~ Глава 1 ~
~ Часть 1 ~
Я обернулась на Прошлое. Прошлое выматерилось, зевнуло и спросило:
- Ну что на этот раз?
- Да как всегда, покажи мне детство.
- Хех, сумасшедшая! Зачем? Тебе мало его было?
- Просто хочу помнить.
- Ну дело твое.
Прошлое дернуло занавеску и на белой ткани запрыгали картинки из моего детства. А вот и я. Сижу в комнате.
- Нет, не то, давай дальше!
Скривив недовольную гримасу Прошлое пробубнело себе под нос что-то нецензурное и перелистнуло рисунки дальше.
О, вот оно...
Девочка прочитала в каком-то журнале у подружки про бисер. Прибежав довольная домой, она выпросила у отца леску и пошла к матери просить денег на бусинки.
- У тебя ничего не получится, - пробубнела мать, смотря телевизор.
Каждое Лето я приезжал отдыхать на озеро. вы даже и представить не можете, какое это было чудесное место!
На берегу стоял двух этажный много квартирный дом. он был построен 1920 году. туда часто приезжали семьями отдыхать. а наша квартира была на втором этаже. Когда входишь в этот дом, сразу переносишься в мир тех времен. в нем почти ни чего не изменилось, и это была его отличительная черта. дом ремонтировали и приводили в порядок каждый год, чтобы постояльцы чувствовали себя уютно. Снаружи он выглядел еще прекраснее чем внутри. светло-розовое основание, белые рамы деревянных окон...кажется, они были из дуба, хотя я особо в породах дерева не разбирался, из фона их выделяла особая выделка, подстать тем временам, в которых был построен дом. они украшены изящной резьбой, что придавало им особый шарм. Порой, смотря на них, ты видел образ человека, который их делал.
Крыша была из черепицы темно-коричневого цвета, а по середине крыши была труба от печи, из которой клубами дым стремился куда-то в небеса.
Все жильцы этого дома были необычайно добры и приветливы, как будто дом притягивал только хороших людей, хотя его владельцы были пожилые и ворчливые Кейт Девера и Роджер Девера, но не смотря ни на что, они были очень милы и гостеприимны.
Каждый вечер все жильцы дома собирались в гостиной и рассаживались вокруг камина, общались между собой. частенько приходил мистер Девера и рассказывал захватывающие истории из своей жизни. он рассказывал про войну, политику. Девера страдал склерозом и иногда посреди истории останавливался и начинал рассказывать ее сначала как ни в чем не бывало.
В один из таких волшебных вечеров, мой взгляд пал на девочку. она сидела рядом со своим отцом и задорно смеялась над столь забавными историями Девера. ее улыбка была ангельской, глаза голубые как небо и длинные русые волосы ложились на её изящные плечи. я спросил у своей мамы, что за девочка с отцом?
- они приехали вчера вечером.
в тот вечер мои мысли были только о ней, я не отрывал взгляд от нее...о боже, она прекрасна! прекрасна, как первый цветок ранней весной!
время подходило к одиннадцати и все начали расходиться по своим комнатам. Их комната располагалось напротив нашей.
...Засыпая-"я думаю о тебе"
Ранее утро. солнце ещё не встало. я тихо оделся, чтобы никого не разбудить, взял шерстяной плед и ушел на берег озера. рядом с пристанью стояли лавочки.
Сел на лавку закутался в плед и наблюдал как встает солнце над озером.
Над поверхностью еще парил туман, но с каждой минутой, с каждым лучиком света его становилось все меньше и меньше, солнце неспешно вставало из-за деревьев, озаряя своим еще желтовато-оранжевым светом поверхность воды, озеро покрывалась отражениями деревьем,солнца,облаков,небом,жизнь в эти минуты просыпалась. На поверхности появлялись всплески, пузырьки воздуха поднимались со дна, у самой воды ,вились стаи мошек, падая в воду рыбки то и дело завтракали ими. Все живое просыпалось после ночи.
это было прекрасно.
Я сидел и смотрел, забыв обо всем просто наслаждался этим великолепным зрелищем. время неумолимо неслось, минута за минутой, час за часом уносились в забвение, солнце постепенно разогревало воздух. уже было 10:30,начало завтрака я пропустил! Не спеша поднялся, ноги не много затекли от долгого сидения и направился в дом. Я всегда завтракал на первом этаже в общей кухне, каждый раз приходя брал яичницу из двух яиц, мама жарила её только с одной стороны к ней прилагалось два кусочка жаренного бекона, они настолько были пропитаны маслом что когда откусывал от него, по губам стекало масло заливая весь подбородок на этот случай под рукой всегда были салфетки сиреневого цвета...хм...который раз приезжаю и всегда они одного и того же цвета.
Еще каждое утро выпивал по стакану апельсинового сока.. я уже и не знаю традиция это или просто привычка.
Кухня из всего дома особенно выделялась потому что это было единственное место которое выглядело современно. Довольно-таки приятные цвета для восприятия глаза, не было ни чего пестрого, что приковывало взгляд и отвлекало бы от приема пищи. Наверно по этому я всегда предпочитал завтракать именно здесь, у окна. Вид из окна выходил на зеленую лужайку по среди которой стояло дерево метров восемь в высоту и к одной из наиболее крепких ветвей была привязана веревка с автомобильной покрышкой, детские качели...на них уже давно никто не качался. Повернув взгляд я содрогнулся. Перед мной стояла эта девочка, в бело-розовом платье и белых туфельках "сегодня день гармонии цветов"-сказал про себя, я не услышал как она пришла и это меня не много испугало.
немного робким голосом она мне сказала Привет, чего ты испугался?
...от неожиданности я еле выдавил из себя слово "совершенство"
девочка- что?
...Господи что за чушь ?!"подумал я"...
Придя в себя но по прежнему очень волнуясь ответил ей- Привет, извини не о том подумал.
Между нами завязался долгожданный первый диалог, она села на против меня, и я смотрел в её бездонные глаза не отрываясь ни на секунду, и этим
[377x500]Только борьба со Смертью может научить по-настоящему ценить жизнь... Но выйти из этой борьбы победителем под силу не каждому...
Я хочу закопать ее заживо... Что бы мокрая земля забивалась в ее легкие. Чтобы она чувствовала каждый вздох ... А каждый выдох сопровождался нестерпимой болью...
Дышать все труднее и труднее... По ней ползают мерзкие твари... Они ласково перебирают своими лапками по юному телу. Все ее мысли сконцентрированы только на дыханье... Дышать, дышать, дышать... Дышать... Медленный вздох... Новая порция земли в легких... Медленный выдох... Боль от слипшихся альвеол... Кашель... И снова... Она чувствует неумолимое приближение Смерти... Каждый вздох... как ее шаг. За что? Почему так? Ведь она так молода... Она красива. Из ее еще не ослепших зеленых глаз потекут слезы. Она захочет увидеть в последний раз свет... Она вспомнит все, что не успела сказать. Все то, что так хотела успеть сделать... Вспомнит своих близких и друзей, которых было так мало. Она поблагодарит Жизнь за них, ласково улыбнувшись. А возможно вспомнит и меня... Она никогда не поверит, что это мои мысли... Мои мечты... Желанья... Она будет хвататься за жизнь, как за тонкую ниточку, прекрасно зная, что та вот-вот оборвется... Она будет слушать стук своего сердца... Считать каждую секунду до Смерти. И слышать ее шаги... Ближе... Ближе. Больше не будет сил сопротивляться. В конце концов, все мы умрем. И Смерть - это только смена реальностей... Не так ли? Ей так хотелось в это верить. А спохватятся ли ее? Да. А, может, даже найдут... Ей представилось ее сгнившее тело в клочках ткани. Давно ставшее домом для каких-то насекомых. Да... Не в таком виде ей бы хотелось выбраться отсюда. Сейчас она бы все отдала... Только бы дышать... Дышать... У нее затекут ноги... Руки... Она будет пытаться разгрести землю руками... Ногти вырвутся с мясом... Она почувствует вкус грязной крови. Нет сил... Все напрасно... Она услышит дыхание Смерти... Оно сольется с ее собственным... Она почувствует взгляд Смерти... И с ужасом ответит на него...
Ей уже не больно. Она уже ничего не чувствует... Как жаль, что она так поздно научится ценить жизнь... Ценить каждый вздох...
Жизнь - это и есть Конец Света.
А каждый вздох - Последняя Битва.
Эмилия.
25.01.09г
Восемь неотвеченных. Это ты, наверное. Я забыл твой номер, постирал все адреса. Хоть мечусь - не меченый, и немое скверное мечется внутри меня битых три часа. Я в своей Елабуге, ты же - под Калугою, вешаться-не вешаться - это не вопрос. Помнишь, ты по радуге со своей подругою Тишиной полвечности бегала всерьёз? Вот и я, любимая, вот и я, желанная, всё бегу до Солнышка, кеды все истёр - счастье моё мнимое, счастье моё странное, где же твой на облачке ставленный шатер? Тучи, вишь, проклятые, льются да ругаются, что им наши нежности, знай - топи котят. Все друзья поддатые пуще напиваются, я - сижу, не дёргаюсь: пусть, коли хотят. Что же ты, забытая, двадцать лет не виделись, но - уж подожди чутка, уводи потом. Эх, башка пропитая... Вы там не обиделись?
Понял.
Я - секундочку, и вернусь.
С зонтом.
А ты на этих пластмассовых стульях лежишь как манекен. Такой расплавленный расслабленный. Лежишь и кажется не дышишь, и только белизна твоих зубов чуть приоткрытого рта соревнуется с белым кафелем на полу. Легкие шаги, легкие глаза, глаза цвета безумного неба, глаза останавливают на мне твой взгляд, такой раздирающий, раздевающий, безумный до дрожи. И мне холодно, среди манекенов безмолвия, отголосков эмоций, сильных по существу слабых по жизни. Только в твоих остановившихся на мне глазах, там, в глубине, танцует жизнь, чертовский никогда не прекращающийся танец, танец двух сплетенных тел, ударом об стену, зажатых ног и разорванного платья от Скотта Хеншалла. И твой смех, открытый, ни чем не прикрывающий честность происходящего, читающий во мне страх и желание, дрожь и страсть. Пальцы слишком холодные для такой схватки. А ты все лежишь, и только твои глаза наблюдают за вихрем моих эмоций в тщедушном теле. Слишком длинная, слишком тонкая как сигарета ароматного вог, слишком яркая в свете множество ламп я затягиваюсь и спрашиваю мысленно «хочешь?». Вопрос в моей голове отбрасывает как мячик от стен «хочешь?», «хочешь?», «хочешь?», «хочешь?», «хочешь?». Ты прикусываешь нижнюю губу, и медленно расплываешься во влажной улыбке.
Я растекаюсь по стене, такой же холодной как я, ударная сила жара, получается, от прикосновения жгучего холода об жгучий холод. Слишком не в себе, что бы стоять слишком хотящая тебя, что бы сесть и закрыться. Когда мы вдвоем пространство наполнено безумием садистских мыслей, тягучих движений, дымом что мы передаем из губ в губы, из легких в легкие, от тебя ко мне, от меня к тебя. Ты перебираешь пальцами знакомую мелодию, я наигрываю в такт пальцами по стене, слишком громкие звуки, для того чтобы кто-то услышал кроме нас, музыка холода застывшего в подушечках пальцах.
Я вижу в твоих глазах желание, желание встать и подойти, но не стоит нарушать картину безмолвного холода здесь. Среди кафельных полов и стен, среди пластмассовых стульев и манекенов. Искусственная среда понимания взглядов.
[550x419]
- Дура! - Крикнул он и ушел, захлопнув за собой дверь.
Мне было до ужаса обидно и я не понимала, чем же я все это заслужила. Все эти упреки, бесконечные разборки, хамство и полное безразличие. И я почти была уверена, что я сама виновата, что придераюсь к нему, а он терпит и не всегда выдерживает. А я снова со своим дурацким новым блюдом, лезу к ниму обниматься, а он усталый, голодный только пришел с работы и вся семья на нем, а я даже не работаю, сижу целыми днями дома с Димкой, стираю его пеленки и читаю ему детские книжки. Муж приходит так поздно и слышит детский плачь, ведь Димка все время плачет, потому что у него режуся зубки, и я по пол ночи сижу у его кроватки и пою ему песни. Конечно мне потом не до нежностей и я просто валюсь с ног, а ты ведь здоровый мужчина и хочешь полноценных отношений.
Я укачал Димку нередкось быстро, он маленький наверне испугался наших криков, вот и заснул. А я теперь, как дура одна, жду тебя, а на стрелках часов только полночь. Я звонила тебе 17 раз, но ты так и не подошел. Я даже позвонила твоей маме, что бы узнать, не у нее ли ты, но она тоже тебя потеряла. О Боже, как же я переживала, что так сильно тебя обидела и ты один бродишь по улицам и тебе не хочется идти из за меня домой. А на тебе ведь только легкая ветровка и ты наверное, уже ужасно замерз.
Я обошла все соседские кварталы, тебя нигде не было и только фонарные столбы вглядывались в мои заплаканные глаза, но они не могли мне ответить, видели ли он тебя. Я сбила все пятки в кровь бегая по закоулкам, твой телефон все так же продолжал молчать, и я не знала, что же мне делать.
Я пришла домой только в пять, Димка мирно сосал во сне палец, я так устала и мне очень цотелось спать, но я не могла заснуть, недождавшись тебя, я села в кресло и стала вязать Димке штанишки на зиму, что б только не заснуть и перед тобой извинится.
Ты возвратился домой в шесть, окутаннуй шлейфом доргих женских духов, и с отпечатками красной помады на воротнике. Я тихо спала в кресле, мое вязание валялось на полу и наш котенок задорно играл с клубком. Ты положил его ко мне в корзинку и взав на руки, отнес меня в кровать, молча разделся и лег рядом. От тебя пахло сигаретами и виски и я не знаю, где ты был в эту ночь, но лучше бы ты там и оставался.
Расправить тело, как скрученную мокрую простыню, встряхнуть и резко дернуть по краям. Выпрямиться, встав на носочки, дотянуться кончиками пальцев до косяка двери.
Вцепиться ногтями и подтянуться... Каждый порог, любой двери, каждые ворота, створки лифта, калитки маленькие, спрятанные в листве – это неизвестность. Это новая реальность, это лазейка в душной, темной, затхлой комнате. Это окно.
Раскачаться на пороге и прыгнуть, бросить свое новое тело вслед за разматывающимся клубком Ариадны... Всегда есть дверь, в которую можно выйти, всегда кто-то, кем можно стать, пропасть, упав в высокую острую траву, беспокойно шепчущуюся на ветру...
И лежать под чужим небом, собирая себя заново, как мозаику. Складывать полупрозрачные разноцветные стекляшки на месте своего тела, то ли бутылочные осколки, то ли витражи католических храмов, и вдыхать в них жизнь. Осторожно вставать, на будто не умеющих ходить ногах, раскидывать руки для равновесия, и делать первые шаги.
Какое новое тело - совсем другая балансировка, походка легкая и неспешная, спина прямая, волосы длинные, немного вьющиеся, всё как мне нравится.
Масляными красками ложатся татуировки- картины миров, карты- путеводители по дорогам и улицам, гитарными струнами звенят голоса и имена, песни и сказки, легенды и истории, отблесками ночных костров – чьи-то вздохи и шепот.
Ложится, встает на место, новое прошлое, чьи-то обиды и радости, слова, больно ранящие и чья-то искренность, приходят, кусками, отрывками, воспоминания.
А впереди раскинулся новый мир, впереди новая музыка, новые книги, новые люди. Они могут еще стать друзьями или любовниками, могут – врагами или противниками, с ними еще можно будет сидеть ночами и разговаривать, о смешном или горьком, они уже здесь, и они ждут.
А новая реальность затаилась и рассматривает тебя, она удивлена, еще никто так не приходил. Она немного боится, что ты будешь шуметь и подорвешь её нерушимый авторитет, основы её власти. Она боится, но чуть-чуть. Потому что она уже читает твои мысли, и знает, что вам обоим есть что скрывать.
Ты поднимаешь голову, сводишь лопатки и расправляешь крылья, говоришь этому миру притихшему, дурманящему, зовущему:
- Позволь мне остаться, позволь полюбить тебя. Позволь мне стать твоим небом.
С потолка капала какая-то тягучая жидкость, прямо мне на голову. Я стоял посреди своей комнатушки 4*4 и напряжённо думал. С моих запястий стекало что-то похожее на залепившую мою макушку гадость. Наверное, уже много накапало и моим соседям тоже было неприятно. Я ничего не мог поделать - я напряжённо думал. Monkey say, monkey do.
Мне казалось - именно тогда, а не раньше - что в моё окно смотрит Медный Всадник. Но мёртвый, не живой. И что он искрится разными цветами, что он тоже залит какой-то пакостью и грязно улыбается мёртвым полусгнившим ртом. Я говорил с ним. Я хотел узнать, зачем он возвёл такой большой себе склеп. А Пётр всё улыбался и шевелил могильными червями. Я смотрел на него. Я хотел понять, зачем он взрастил таких страшных себе солдат. А Всадник всё улыбался и подмигивал мне пустой глазницей.
Я провожал Балтийский флот. Пока с моей заиндевевшей головы на пол стекали густые капли, я провожал Балтийский флот. Я ощущал себя сотней позапрошлых женщин, машущих своими платочками и плачущих, плачущих о том, что им оставаться в Мавзолее. Матросы тоже плакали, внутри себя. Они были несчастнее всех этих женщин - потому что они знали, что нет ничего, кроме Великого Склепа. Только там Его возводил кто-то другой. А я плакал сотней голосов и махал своим загаженным платком. Я не верил матросам.
И было очень темно. Наверное, я чего-то не понял тогда. Но я говорил с ними. И жал им руки.
Когда стоишь в луже чужой спермы, смешанной с твоей кровью, и всё это стекает по тебе, норовя залиться в уютные домашние тапочки,
когда за твоим окном не видно ни зги, но из-под него льются рекой рвоты чужие пьяные вдрызг песни,
когда Символом Эпохи оказываешься ты и любой, кого ты знаешь, но только оттого, что в этой "Эпохе" не можешь быть других символов, кроме молчаливых ублюдков, тихо делающих своё грязное дело,
когда за твоей спиной снуёт и веселится неугомонная свора полуночных бесов, но ты думаешь, что так и шипит невыключенный тобой газ,
когда тебе хочется петь и кричать, но ты забыл все песни, а горло словно забито вчерашним дерьмом,
когда в тебе поднимается глухое чувство несправедливости и ты хочешь выбежать под ноги к этим людям, к этому Всаднику и его вечно терпеливым матросам,
тогда -
внезапно! -
тебе звонят в дверь:
Читать далее
Мой Человек принёс как-то в дом деревянный обрубок. Сказал - дерево счастья. Как распустится - будет всем нам счастье. Типа, в самый раз к кризису.
Поставил его в блюдце, меняет воду, смотрит на него осмысленным взглядом. На меня так не смотрел никогда...
Прошли обещанные две недели. А оно не распускается. Я говорю - подделка, плюнь, нифига, мы такого добра в лесу сколько хочешь насобираем. А он огорчается. Про невозможность счастья говорит. И про кризис.
Ну что с ним делать?