По жизни больница – почти мой родной дом. Так с детства повелось. Не помню, в связи с чем меня положили, когда мне было то ли 4, то ли 5 лет, но отчётливо врезалось в память, что мне было страшно одиноко и плохо. Стоял карантин, и навестить меня маме не было возможности - на отделение никого не пускали. Я не слезала с кровати, тихо лежала, а по ночам безмолвно, сжав зубами одеяло, ревела, укрывшись с головой, а вокруг были большие девочки – лет по 8-10, они никакого дискомфорта не ощущали: без умолку трещали, свободно передвигались по палате, шумели, играли. А я была, как вы понимаете, чересчур мамозависимой. Мне ничего не хотелось: ни есть, ни играть, ни читать, я даже не ждала, когда меня заберёт мама, просто вся оцепенела внутри, потому что время будто остановилось, замерло, и это было подлинной пыткой.
И вдруг в один прекрасный день соседка по палате - большая девочка - обратилась ко мне со словами: «Там твоя мама пришла». Это было удивительно, откуда эта девочка знает мою маму, да и меня тоже, ведь я ни с кем не общалась и не знакомилась, кроме того, детям запрещали выходить в коридор, и я не заметила, чтобы кто-то выглядывал. Но в этот момент я об этом не думала – я сорвалась с кровати, без тапочек выскочила в коридор и увидела вдалеке, за стеклянными дверями отделения, что действительно, моя мама поднимается наверх, она уже на несколько ступеней выше того этажа, где лежу я. Я разревелась и понеслась к этой двери, но не успела – мама, так и не заметив меня, скрылась из вида, поднявшись на этаж выше.
Не помню, как меня вернули обратно в палату. Но всё закончилось хорошо – в тот же день меня выписали. Пережив ещё несколько десятков минут неутешного горя, я встретилась с мамой. Наверное, она ходила наверх за выпиской или поговорить с врачом…
Вчерашний эпизод мне остро напомнил то, что со мной тогда случилось. Вы, наверное, в курсе, что у меня внучка-аутёнок восьми лет, девочка замечательная, хотя и очень сложная. Развитие у неё непропорциональное: в чём-то она сильно отстаёт от сверстников, а в чём-то может кого и за пояс заткнуть. Сильно осложняет картину речевое недоразвитие, хотя лексический запас большой, но грамматика хромает направо и налево. Ребёнок перспективный, но ей нужен особый подход, а на особый подход у нас нет средств (не все же спонсоров получают по щелчку пальцев, как некоторые дамочки, которые день и ночь организуют в сети травлю хороших людей, пока их дети без присмотра, для этого надо иметь особую наглость – это я так, к слову, задолбала одна такая мадам по самое не могу).
И вдобавок ко всему - да, нашу девочку бросила мама, когда поняла, что ребёнок проблемный и им требуется заниматься. Бросила давно, в четырёхлетнем возрасте, для восьмилетнего ребёнка – это полжизни назад. С той поры её растит, балует, любит, развивает, развлекает папа. Сложно папе быть мамой, но у него очень хорошо получается. Однако…
Вчера у малышки было грустное настроение, она через каждые 5-10 минут вспоминала папу, который оставил её у меня на выходные, чтобы прибраться дома, закупить продуктов и успеть сделать всё, что при ребёнке ну, никак не получается. А ей очень хотелось в бассейн с шариками, куда он обещал её отвести, и в гости к девочке Варе – которая для нашей малышки как член семьи (хотя я ни разу её вживую не видела, только на видюшках).
А тут я стала переносить с телефона на компьютер октябрьские фотографии и сортировать их. И вдруг мой аутёночек, пробегая мимо моего кресла, застыл, носик покраснел, глаза набухли, и малявочка запричитала:
- Мамочка, мамочка, мамочка!
- Солнышко, у нас не мамочка, а папочка. И бабушка. И Варя.
- Мамочка, мамочка, мамочка вернулась!
У меня сердце прям кирдыкнуло. Споткнулось, но заработало снова.
- Да где ты видишь мамочку?
Тычет пальцем в одну из превьюшек с групповым портретом:
- Вон, вон она в розовом.
Открываю превьюшку. А там мои бабушки-спортсменки, и в розовом костюмчике наша тренер Вероника, которая ну вот ни капельки на нашу блудную мамашу не похожа, если только тем, что тоже брюнетка. Не помню, носила ли что розовое Настя, давно дело было, но что-то в мелкой ёкнуло.
Честно говоря, я была уверена, что она совсем не помнит мать, хотя частые прослушивания «Песенки мамонтёнка» несколько напрягали:
«Пусть мама услышит, пусть мама придёт,
Пусть мама меня непременно найдёт!
Ведь так не бывает на свете,
Чтоб были потеряны дети».
Может, и не помнит, конечно, но что-то напряжённо думает об этом: ведь почти у всех детей есть мамы, а у нас почему-то нет. И это болит.
Откровенно говоря, я совсем к такому не готова оказалась. Ну, я сказала, что наша деточка обозналась, и это не мама, а Вероника, которая тренирует у нас на Яхтенной самых стареньких (видишь бабушек?) и самых маленьких. Потом увела разговор куда-то в сторону.
Но что делать дальше? Если однажды спросит вдруг: «А где моя мама?» – что отвечать? И подумалось мне, что нам срочно нужна мама – не Настя, которая предала родное дитя, упаси Боже,
Читать далее...
