соблазнительницы.

Фрагмент главы 9, для Ладанки:

Мы не будем вдаваться в тонкости психологии и пытаться понять, какие глубинные факторы двигали этой юной кокеткой, заставляя ее пускаться во все тяжкие – ощущение своей ненужности, чувство неудовлетворенности,  недостаток отцовского внимания или жажда самоутверждения – вариантов может быть великое множество, и все они, по-своему, верны, так что оставим это мудрствование кабинетным знахарям. Мы же просто отметим, что к семнадцати годам Камила сделалась прожженной шлюхой, и с этим уже ничего не поделаешь. Сама она об этом не слишком беспокоилась, ее родители и брат были не в курсе, а Господь Бог и без того имел проблем по горло.

 Погуляв без учебы или работы месяц-другой, Камила устроилась официанткой в одно придорожное кафе и поступила на заочное отделение полиграфического колледжа. Подгулявшие посетители – бесшабашные ребята, задорные таксисты и разнорабочий люд – нередко награждали ее шлепком по упругой попке, пока она перемещалась между столиками с подносом в руках. Иногда они приглашали ее встретиться где-нибудь после работы, и она редко кому отказывала. Как-то раз она уехала с целой компанией развеселых молодчиков, и на следующий день ей пришлось взять отгул, сославшись на плохое самочувствие, чтобы как следует прийти в себя и заретушировать синяки и царапины на открытых частях тела. Там же у нее завязались отношения с одним молодым посудомойщиком, но вскоре их застукали вместе в туалете, и Камиле пришлось уволиться. Разумеется, больше они не встречались.

После этого Камила около года проработала курьером. И за это время число ее партнеров дошло почти до пятидесяти. Занятие сексом сделалось для нее чем-то настолько естественным и повседневным, что она уже не придавала ему особого значения, и к тому же, она, по-прежнему, не получала никакого удовольствия. Секс стал для нее чем-то вроде рукопожатия, тем более, что большинство ее совокуплений занимали не намного больше времени и очень редко проходили в кровати. Иногда мужчины давали ей деньги и, хотя поначалу, это ее смущало, со временем она привыкла, тем более, что ей всегда не хватало наличности.

Она занималась сексом в общественных туалетах, в подъездах, на лестничных клетках, в подвалах, на задних дворах, в подворотнях, в машинах, в ночном метро, в лесу, в чужих квартирах и в номерах отелей; она занималась сексом с молодыми и пожилыми, с весельчаками и крутыми, с мускулистыми красавцами и бритоголовыми громилами, со славянами и кавказцами, в любое время суток, с презервативами и без, стоя, лежа, сидя, в трезвом виде или под градусом, вдвоем или с несколькими партнерами.

Когда жизнь поворачивалась к ней своей темной стороной, и ей становилось особенно не по себе, Камила садилась в автобус и ехала в аэропорт Домодедово, чтобы молча смотреть, как самолеты взмывают в небо, унося пассажиров куда-то вдаль. В эти минуты на нее накатывали милые сердцу воспоминания о временах далекого детства, и слезы тихо катились по ее щекам, пока она смотрела на взлетающие самолеты, и сквозь них, вглубь самой себя. Аэропорт был одним из немногих мест, сохранивших для нее ореол романтики и чистоты, и она предпочитала не знакомиться там с мужчинами.

При всей своей неразборчивости в связях и убежденности в бессмысленности долгих отношений, нельзя сказать, что сердце Камилы всегда оставалось холодным; иногда она внезапно сознавала, что испытывает определенные чувства к своему партнеру, что-то вроде влюбленности, и это обескураживало ее, уводя твердую почву из-под ног и подтачивая уверенность в своей независимости. Но обычно в таких случаях мужчины первыми бросали ее, и она даже не могла понять, что их к тому побудило – быть может, они, так же, как и она, заранее не планировали длительных отношений? Ведь все они были свободные люди, и сердца их тоже были свободны.