Пол ступни правее, всего пол ступни правее… Я лежу на песке арены. Облака бороздят просторы неба. Они плывут по небу так же, как я мог бы сейчас плыть под парусом. Одно, второе… Дьявол, сбился. Рука зажимает рану в боку. Боль еще не пришла. Левый бок пульсирует, а вместе с кровью, вытекающей из раны, уходит и частичка… Облака, как все-таки важно сосчитать их все!.. Двенадцать, тринадцать… а где первое? Оно проплыло много вечностей назад. Я пытаюсь считать мгновения? Тогда для этого лучше подойдут песчинки… Тигры, выпущенные из клетки, а вот и еще одна песчинка. Еще одно маленькое зернышко мироздания… Одна, две, три, четы…ре… Левый бок весь горит. Агонизирующая пульсация, хочется сжаться всем телом. Песок попадает в неглубокие царапины. Как хорошо, что это всего лишь песок, как хорошо, что соляные копи далеко… Зерна, зерна сознания. Всего лишь песчинки. Еще одна песчинка. Вторая, третья, четвертая, пятая, шестая, седьмая, восьмая… сбился. Говорят, если у тебя хватит фантазии, чтобы придумать что-то с маленьким зернышком, то ты способен перевернуть мир. Маленькое зернышко – точка опоры, которой так просил древнегреческий философ. «Дайте мне точку опоры, и я переверну мир» - у меня есть точка опоры. Но я ничего не хочу, кроме… Перед глазами все плывет. Всего пол ступни правее… Пальцы теряют чувствительность. Я уже не чувствую горячую кровь, вырывающуюся из продырявленного тела. Тело – всего лишь скорлупа. Или скорлупой является сознание… Я считал что-то. Песчинки. Песчинки похожи на облака? Облака плывут по небу, но я не вижу их из-за высоких стен арены. Я вижу зрителей, который начинают садиться. На что они все так внимательно смотрят? Они не похожи на облака. А облака безмятежно плывут по небу, но я их не вижу. Неужели я никогда не увижу облаков? Неужели в моей жизни никогда больше не будет неба? А я так хотел пройтись под парусом… Причем здесь парус и песчинки? Я должен считать песчинки. Они ведь так важны… Одна, две, три, четыре, вот уже четыре стены для маленького домика на лазурном берегу, пять, шесть… детишки бегают и смеются. А может это лишь ведения? Может, я на самом деле лежу сейчас в двухстах шагах от своего дома, у меня сердечный приступ, а мои дети в ужасе с криками бегут звать на помощь? Может, я прожил жизнь и мне больше нечего терять… Песчинки… Я лежу на арене под палящим солнцем и считаю песчинки, я думаю, что это сейчас так важно. А ведь всего пол ступни правее…
***
Приглушенный свет. Игра теней на стене, прохлада южной ночи. Простыни мокрые от пота. Стоны. Мои собственные стоны. Боль. Кто-то сидит рядом. Сидеть с больным, какое это обременяющее занятие. На балкончике появилась чья-то фигура. Мужчина стоял ко мне спиной.
- Лорд Ливиан, ваш друг идет на поправку.
Что за мелодичный голос. Я слышу его не впервые. Как много в нем непознанного: теплота, ласка, смех. Задорный добрый голос женщины, которую я всегда буду помнить. Как бы я хотел услышать ее голос еще раз. Моя сестра пела мне колыбельные, когда я был совсем ребенком. Я не могу различить голос этой девушки и голос сестры, они будто сливаются в моих воспоминаниях. Лорд Ливиан, друг. Мы с Сидоровым придумали ему такое имя, соединили live – жить с английского, так как аборигены разговаривали на очень похожем наречии, и Иван, имя Сидорова. Получилось Ливиан, имя было легко запомнить, Иван, не задумываясь, откликался на это имя, оно было очень созвучным с его настоящим, данным ему родителями два с лишним десятка лет назад. Сложнее с языком и именами было мне. Я не привык к различным Лордам и вообще плохо знал английский. Меня немного раздражала вычурность всех этих вельмож. Поэтому по части переговоров выступал Иван. То есть Лорд Ливиан.
- Да-да, он силен духом, там, откуда он родом людей учили не сдаваться.
Девушка, моя сиделка, оставила компресс у меня на лбу, встала и подошла к Лорду Ливиану. Несколько секунд в нерешительности она стояла, придерживаясь за шторку, в нерешительности выйти на балкон. Иван был неподвижен. Широкие плечи были распрямлены, красивая осанка. Иван смотрел на звезды, а его мысли, кто знает, какими дорогами сейчас скитались его мысли.
- Вы смотрите на звезды?
- Да, там, откуда я родом все другое. И небо и люди.
- Я думала, что небо везде одинаковое. В академии говорят, что меняется лишь положение звезд, а двойная луна всегда имеет три основных фазы. Слияние, разлученные и одиночество. Луны так похожи на жизни влюбленных…
- Вы не поверите, но в том мире, где я родился, есть лишь одна луна, быть может, именно поэтому люди там обречены на вечное одиночество.
- Поверьте, вы не одиноки…
Мои веки закрылись. Я моргнул, но мне показалось, будто это был продолжительный сон. Когда я открыл правый глаз, то увидел, что девушка стоит за спиной Ливиана, она обвила его плечи руками, поцеловала его чуть ниже затылка и уложила свою голову ему на плечо. Две тени на балконе застыли перед моим взором.
***
- Поворот должен быть завершенным. Всегда завершай то, что начал.
- Но…
- Никаких но, никаких не уверен. Мужчина должен либо знать, либо молчать.
- Я думаю, здесь надо было…
- Твои догадки сейчас никого не интересуют. Стукнет шестнадцать, тогда и получишь право голоса.
Сейчас у меня нет прав. Сейчас я никто…
Сон с участием отца превратился в настоящий кошмар. Я видел незавершенный поворот, клинок, стремящийся мне в грудь, свою руку, по дуге отправляющую сталь в горло противнику. Темнота в глазах, падение и множество песчинок. И облака… Небо. В детстве я хотел летать. Хотел стать пилотом ВВС, у меня было прекрасное зрение, а потом… потом, оно начало падать. На первой же мед комиссии, еще в школе, мне сказали, что если я хочу служить, то мне напишут «годен», но по зрению я не пройду в авиа-войска, только как механик. Тогда разбилась моя вторая детская мечта. С первой я живу до сих пор. Она согревает меня холодными ночами. Я знаю, что она осуществилась.
***
В следующий раз я проснулся уже в седле. Закат красил небо в алые краски. Багряные флаги южного государства поднимались на стягах. Мое поражение оказалось маленькое победой, маленьким выигрышем времени. Любая победа является еще и поражением, ведь ты убиваешь. Однажды я встретил бывшего матадора. На корриде матадор убивает быка. Но этот человек объяснил, что бык – его лучший друг, что Коррида, это феерия жизни и смерти. Тогда я еще ни разу не выступал на арене гладиаторов. Я даже не думал об этом. Не представлял, что когда-нибудь мне придется лишать кого-то жизни. Я не знаю, как отнестись к своему поражению. Шрам на левом боку будет всегда напоминать мне о нем. Часто буду вспоминать слова отца. Но я даже рад, что не убил того человека. Все что происходит, происходит к лучшему. Этот гладиатор, получил свободу. А мы умудрились бежать, наверное, Сидоров-Левиан еще раз показал всем, что ораторское искусство куда важнее грубой силы и стали. Может, он подкупил охрану, а может быть, по бумагам я скончался в темнице. А тот гладиатор, который победил, получил свободу. У него появился шанс завести семью, может, он купит на свои сбережения небольшой клочок земли. Здесь почти все люди мечтали о своем земельном наделе. Феодализм. Но в любом случае он получил свободу. Свобода, я не могу придумать ничего, что могло бы быть дороже свободы и любви.
- Ливиан, - я поразился своему охрипшему голосу, - а что стало с тем гладиатором, который ранил меня?
- Он получил свободу, ты освободил его, - своим самым спокойным, будничным тоном начал Лорд Ливиан, - ты завершил то, что начал. Твой клинок рассек бедняге шею. Всем понравился бой. Долго никто не мог понять стоит ли выпускать львов. Я верил в тебя, потом твоя голова упала на бок. Открыли клетки со львами. Тебе повезло, я уговорил стражу накормить львов перед поединком, и они тебя не тронули. Как знал ведь!
Я замолчал. Всегда поражался Ивану, будто у него не было души, и она была одновременно. Будто она то приходила, то уходила, оставляя место холодному как сталь сознанию. Смерть никогда не шокировала его так, как меня…
- Успеешь еще отблагодарить меня, когда пересечем пустыню. Да, с нами поедет Зенара. Она будет ухаживать за тобой во время путешествия…