Сегодня исполняется 95 лет со дня рождения замечательного французского актёра, режиссёра и сценариста, автогонщика, лауреата Каннского и Берлинского кинофестивалей Жана-Луи Трентиньяна
Популярности и славы, свалившейся на артиста после картины Мужчина и женщина Клода Лелуша, хватило бы Трентиньяну до конца карьеры. Но он блестяще исполнил ещё массу сложных психологических ролей у французских и особенно итальянских грандов, а также в картинах своей жены Надин.
Кажется, ее невозможно вывести из себя. Она выступает с сольными концертами с шести лет. Сегодня ей исполняется 50. То есть ее концертный стаж за вычетом нескольких лет учебы у великой Марины Вениаминовны Вольф почти сорок четыре года. Можно представить, сколько прошло за эти годы перед ней администраторов, продюсеров, импресарио, настройщиков роялей, дирижеров, первых скрипок, вторых скрипок… Всех не счесть! И на всех она смотрела своими невозмутимыми, широко расставленными глазами цвета весеннего луга, никогда не пытаясь никого ни в чем убедить, переспорить или умолить. Смотрела и молчала.
«Никогда ничего не просите! Никогда и ничего! В особенности у тех, кто сильнее».
Однажды в трудную минуту жизни ей эту фразу из «Мастера и Маргариты» слово в слово повторил ближайший друг, ментор, композитор Леонид Десятников. Теперь это девиз и жизненное кредо Осетинской. И не потому, что она так уж уверена, что «сами предложат и сами все дадут». Просто потому, что своё, просить стыдно. А скандалить и устраивать истерики, как обычно практикуют нервные артистки, ниже ее достоинства.
Когда поэзия становится музыкой
Вчера еще в глаза глядел,
А нынче — все косится в сторону!
Вчера еще до птиц сидел, —
Все жаворонки нынче — вороны!
Я глупая, а ты умен,
Живой, а я остолбенелая.
О вопль женщин всех времен:
"Мой милый, что тебе я сделала?"
И слезы ей — вода, и кровь —
Вода, — в крови, в слезах умылася!
Не мать, а мачеха — Любовь:
Не ждите ни суда, ни милости.
Свет от созвездий Ориона,
Как в сказке, льется над тобой
На снег морозный с небосклона.
И фосфором дымится снег...
Владимир Набоков, мягко говоря, недолюбливал творчество Достоевского. Свое критическое отношение к Федору Михайловичу он даже зарифмовал:
Тоскуя в мире, как в аду,
уродлив, судорожно-светел,
в своем пророческом бреду
он век наш бедственный наметил.
Услыша вопль его ночной,
подумал Бог: ужель возможно,
что все дарованное Мной
так страшно было бы и сложно?
А в прозе Набоков о Достоевском выразился таким образом:
«Достоевский - писатель не великий, а довольно посредственный, со вспышками непревзойденного юмора, которые, увы, чередуются с длинными пустошами литературных банальностей. Безвкусица Достоевского, его бесконечное копание в душах людей с префрейдовскими комплексами, упоение трагедией растоптанного человеческого достоинства — всем этим восхищаться нелегко. Мне претит, как его герои “через грех приходят ко Христу”, или, по выражению Бунина, эта манера Достоевского «совать Христа где надо и не надо».
OLNI Musik
Я зеркало протру рукой
и за спиной увижу осень.
И беспокоен мой покой,
и счастье счастья не приносит.
На землю падает листва,
но долго кружится вначале.
И без толку искать слова
для торжества такой печали.
Для пьяницы-говоруна
на флейте отзвучало лето,
теперь играет тишина
для протрезвевшего поэта.
Я ближе к зеркалу шагну
и всю печаль собой закрою.
Но в эту самую мину-
ту грянет ветер за спиною.
Все зеркало заполнит сад,
лицо поэта растворится.
И листья заново взлетят,
и станут падать и кружиться.
* * *
Этот снимок Ивана Бунина привлек внимание дотошного к мелочам автора #МосковскихЗаписок по двум причинам.
Во-первых, перстнем на левом мизинце Ивана Алексеевича. Традиционно строгий к своей внешности Бунин украшений не носил, максимум - булавка на галстуке и обручальное кольцо. А тут — перстень, да еще явно демонстрируемый фотографу. Не буду обманывать ваших ожиданий — ничего по этому вопросу мне прояснить не удалось. Быть может, кто-то из вас пояснит?
Во-вторых, место съемки. Иван Алексеевич любезно подписал карточку, так что мы знаем, что дело было в Праге в 1936-ом. Поездка та выдалась для нобелевского лауреата очень нервной. В октябре Бунин отправился через Германию в Прагу читать свои произведения. На обратном пути он самым грубым образом был подвергнут таможенному осмотру, связанному с унизительным раздеванием. В рижской газете "Сегодня Вечером" от 3 ноября 1936 года Иван Алексеевич рассказывал о своих злоключениях: "Я стоял перед ним раздетый, разутый, - он сорвал с меня даже носки, - весь дрожал и стучал зубами от холода и дувшего в дверь сырого сквозняка, а он залезал пальцами в подкладку моей шляпы, местами отрывая ее, пытался отрывать даже подошвы моих ботинок. Меня долго вели через весь город под проливным дождем. Когда же привели, ровно три часа осматривали каждую малейшую вещицу в моих чемоданах и в моем портфеле с такой жадностью, точно я был пойманный убийца, и все время осыпали меня кричащими вопросами, хотя я уже сто раз заявил, что не говорю и почти ничего не понимаю по-немецки". Это событие вызвало бурю негодования и в печати, и среди друзей и почитателей Бунина.