Мои слова никогда не были легкими и прозрачными, они всегда густые, тягучие - как патока, сказала бы я, если бы явственно представляла себе патоку где-нибудь, кроме "твикса". Иногда они настолько дремучи и непроглядны, что в них задыхаешься от нехватки воздуха, зато бывает и так, что если очень холодно, то можно закутаться в них, как в одеяло, и укрыться с головой. Вот каждую ночь я лежу без сна до рассвета, потом после рассвета, потом до первого "карр" проснувшейся ранней вороны, а потом уже бросаю попытки уснуть и сочиняю разные вереницы всяких цветных слов, мучаюсь ими, рождаюсь с ними, и все это только в мыслях. В моих мыслях, куда не то чтобы никому нет доступа, а просто еще не нашелся кто-то, кто бы по-настоящему загорелся желанием полазить по этим хитроумным лабиринтам, - так вот, в моих мыслях никогда не было ничего, кроме сумбура, спутанных и разбросанных по всем углам клубков сумбура. И если попытаться собрать их и распутать, то через какое-то время обнаружишь себя связанным по рукам и ногам и подвешенным к потолку. В моих фразах так же мало толку, как и в моем бездействии, потому что фразы - это только еще один, изощренный вид самого опасного бездействия. В моих мыслях такое огромное множество альтернативных концовок, эпизодов - параллельных миров, что если спроэцировать их в реальную действительность, то они вытеснят те, настоящие параллельные миры и к тому же не поместятся во вселенной. Но все эти концовки живут и здравствуют, опять же, только в моей голове. Днем, с открытыми глазами, я совсем друой человек, я касаюсь ногами асфальта, я, наверное, криво или глупо улыбаюсь, не могу связать двух слов, теряюсь и зависаю, как перегретый компьютер. Я думаю о том, как бы успеть на трамвай, где бы найти еще денег до следующей стипендии, как бы не выглядеть такой маленькой и беспомощной. Ночью-то я размышляю совсем о другом, но с утра это сложно вспомнить - ведь так хорошо нанизанные друг на друга слова лишь продукт пьяной, уставшей и разбитой души, которая наутро стряхивает хмель "высоких истин", чистит зубы и идет на службу каждодневной, неизменной, отлаженной, как кремлевские часы, слабости.