Грузовик остановился у заставы. Голоса, знакомые слова. Кварк проснулся и, весело виляя хвостом, оставил меня одного в душном кузове. Пора бы и мне размять ноги, пройтись что ли?
Нет, не успел. Тяжелые шаги, гулкие удары и приземления на всю стопу. Военные. Проверка. Интересно, сколько вопросов они смогут задать мне, если увидят в грузовике? Нет, ни в коем случае я не беглец, и, возможно, Сидоров упомянул, что у него в кузове есть люди. И документы в порядке полном. Вы не подумайте, что у меня проблемы с законом. Просто я не люблю лишних вопросов, тем более на блокпостах. Зарыться бы поглубже, а еще лучше – провалиться сквозь землю. «Меня никто не заметит в полумраке, я невидим. Тень скроет меня от чужих глаз,» - начал проговаривать про себя я старую, придуманную еще в детстве, считалочку-стишок. Однажды меня действительно не заметила банда хулиганов, когда я стоял в полумраке здания вечером, они прошли в двух метрах от меня. Тогда за одни только длинные волосы и клипсу в левом ухе меня ждала бы смерть. Нравы недавно освобожденных из подростковых колоний строги. А таковых было едва ли не добрая половина подростков в том городе, где я жил.
- Сидоров Иван Федорович… вы утверждаете, что едите один. Собака ваша?! Уберите пса!
Солдат прямо таки взорвался криками.
- Спокойней Кварк, иди ко мне. Сидеть Кварк! Все в порядке сержант?
- Да, в кузове точно никого нет? А что везете?
- Ничего не везу. Разве ж там, откуда я еду, есть что-то хоть мало-мальски ценное?
Тон Сидорова был спокойным, плавным, несколько нежным – женственным, я бы даже сказал, будто бы мать, отвечающая на расспросы сынишки-озорника.
- Отвечайте на поставленный вопрос! Что в кузове?
- Гражданин начальник, в кузове шуба, палатка, лодка. Рюкзак и матрац. Старый такой. Для пса взял. Я геолог. Камни, порода. Вы понимаете?
Залаял Кварк. Настоящий волчий вой вторил ему. Волки, я вам скажу, не давали спать ночами. Они будто провожали нас. Следили за нами, а может, их что-то гнало из леса, гнало то же, что и нас. Смерть.
- Ладно, бог с тобой. Езжай. Утром уже в Семеновке будешь. Лучше не останавливайся… Зверье здесь… Сам понимаешь, ты же… оттуда едешь.
- Доедем. Справимся.
- Оптимист ты, я вижу, геолог. Ну, Бог в помощь!
Дверца хлопнула. Зарычал мотор. Кварк запрыгнул в кузов. Поездка продолжилась. Кочка, ямка – говорят, в России есть два недуга - дураки и дороги. Покрапывал дождик. Было свежо. Не знаю почему, но меня охватило непонятное чувство эйфории. Смотреть на постепенно удаляющиеся деревья леса, окрашенное синими всполохами – грозами – небо. Я в тепле. Но холод постоянно пытается проникнуть под материю. Я вижу слякоть и вдыхаю свежий воздух, мягкий и чистый во время дождя. Сознание постепенно затухает. Сетчатка глаза выхватывает одно за другим изображения окружающего мира. Все замедляется. Даже мысли, непрерывный поток которых постоянно штурмует мою голову, постепенно замедляются. Они будто река, пошедшая в другое русло. Больше меня ничего не беспокоит. Я снова проваливаюсь в сон.
Вот она Семеновка. Большая деревушка. Нет, постойте, да это ведь сложно назвать деревней. Я возле какого-то бара. Я, кажется, проспал тот момент когда мы остановились. Машина стоит. Ключей нет, значит, сидоров куда-то отошел. Может быть выпить?
За стойкой стоит типичный бармен из фильмов. Жилетка, белая рубашка, шейкер в руке. Странно, никогда не видел таких барменов, только на экране телевизора. Спокойная мелодичная музыка. Танцующие в середине зала. Девушка с молодым человеком. Оба весьма симпатичной наружности. Между ними играет какое-то незаметное чувство. Любовь? Нежная симпатия. Медленный танец, взгляд только в глаза. Да, думаю, они любят друг друга. Бокал пива предо мной, я делаю глоток. Странное ощущение отстраненности, двойственности. Будто со стороны и в тоже время внутри.
Вот я вышел через черный ход на улицу, закурил. Небо заволокло. Но дождем даже не пахнет. Вспомнились слова из какой-то книги «Ливерпульское свинцовое небо».
Стою, прислонившись к стенке из красного кирпича. Рядом мусорный бак. Через черный ход выходят трое. Это та парочка, молодой мужчина и девушка, и, вероятнее всего, владелец этой забегаловки. Когда-то в детстве у меня было хорошее зрение. Я был зорок как орел. Потом с годами оно немного ухудшилось. Но здесь и сейчас оно было просто отличным. Что это в руках у этого человека? Конверт. Что в конверте?
- А в конверте деньги. Что за деньги? Заработанные честным трудом. Видишь? Вот второй конверт для девушки. Они давно уже играют любовь. Почти каждый вечер. Тебе ведь было приятно смотреть на эту парочку, на их любовь. Прости, что открываю тебе глаза. Это всего лишь фарс. Вся жизнь – фарс.
Иллюзорный голос. Я верно сплю. Пейзажи сменяются с неимоверной быстротой, вот я скачу на коне. А вот встречаю закат солнца. Затекла рука. Темнота.
Это был сон. Всего лишь сон. Но мы действительно приехали. Кварк весело лаял на улице, играя с детьми. Сидоров сидел на скамеечке и уминал пирожок, запивая чем-то из фляги. Не думаю, что кто-то заметил вылезающего из кузова человека в старой штормовке. Пирожки Ивана оказались в самый раз. Желудок как раз начал напоминать о себе. Легкий дискомфорт в мышцах и сухость в горле постепенно уходили.
Было решено поселиться к гостинице. Отоспаться, привести себя в порядок. Обдумать все осторожно, без расторопности.
Вечерами, сидя у окна, я вспоминаю Зенару. Эту простую девушку. С ее ласковым взглядом. Ее снами. И всеми теми лигами пути, которые нам пришлось пройти вместе по сказочным лесам. Я бы ни в жизни не поверил в возможность подобного. Но река существует. То, что я читал в детстве в книгах, не полная выдумка. Быть может и не существует всех тех магических превращений. Но река есть…
Утро было пасмурным. Бритва, помазок, старое, отбитое в углу зеркало. Сидоров еще не встал, и я решил не будить его, а пройтись и посмотреть город. Легкий туман. «Забытый город мирно досматривает сны». А я иду по улицам один. С окраины, до самого центра. Городской парк. Тишина и гладь на озере. Запутанные тропинки и беседки, в которых любит собираться молодежь.
Беседка. Помню, как в молодости собирались большой компанией вокруг такой беседки как эта. Беседки овитой плющом. Нет, совсем другое лезет мне в голову. Совсем другое воспоминание развертывается картиной передо мной.
Там, дальше по течению реки. Расставание. Любовь и горечь расставания. Двое. Туман обвивает их ноги. Он бережно стирает слезы с ее розовых щек. Она не дает ему отнять руки, целует его пальцы. Слышу свой голос:
-Иван, тропа ждет.
Ненавижу себя. Но есть долг. Иван встает и направляется к арке из двух обвивающих друг друга где-то на высоте двух метров деревьев. На прощание он задерживает свою руку в ее руках и оглядывается. Будто хочет сжать ее руку и повести с собой. Но затем молча уходит, и туман поглощает его темную фигуру на тропе. Я стою возле дерева. Я видел тот летающий где-то далеко взгляд Ивана, тогда он еще не понимал... а по лицу девушки опять начали стекать капли, будто навеянные туманом.
Через семнадцать дней река вывела нас к реактору. Я до сих пор поражаюсь силе воли Сидорова.