91.
Столь дешевое жилище
смог купить бы даже нищий
(история одного изобретения)

Март 2004 г.

В городе Ульяновске многие мужчины и даже женщины похожи на Ленина. Наверное, это результат телегонии – если человеку с рождения прививать чей-то образ, человек становится на него похожим, а в Ульяновске – родине Ильича культ вождя насаждался особенно рьяно. Возможно, что старый образ мешает ульяновцам развиваться, потому сегодня ленинская область одна из самых отсталых и бедных в России. Хуже только в Чечне. Особенно скверно в Ульяновске с нравственным воспитанием. В захудалой, но дорогой гостинице со странным названием «Венец» мне каждую ночь досаждали по телефону девушки с непристойными предложениями, и это в самую середину Великого поста! Однажды я просто не вытерпел – выскочил из постели, выхватил нож и… перерезал телефонные провода. Страшно представить, какие должно быть содомские нравы царят в этом городе в непостные дни?! Бедность и безработица – царицы порока.
Но во спасение области небеса ниспослали в Ульяновск неожиданную благодать в лице мастера Степаняна Арарата Васильевича. Степанян неуемный строитель-изобретатель. Он придумал и испытал такие фигурные загогулины взамен кирпичей и обычных блоков, из которых два мужика могут запросто возвести жилой дом 60 метров площадью всего за сутки. Четыре стены обойдутся хозяевам примерно в 2 раза ниже, чем из самых дешевых блоков и в 3,5 раза ниже, чем из самого грошового белорусского кирпича.
Этим блокам не надо прессовки и обжига, как пояснил зам декана строительного факультета Ульяновского политехнического университета Евгений Дементьев, просто четкие дозы цемента, песка и воды превращают месиво в камень. Потому - дешевизна.
Качество «Степанян-изделий» утвердили в строительных институтах, а в Москве вручили патент. Для миллионов бездомных, военных и нищих на всей планете Степанян мог стать бы спасителем. А город Ульяновск – возьмись он за производство такой материи – мог сделаться богатейшим и праведным во трудах. Но… в городе нету энтузиастов, готовых наладить дело. Одни давно укатили в Москву, другие поймали свой бизнес и добра от добра не ищут.

Тюремное начальство ему сказало – нет!
Степанян показывает мне коробку своего недостроенного дома.
- Ходил я по всем начальника, но дальше приемных меня не пускают. Говорят, вы, армяне, плохие строители! У вас вот тряхнуло, и полстраны развалилось! Поэтому связываться с тобой опасно. Так я ж, объясняю, придумал такое, что любое землетрясение выдержит! – При этом Степанян отчаянно бьет ногой в стены – коробка не падает. – Я им говорю: пойдите, и сами попробуйте ее развалить! А мне отвечают: ты по-русски плохо говоришь и гражданства у тебя нету, значит, и строишь плохо… А я всю жизнь на стройках работал, где мне язык учить?! Что за страна! Никому ничего не надо! Поехал в тюрьму. Там такие кони без работы сидят! Предложил им, давайте, развернем производство. А начальство ответило, вкладывай деньги…
Денег же Степаняну взять негде. Он приехал с женой в Ульяновск в семью сына, который здесь служил и погиб. Ныне живут вшестером в однокомнатной квартире.
- Ладно, - сказал я мастеру, - придумаем что-нибудь.
- А уж я в долгу не останусь! – пообещал Степанян с кавказским приличием.
Благую весть о мастере Степаняне и о возможности превратить Ульяновск в цветущий город я донес до здешнего генерал-губернатора Шаманова через его пресс-секретаршу Наталью, в надежде, что радостный губернатор тут же бросится лично осмыслить степаняновское творение. Но назавтра губернатор Шаманов ответил мне устами все той же Натальи, что чудаков-де в области много, а губернатор один и занятый он делами важными.

Будет людям счастье?
Что делать? Я брел уныло по грязным улицам серого города в тяжких раздумьях над судьбами миллионов бездомных, которым, наверное, так и не суждено испытать радости новоселий до гробовой доски. И вдруг на заборе увидел таинственный женский лик, преисполненный светлой печали, а под ним подпись: «ЧУЖУЮ БОЛЬ ВОСПРИНИМАЮ КАК СВОЮ». Это была предвыборная агитка-икона в областную думу председателя комитета по социальной политике Галины Смолянкиной. В ее прекрасном лице было столько правды и сострадания к людям, что я тут же позвонил и рассказал, как можно облегчить свою и чужую боль посредством строительства дешевых домов… Но председатель без всякого интереса к тому, лишь вежливо сослалась на отсутствие времени.
В штаб-квартире ЛДПР коренастый, громогласный и резкий кандидат в Госдуму Юрий Коган, не дослушав, спросил:
- А мы-то причем?!
- Вы народная партия, защищаете всех униженных и бездомных, - напомнил я.
- Это так! – отвечал Коган. – Мы для них последняя инстанция. Выше нас только Бог!
- Так вы докажете народу на деле, как вы его любите! Разверните на базе «степанян-блоков» производство дешевого народного жилья под своими знаменами – и полстраны запишется в ЛДПР!
- Мы прежде всего политики, а не популисты! – отвергал мою мысль Юрий Коган.
И тогда я ударил в самое сердце партийца:
- Вы избегаете близости с народом! – сказал я.
- Что?! – взревел областной лидер ЛДПР, багровея и шаря глазами по тяжелым предметам. – Это мы избегаем с народом близости?! – И он велел сей же час найти видеооператора, готовить машины.
Отчаянно попинав коробку и записав со слов Степаняна все цифры, Юрий Коган вдруг заключил:
- Так это же золотой Клондайк! Если такое развернуть под Москвой… Значит, так, - сказал он Степаняну, - завтра тебе будут деньги, аванс. Хороший аванс! Только ты, старик, больше никому это дело не отдавай! Слыхал?! Никому!
- Да оно никому и вроде не надо…, - отвечал мастер.
Мы сели в машины и дали газу, а потрясенный Арарат Степанян, поверив в удачу, долго-долго махал нам вслед, размазывая по щеке слезу.
Ни завтра, ни через месяц, ни через год никто Степаняна не навестил…