Странные видения, удивительные сны.
Вижу себя в темной комнате, похожей на гостиничный номер, где нет ни одного окна. Какая-то женщина, лицо которой я отчетливо вижу, но ее не знаю, подметает полы. Звонок в дверь, она открывается, на пороге - мои родители, только не такие как сейчас - старые, а молодые и красивые, и с ними Тиша. Я вижу его четко, вижу большой шрам на щеке (хотя его не было). Я бросаюсь к нему, спрашиваю: как ты? Он отстраняется, говорит спокойно: все нормально, и тут же садится в кресло перед телевизором. Родители куда-то исчезают, а женщина-горничная говорит со значением: я все знаю, я сейчас сообщу! Я не понимаю: кому? Женщина исчезает, а вместо нее появляется мой одноклассник Саша, который тоже был на похоронах. Он, улыбаясь, говорит: как у тебя здесь чисто, а я забыл тапочки. Нет проблем, - отвечаю я,- здесь близко их продают. Потом мы идем по каким-то длинным лабиринтам и оказываемся на странной станции - это не метро и не железная дорога, и вагон какой-то странный, каких я никогда не видел. В вагоне - своя жизнь: какие-то люди, причем некоторые спят на полу, а другие пьют чай. Вагон движется бесшумно и довольно долго. Наконец, он останавливается и все мы оказываемся в прихожей, где очень много народу, а на стенах висят иконы. Где-то в углу стоит о. Иоанн Крестьянкин - такой, каким я его помню, не древний старец, а довольно молодой и бодрый. Я, расталкивая всех, пробираюсь к нему, припадаю к его груди и, плача, рассказываю о своей беде. О. Иоанн меня очень утешает, гладит по голове, говорит замечательные слова, которые почему-то я не запоминаю. Но мне становится значительно легче, мы долго беседуем с ним, он говорит мне, что я должен теперь делать, а в конце протягивает какую-то дощечку со словами: вот тебе в укрепление, мы ее здесь с помощниками издали. Я смотрю на дощечку и вижу начертанные на ней киноварью непонятные слова или знаки. Я оборачиваюсь, чтобы спросить старца: что сие значит, но его уже нет. Я возвращаюсь к однокласснику, который ждет меня в каком-то тоннеле. Ты же трость забыл,- говорит мне он. Я спохватываюсь и спешу туда, где был. И вижу снова о. Иоанна, спешащего мне навстречу. Вот что я тебе забыл еще сказать,- говорит он, потом что-то объясняет, чего я опять не запоминаю. Чувствую только большую ясность в голове и груди. Я благодарю его, о. Иоанн улыбается, говорит, что все будет хорошо, и вдруг замечаю, что глаза его - цвета небесной лазури, при том, что при жизни у него были непроницаемо-черные глаза. Как у Тиши... Он уходит, я возвращаюсь в комнату, но это уже другая комната. Икон там нет, но очень много маленьких дощечек, похожих на ту, которую мне дал о. Иоанн с письменами. Только дощечки эти пусты, на них ничего не начертано. Среди прочих деревяшек я нахожу свою трость, возвращаюсь к однокласснику, мы садимся в тот же странный непонятный вагон и я просыпаюсь в гостинице п. Белая.
А утром жена рассказывает мне свой сон: к ней тоже приходил Тиша, очень веселый. Много и восторженно говорил о Господе. Ты сейчас с Господом?- спросила жена. Нет,- отвечал сын,- я сейчас с Изекиилем! Мы с ним и ангелом путешествуем по разным планетам. (накануне своей гибели сын прибежал к сестре и сказал: ты знаешь, тетя Света, а я пророк! Что за глупости ты говоришь,- отвечала сестра, а он засмеялся и убежал играть дальше.)
А в конце сна, когда жена заплакала и сказала, как ей тяжело, Тиша приблизил к ней лицо вплотную - глаза в глаза. И глаза его, непроницаемо-черные здесь, - были небесно-голубые!Из его глаз выкатилась огромная слеза и капнула в глаза жены. Она проснулась от собственного плача, но ей стало намного легче.
Нам стало намного легче.
И вот теперь меня волнует вопрос: почему у них глаза голубые и что говорил мне о. Иоанн Крестьянкин?
Пока нет ответа...