Когда-то наступит тот самый пресловутый конец света, но не мифический, а реальный. Какие они, эти последние люди, что готовятся уйти в небытие вместе со своим отживающим миром, добрые или злые, искренни ли они, отзывчивы к чужой беде, какими ценностями наполнено их существование, в каких богов они верят. Об этом роман «Последние»

Пролог

Неслышно приближалась Ночь. Ночь, в которой не будет ни света, ни звука. С ее приходом ничто более не нарушит покоя планеты, кроме заунывной песни ветров, пылящих по улицам опустевших безжизненных городов, погруженных в черный непроницаемый покров Ночи.
Если бы было, кому наблюдать, если бы кто-то мог разглядеть хотя бы что-нибудь в этой кромешной темноте, то перед его изумленным взором предстала бы странная картина. Пустые дома, еще хранящие воспоминания о тех, кто приходил сюда каждый день, кто бывал здесь с любимыми или друзьями, кто ложился в постель, чтобы, окунувшись в глубокий сон, встретить с зарей новый день, кто читал эти книги, теперь занесенные толстым слоем пыли с шелестящими на ветру страницами. Уткнувшиеся в бордюры мостовых запыленные мобиле, в их кабинах с разбитыми стеклами гуляет ветер, он постепенно заносит прахом таинственные знаки на пультах управления, которые многое могли сказать прежним людям, но теперь были немы и безжизненны. Безмолвные улицы и магистрали. Когда-то здесь было многолюдно, суета царила повсюду, люди спешили, нетерпеливо толкая друг друга локтями, по гладким виткам дорог проворно бежали машины, в небе парили мобиле. Теперь же – никого и ничего.
С наступлением Ночи некому будет спешить, не останется больше суетных дел на этой планете. Тишина и вечность вступят в свои права. Планета погрузится в сон, чтобы отдать ему свои воспоминания о прожитом дне, разные, тяжелые и легкие, светлые и темные. Планета погрузится в сон, чтобы, оставшись наедине с собой, отдохнуть от всех и вся, чтобы, накопив сил, очнуться для нового дня.

Глава I. Увядшие розы


Последние лучи солнца, серые и мало приметные, тихо растаяли в холодном, влажном воздухе, осаждавшем седую изморозь на блеклой траве и листьях поникших кипарисов. Ани грустным взглядом с болью смотрела на погибшие от холода цветы своего сада.
Украшением ее сада, пестрым ковром расстилавшимся от самых дверей дома, были розы. Еще совсем недавно они опьяняли ароматом всю округу. Нередко кто-то из прохожих останавливался у узорчатой ограды, чтобы полюбоваться ими. Она и сама подолгу бывала здесь, у нее перехватывало дыхание от волшебной красоты их бутонов с блестящими каплями росы. Нельзя было сказать, что она не любила другие цветы, - нет, нередко она могла засмотреться на стройные изящные лилии в чьем-то букете или очаровательные хризантемы, - но розы все-таки без остатка владели ее сердцем. Не раз садовник, хитрец Джон, сияя белозубой улыбкой, пытался уговорить ее быть милостивой и впустить в сад и других обитателей, но она всякий раз отказывалась. Ей казалось, что любое соседство будет в проигрыше с розами.
Сейчас ей приходилось лишь вздыхать. Почерневшие розы безжизненно роняли на землю свои листья. И ничем помочь им она не могла. С нежданным приходом холодов Джон сразу же принялся за работу, он часами копался в земле, пересаживая кусты роз в кадки для цветов. Спасенные растения он заносил в дом и расставлял кадки повсюду, где было тепло: в коридорах, кухне, гостиной, спальнях. Но роз было так много, что он скоро просто выбился из сил. И тогда Ани попросила его больше не мучить так себя, все равно ничего уже не спасти.
- Госпожа Ани, не переживайте вы так уж сильно, - успокаивал Джон расстроенную Ани, - когда снова станет тепло, мы опять вырастим розы. Да, снова! Они будут еще лучше прежних. Уверяю вас!
- Да, наверное, только вот когда это будет, - тяжело вздыхала Ани.
Поначалу Ани каждое утро ждала тепла. Ей думалось, что вот сегодня-то солнце, наконец, снова станет щедрым и обогреет Средиземноморье. Зябко кутаясь в теплый халат, она вглядывалась в плотно закрытое окно, надеясь увидеть у горизонта признаки щедрости светила. Но оно по-прежнему было скупым, как и недели назад, лениво рассеивая в сером закате свой жидкий свет. Ани тяжело вздыхала и шла готовить себе кофе.
В ее доме, огромном трехэтажном особняке, конечно, были слуги – несколько горничных, повар, экономка, - но утренний кофе она по обыкновению готовила сама. Ей надо было обдумать предстоящий день, наметить дела, настроиться на свой будничный ритм. И в этом ей никто не должен мешать. Никто, кто бы мог отвлечь ее от себя самой. Даже Юргу это позволить она не могла. Впрочем, он никогда и не вставал раньше девяти. Она как-то спросила его, как в концерне смотрят на то, что он постоянно опаздывает, на что Юрг лишь усмехнулся:
- Дорогая, ты забываешь, кто я.
- И кто же ты? – засмеялась Ани.
- Я – зять Филиппа Бине, владельца этого самого концерна. Так что никто мне не указ.
- Ну, коли так, то я рада за тебя. Ты счастливчик. А мне вот приходится каждое утро вовремя приходить на работу.
- А тебе-то зачем вовремя приходить? Совершенно не понимаю, - пожимал плечами Юрг. – Там же все твое.
- Именно поэтому, - улыбаясь его наивности, ласково отвечала Ани. - Если я буду опаздывать и кое-как выполнять свою работу, то что я могу спросить с других?
В общем-то, Ани была счастлива. Ей не в чем было упрекнуть свою судьбу. Она – единственная дочь своих родителей, весьма и весьма состоятельных жителей Средиземноморья. Ани росла в роскоши и любви. Единственной, нежно любимой дочери ни отец, ни мать ни в чем не могли отказать. Но она многого и не просила. Может быть, потому что и так имела всё самое лучшее – игрушки, наряды, путешествия, дома, машины. Ее отец, Филипп Бине - владелец концерна по производству парфюмерии и косметики. Мать, Дария Бине руководит редакцией модного, женского журнала. Состояние семьи Бине накапливалось в поколениях и передавалось по наследству. Причем по наследству передавались не только накопленные капиталы, но и рецепты производства, принесшие за долгие годы концерну известность и богатство. Старожилы Средиземноморья помнят отца и деда Филиппа Бине, Рауля и Эмиля Бине, так же как и Филипп ныне, в свое время занимавшихся производством парфюмерии.
Когда пришло время выбирать профессию, родители предоставили Ани полную свободу. Она может стать, кем сама захочет. Ани недолго размышляла. Профессии родителей ее не прельщали, и не столько в силу их специфики, сколько в силу принадлежности к ним отца и матери. Ей хотелось найти свой путь, которым никто до нее в ее семье не шел. Она будет первая. Так она стала архитектором. После окончания университета Средиземноморья Ани несколько лет работала помощником архитектора южного округа Средиземноморья Питера Селистера, седовласого и умудренного опытом господина. Он носил старинное пенсне и острую бородку, что делало его похожим на литературного героя какого-нибудь классического, а может быть, даже и архаичного писателя. Поначалу Ани робела перед господином Селистером. Он никогда не улыбался, говорил строгим голосом, а взгляд его глаз был колючим. Ани, отвечая что-то господину Селистеру, всегда внутренне сжималась в комок и опускала глаза, как будто бы в чем-то была виновата перед ним. Но скоро она поняла, что эта суровость была лишь оболочкой, за которой таилось доброе и великодушное существо.
Как-то раз ей довелось участвовать в представлении нового проекта. Контора господина Селистера разработала проект ратуши южного округа. Над проектом трудились все архитекторы, их помощники, чертежники всех мастей и калибров. Сроки поджимали. Строительство должно было вот-вот начаться, а проекта все не было. Несколько представленных другими агентствами проектов архитектурных ансамблей будущей ратуши были отклонены Советом правительства Средиземноморья. Все нервничали. Господин Селистер взял на себя смелость выступить в роли единственного разработчика проекта, поскольку никто более не отважился выполнить его за короткое время, да еще после стольких неудач коллег. Это, действительно, было очень смелое решение.
В самой архитекторской конторе обсуждали проект горячо и крикливо. Собирались в тесном кабинете господина Селистера после появления каждого нового эскиза и спорили до хрипоты. Ани немало смущал такой способ выражения мнений. Но сам главный архитектор, нисколько не возражал против столь бурного выражения взглядов своими коллегами, напротив, в это время он словно оживал, напускная строгость куда-то испарялась, а в глазах с кружочками пенсне появлялся азарт. Поначалу Ани неловко было орать во всё горло, чтобы высказать свое мнение, но довольно быстро она научилась заявлять о себе. Для этого надо было лишь набраться смелости, подойти к столу, где сидел воодушевленный господин Селистер, высоко поднять руку, а затем резко опустить ее на его стол. Таким образом, в необузданной творческой среде наступала призрачная тишина, под прикрытием которой надо было успеть выразить и свое суждение. Несмотря на кажущийся хаос, царивший во время этих совещаний, в душной атмосфере кабинета главного архитектора, как правило, проступал невесомый образ истины. Движимые им работники господина Селистера быстро нащупывали путь. И так до следующего спора. При этом никто не испытывал к другим враждебности или зависти. При таком подходе к делу у каждого были совершенно равные возможности.
Когда проект ратуши был готов, господин Селистер предложил поручить Ани его защиту перед правительством Средиземноморья. Она помнила, как при этих словах ее пробил холодный озноб. Что такое она слышит? Нет, этого не может быть! Как она туда пойдет? Это совершенно невозможно! Она стала горячо отказываться, твердила, что она новичок, она не сможет быть настолько убедительной, чтобы ей поверили. Господин Селистер по своему обыкновению строго глядел на нее. В кабинете царила непривычная для этих стен тишина. Ани трясущимися руками стирала со лба пот, ее пробил озноб, как в лихорадке.
Наконец главный архитектор нарушил тишину. Он подошел к Ани, взял ее руки в свои и заговорил неожиданно ласково:
- Дитя моё, понимаю, это трудно. Да, это безумно трудно кого-то в чем-то убеждать. Но кто-то должен это сделать.
- Но почему я? – почти шепотом несмело возразила Ани.
- А кто? – господин Селистер обвел всех присутствующих, словно выбирая достойного. – Кто? Я вас спрашиваю! Кто волновался и горячился так, что не мог усидеть на месте? Кто отбил себе все руки о мой стол? Кто? Я вас спрашиваю!
Раздался смех. Все принялись вспоминать, как всё происходило. Веселье нарастало еще и оттого, что кроме Ани Бине так больше никто не делал. Каждый из них мог перекричать своих собратьев-архитекторов, а вот ей, не имевшей хорошего горла, приходилось другим способом привлекать к себе внимание. И почему-то всегда для этого она выбирала стол господина Селистера. Никто не знал, почему.
Она все-таки пошла защищать этот проект. Что ей оставалось? Не могла же она подвести коллег. Задолго до начала на подгибающихся ногах она вошла в конференц-зал правительства Средиземноморья. К счастью, из правительства там еще никого не было, лишь служащие украшали зал цветами, да расставляли бутыли с напитками. Она заняла свое место, от входа налево, около видеопроектора. Чтобы немного себя успокоиться, Ани принялась просматривать эскизы. Всё было на месте. Все чертежи – под рукой. Она, нажимая дрожащим пальцем на сенсор монитора, почитала свою речь, но та никак не шла ей на ум, мысли убегали и путались. Господи, что она будет говорить?..
В зале появился высокий статный мужчина с серебряной проседью в волнистых волосах, который будто бы кого-то ей напоминал, но из-за волнения она не могла припомнить, кого именно. А впрочем, не всё ли равно!..
- Добрый день, - мужчина приветливо обратился к ней, приближаясь. – Волнуетесь? – неожиданно он рассмеялся, и сам же ответил на свой вопрос: - Волнуетесь, это заметно. Что же, повод для волнения у вас есть, но он не очень веский. Скажу вам по секрету, - незнакомец понизил голос едва ли не до шепота, - в этом зале уже столько отклонили проектов, что могу сказать твердо -вы последняя надежда. И вряд ли они вам откажут. Иначе ратуши им не видать. Ну что же, удачи вам!
Мужчина улыбнулся Ани, и вышел из зала, она проводила его недоуменным взглядом. В зале становилось многолюднее. Ласково улыбаясь, к ней подошел господин Селистер.
- Поздравляю, госпожа Бине, неплохое начало!.. – сказал он вместо приветствия.
- Вы это о чем?
- Я? – удивился архитектор. - Я о господине Юте Кале.
Ани объял ужас. У нее округлились глаза.
- Это был Ют Кале?..
Теперь настал черед удивиться архитектору.
- А вы что же, не знаете в лицо правителя Средиземноморья?
- Нет… Да… Ох, знаете, как-то всё вылетело из головы…
Саму презентацию она помнила плохо. Ей казалось, что говорила она отвратительно, вяло, бесцветно, неубедительно. Время от времени непроизвольно она встречалась взглядом с господином Кале, сидевшим напротив ее, в самом центре огромного овального стола, за которым в мягких, должно быть, удобных креслах расположились важные министры с холодными, надменными лицами. Многие из них бросали на нее лишь мимолетные взгляды, будто бы она была машиной, не заслуживавшей ни участия, ни поддержки. Чтобы не сбиться и окончательно не растеряться, она предпочитала не смотреть на них. Но теплый взгляд Юта Кале лишь приковывал на миг к себе ее внимание. Впрочем, она тут же отводила глаза, чтобы через несколько мгновений вновь ухватиться за его взгляд. Странно, но она так и не увидела среди присутствовавших своего шефа, господина Селистера. Во всяком случае, ни разу она не встретилась с ним глазами.
После того, как речь ее была завершена, в зале наступила томительная тишина. Ани с тревогой ждала их слов, но все молчали. Министры на своих мониторах сосредоточенно просматривали эскизы проекта. Потом поднялся важный господин с усами и бородой, невысокий, но коренастый, в прекрасно сшитом бежевом костюме. Он говорил спокойно, со знанием дела, медленно роняя слова. Сквозь стук громко колотившегося сердца, различимый, как ей казалось, даже в самом отдаленном уголке зала, Ани старалась вникнуть в их смысл. Это ей плохо удавалось, но, судя по тону голоса, можно было предположить, что министр благодушно настроен по отношению к проекту. Потом коротко высказались и другие, все примерно в том же тоне. Подвел итог Ют Кале.
Он вышел из-за стола, приблизился к Ани, крепко пожал ее всё еще дрожащую руку, и поздравил с прекрасно выполненной работой. Ани, раскрасневшись, радостно смотрела на правителя Средиземноморья, еще не до конца поверив в успех. Господин Кале так трогательно улыбался ей, радуясь ее победе, будто она была его дочерью или сестрой, что ей хотелось броситься к нему на шею и расцеловать за тепло и участие, проявленное к ней только им одним. Но она сдержала свой порыв, конечно же, это было большой дерзостью.
В то время она еще не понимала, что прошла первое боевое крещение, что ей не раз и не два придется еще представлять правительству Средиземноморья свои, теперь уже свои, проекты. Пересилив по настоянию господина Селистера тогда, в первый раз, свою неуверенность и робость, потом, открыв собственное арх-агентство, она уже входила в конференц-зал твердой походкой, как человек, поверивший в себя и свои профессиональные умения. И всякий раз, принимая поздравления с рождением нового проекта, она с благодарностью вспоминала господина Селистера, его школу и его мудрость.
Сегодня в начале дня, перед работой, Ани решила ненадолго заглянуть к родителям. Она упрекала себя за то, что редко видится с ними. А все эти дела! Куда от них деться? В последнее время они больше общаются через видеотелефон. Да и он не всегда помогает: то отец - в разъездах, то мать - в редакции едва ли не до ночи. Так и не получается собраться. Но сегодня, встав пораньше, Ани твердо решила залететь к родителям, хотя это и было ей совсем не по пути.
Она допила свой кофе, еще раз взглянула из окна на пасмурное, холодное небо и пошла одеваться. По пути в свою спальню она в нерешительности остановилась перед дверью комнаты мужа, откуда не доносилось ни звука, - судя по всему, он еще спал крепким сном. Ани пришла в голову мысль разбудить его, но потом она передумала, и зашагала по коридору дальше. Что толку?.. Разве он ее послушает?.. Она представила его сладко посапывающим в своей постельке, и впервые вместо нежности и любви, вдруг ощутила раздражение. Никогда раньше она не спрашивала себя, а почему так: в то время, как все в ее семье работают от зари и до ночи, Юрг бывает на своей работе, когда ему заблагорассудится? Она всегда его жалела, считая, что ему немало пришлось пережить в юности, защищала от всплесков гнева отца, которые она считала несправедливыми. Слабости мужа она оправдывала тем, что все-таки он художник, личность творческая и непредсказуемая. И вот теперь она, как и ее отец, чувствует гнев против блажи Юрга.
Раскрыв шкаф с одеждой, она быстро справилась с собой, и отогнала прочь неприятные мысли. Ей пора отправляться в путь, а она еще даже не одета. Это полное безобразие! Не хватало еще, чтобы она опоздала на работу. При этом ей надо было еще сделать порядочный круг, чтобы побывать у родителей. Ани принялась торопливо перебирать свои вещи. Остановилась на неброском брючном костюме в серую полоску с просторного кроя пиджаком, его она нередко одевала на работу, чувствовала себя в нем раскованно, но все же в меру свободно. Работа – есть работа. Впопыхах она еще успела собрать непослушные волосы в тугой узел. Ей еще надо было заскочить в кабинет, он, к счастью, был поблизости от входной двери, справа от просторной гостиной. Привычно она проверила сумочку, на месте ли косметика, электронная книжка, компьютер, ключи от мобиле. Как обычно, всё было на месте. Ани перекинула через плечо широкий ремень сумки и выбежала в коридор. Там ее встретила только что поднявшаяся с постели горничная Лилия.
- Лилия, не забудьте разбудить господина Юрга в девять, - бросила Ани горничной на бегу.
- Госпожа Ани, постойте! – встревожено закричала Лилия. – А пальто!
- Ох, черт! Никак не запомню, что теперь у нас холодно. Спасибо!
Пальто она застегивала уже на ходу, быстрым шагом пересекая лужайку, где, утопая в пожухшей, мокрой траве ее ждала мобиле. Она отключила сигнализацию, дверь открылась мягко и бесшумно. Ани бросила на сиденье сумку, но перед тем, как забраться в машину, еще раз взглянула на небо. Оно было серым и низким, как обычно в последнее время. В спешке она не ощутила холода, но его отпечаток был на всем: почерневшей траве и листьях деревьев, укрытой отвратительной изморозью лужайке, доме с мокрой крышей, уныло и грустно смотревшим на нее наглухо закрытыми окнами. Она опять уже в который раз непроизвольно вздохнула и, схватившись за холодный поручень, опустилась в кресло пилота. Дверь закрылась, в машине включилась система обогрева. Сразу же стало тепло и уютно. Она даже сняла пальто. Привычным жестом ткнула кнопку разогрева двигателя, приготовила к работе автопилот. Как только она поднимется в воздух, автопилот возьмет на себя управление машиной. Он проложит привычный курс к родительскому дому и через несколько минут посадит машину в парке дома Филиппа Бине.
Уже заходя на посадку, Ани вдруг охватили сомнения, не потеряет ли она время напрасно. Ведь родителей могло и не быть дома. Надо было предупредить!.. Но что уж теперь об этом, она здесь. К счастью, Филипп и Дария еще не разъехались по своим делам. Они как раз завтракали. В небольшой, уютной гостиной было тепло. На столе – миндальные пирожные, фрукты, тосты и ароматный кофе. Ани вдруг ощутила голод. Она устроилась в плетеном кресле слева от матери и прямо напротив отца, бросавшего на нее тревожные взгляды. Филипп, должно быть, решил, что она приехала не просто так. Может быть, даже что-то случилось. Предметом его тревоги и сомнений была семейная жизнь дочери, он так и не смирился с ее выбором, считал, что рядом с Ани находится недостойный, случайный человек, от которого можно ожидать чего угодно. Но он не спрашивал, ждал, когда дочь заговорит сама.
- Мы так давно не виделись, дорогая! Как идут дела в твоем агентстве? – ласково улыбаясь дочери, спросила Дария.
- Все хорошо. Дела идут, поступают новые заказы – крупные и мелкие, всякие… Да, я забыла вам сказать, что скоро мы завершаем наш едва ли не самый шикарный проект. Несколько месяцев назад префектура юго-западного округа подала заявку на разработку целого архитектурного ансамбля. О, мы напряглись!.. Все мы напряглись… Работали без устали… Мои люди молодцы!.. Вы и не представляете, какие они молодцы!.. Так что скоро все окончится… Вот только как защитить…
- Думаю, тебе это вполне по силам, - вновь улыбнулась Дария.
- Превосходно! – радостно воскликнул Филипп, от сердца у него отлегло. И все-таки он отважился спросить сам, не дожидаясь услыхать от Ани неприятные известия: – А что же Юрг? У него-то, наверное, все без перемен.
- Папа, ты меня спрашиваешь о делах Юрга? – притворно удивилась Ани. - Он ведь работает в твоем концерне, значит, я у тебя должна спрашивать о его делах.
- Это ты зря, - пожал плечами Филипп и взял с блюда, устланного белоснежной кружевной салфеткой, еще одно пирожное, – ты забываешь, что он работает простым художником-дизайнером, тем более, в производственном корпусе у черта на рогах, так что мы не встречаемся. Мне с ним видеться на его рабочем месте как-то не пристало, да и недосуг, и он ко мне не заходит. Полагаю, не хочет выказать среди коллег наше с ним родство.
- Филипп, ты несправедлив к нашему милому мальчику, - добродушно заметила Дария, обменявшись взглядами с Ани. – Что значит, работает простым художником?.. Это и плохо, что он все еще работает у тебя простым художником!.. Уже давно следовало его перевести в управляющий офис, дать хорошую должность, сделать, в конце концов, его своим помощником.
- Ну, положим, помощники у меня есть, - недовольно возразил Филипп, не любивший, когда ему давали советы, касающиеся его дела, в котором он считал себя недурным специалистом, - причем, заметь, проверенные временем. И не раз!
- Мама, что ты! – запротестовала Ани. – Юрга все устраивает. Зачем ему должность в управлении, он ведь художник. Для него творчество важнее. Да и потом с этой работой у него остается время еще и для домашней мастерской, там накопилось уже порядком картин, мы даже подумываем о выставке.
- Кроме того, - усмехнулся Филипп, - Дария, ты забываешь, что Ани, в отличие от своего супруга, настоящий деловой человек. Она грамотно и толково построила работу своего арх-агентства, слышала, и заказов хоть отбавляй. Так что нашему милому мальчику есть на что жить.
Наступила молчание. Ани огорчилась, что разговор опять зашел именно в это русло. Чему тут удивляться, между отцом и Юргом всегда были натянутые отношения. Они как-то сразу не понравились друг другу, или, быть может, дело было в том, что не нашлась та тема, которая связала бы их общим интересом. А, скорее всего, они просто были очень разными: Филипп – целеустремленный и волевой, способный своею неуемной энергией и деловой хваткой уничтожить любое препятствие на своем пути, Юрг же, - предпочитавший реальным действиям мир фантазий, больше любил строить планы, в красках расписывая свои замыслы, но вот претворять их в реальность он не спешил, быстро остывал и отрекался от всего им же самим задуманного. Неудивительно поэтому, что Филипп всегда считал Юрга недотепой и пустышкой. Он с насмешкой относился к уверениям Ани и Дарии о том, что Юрг обязательно найдет себя в высоком творчестве:
- Глупости! – безапелляционно заявлял он. – Ни в чем он себя никогда не найдет! Он только в одном себя нашел, обеспечил себе неплохое настоящее и будущее, женившись на нашей дочери. А то, что вы меня уговорили устроить его в концерн, это тоже глупость: он только пускает всем пыль в глаза, что работает… создает… Глупости!.. Моя дорогая дочь, я не устану повторять, что он тебе не пара. Он – пустое место! Он – никто!
Ани очень не нравилось такое противостояние. Ей хотелось, чтобы все они были семьей, единым целым. Но отец не хотел воспринимать Юрга, как члена семьи, он неизменно отторгал его, как организм отторгает инородное тело. Юрг, чувствуя такое отношение, категорически отказывался навещать вместе с Ани ее родителей. Свою работу в концерне Филиппа он воспринимал, как откровенное оскорбление над собой, потому что, хотя он и был творческой личностью, ничто земное ему не было чуждо - серой должности художника-дизайнера он предпочел бы какой-нибудь пост в управляющем офисе. Однако, он никогда не высказывал этого Ани, напротив, твердил, что ему подходит такой не очень напряженный рабочий день, это дает ему возможность творить свои картины во второй половине дня, в домашней мастерской.
Ани и Дария готовность Юрга работать на второстепенной должности в концерне Филиппа расценивали, как его достоинство: вот, мол, какой Юрг – трудолюбивый, неприхотливый, нетщеславный. Но никто кроме самого Юрга не знал истинных мотивов этого поступка. Видя полное неприятие Филиппом своей скромной персоны, он хотел во что бы то ни стало закрепиться в этом семействе. На первых порах он готов был выполнять любую работу, лишь бы пользоваться их деньгами, а не потеть, зарабатывая гроши, на которые нельзя купить ни еды, ни хорошей одежды. Поэтому он сам напросился на эту работу, когда Ани упомянула как-то о том, что в концерн ее отца набирают дополнительный штат художников. Филипп неохотно согласился тогда в ответ на просьбу дочери взять на работу ее мужа.

- Давайте поговорим о другом, - миролюбиво предложила Дария, она знала, что эти разговоры о неудачнике Юрге Филипп готов вести хоть весь день. Она с нежной улыбкой обратилась к Ани: – Мы так давно не виделись с тобой! Расскажи что-нибудь о себе, о работе!
- Да особо-то нечего рассказывать: работаю, работаю, работаю, - весело сказала Ани, принимая из рук матери еще одну чашку кофе.
- Дорогая моя, тебе надо больше отдыхать, - обеспокоилась Дария. – Часть работы поручи своим подчиненным, в крайнем случае, найми еще людей. Нельзя же так убиваться... То-то я смотрю, у тебя глаза усталые и синева под ними… Это не порядок... Так нельзя…
- И, правда, милая, что-то вид у тебя не очень, - поддержал жену Филипп. – Надеюсь, ты здорова?
- Не беспокойтесь, со мной всё в порядке. Просто я не могу без работы. Не знаете, от кого это у меня?..
Махнув родителям рукой на прощанье, Ани вновь взмыла в воздух. Ей надо было спешить, в агентстве ждала работа. Как раз сегодня они должны обсудить в целом весь проект. Интересно, что же у них в конце концов придумается. Надо спешить! Она увидела в серой дымке громоздкие, мощные сооружения театра и префектуры Юго-западного округа на площади Революции. Здесь же в квартале от них, в высотном доме из стекла и камня на сотом этаже расположилось арх-агентство Ани Бине. Зависнув над узкой посадочной площадкой на крыше небоскреба, автопилот готовил мобиле к посадке, а Ани тем временем в своей электронной книжке набрасывала план рабочего дня.



Это только отрывок...