Сегодня в музее было тихо и Татьяна Сергеевна была уверена, что вряд ли до конца дня что-то изменится. На улице лил унылый осенний дождь, а в такую погоду посетителей у них практически не бывало.
Пожилую смотрительницу клонило в сон, и потому она вздрогнула и не сразу сообразила откуда доносится пронзительный звон. Она не поверила себе, когда поняла, что трезвонит экспонат в подведомственной ей экспозиции. Старый, даже старинный телефон, стоявший на столе кабинета рядом с малахитовой чернильницей, пронзительно дребезжал и даже, казалось, подпрыгивал, настойчиво привлекая её внимание.
Телефон не был подключён ни к чему и звонить не мог. Но звонил. Звук был столь пронзительным и требовательным, что Татьяна Сергеевна, хоть и была уверена в том, что её разыгрывает молодёжь, всё же сняла трубку.
– У меня зазвонил телефон, – негромко произнесла она знакомые с детства строчки и поднесла трубку к уху.
Услышала шорохи и потрескивания и автоматически продолжила:
– Кто говорит?
Татьяна Сергеевна не удивилась бы, услышав в ответ “Слон!” и хихиканье. Но на том конце провода всхлипнулии дрожащий детский голос произнёс:
– Тётенька... тётенька телефонистка... мне страшно!
Татьяна Сергеевна отодвинула трубку от уха и внимательно осмотрелась. “Наверняка меня разыгрывают”, – подумала она. В зале по-прежнему никого не было, но она не сомневалась в возможностях нынешней технике. Небось записывают всё на музейную видеокамеру и потом повеселятся от души.
– Тётенька телефонистка, – донёсся из трубки дрожащий детский голос.
Разумней было положить трубку, не выставлять себя доверчивой дурой. Ведь никакого ребёнка на другом конце провода быть не может из-за неимения самого провода.
Татьяна Сергеевна услышала тихое отчаянное поскуливание, словно ребёнок боялся так, что не мог плакать. И она не выдержала. Даже если есть хотя бы один процент того, что с ней говорит настоящий малыш, она не может положить трубку и оставить его наедине с отчаянием и страхом.
– Что у тебя лучилось?
В ответ раздался плач и невнятное бормотание.
– Успокойся. Раз ты до меня дозвонился, то всё будет хорошо. Говори чётко и ясно. Что случилось?
– По-ожар! Там... там всё горит.
– Взрослые дома есть?
И ожидаемый ответ:
– Нет. Я один.
– Выйти из дома сможешь?
– Там в прихожей огонь!
– А ты где?
– В папином кабинете.
– Там тоже уже горит?
– Нет. Я закрыл дверь, а из под неё дым...
– Так, положи трубку рядом с телефоном и чем-нибудь заткни щель под дверью.
– Чем?
– Посмотри вокруг. Можно скатертью, покрывалом с кресла или дивана, или подтащи ковёр или дорожку, если они есть. И посмотри есть ли в комнате вода - в вазе или графине. Намочи в этой воде тряпочку - платок или косынку и приложи её к носу. Понял? Действуй.
В трубке стукнуло, и стало понятно, что её положили на стол. Татьяна Сергеевна слышала пыхтение и постукивание, плеск воды. Похоже ребёнок старательно выполнял её инструкцию. Она напряжённо обдумывала, что можно сделать ещё. Правильней всего было вызвать спасателей, но сможет ли ребёнок назвать свой адрес? А главное, в глубине души жила уверенность, что спасатели здесь не помогут. Всё зависит только от неё и ребёнка, что надеялся на её помощь.
– Я сделал! Что дальше?
– А балкон у тебя есть?
– Нет, мы живём на первом этаже.
– Так это же здорово! Открыть окно сможешь? Если да, то обуйся, оденься потеплее и выбирайся в него. Даже если ушибёшься – не страшно. Доктор тебя вылечит потом. И кричи погромче, зови людей на помощь. Понял?
– Да.
– Тогда не бойся. Действуй! Ты справишься!
– Правда?
– Конечно! Я тебе обещаю – всё будет хорошо.
В трубке снова стукнуло от соприкосновения со столешницей. Татьяна Сергеевна прижала трубку к уху так плотно, что стало немного больно, но она не обращало на это внимание. Важнее было слышать, что происходит там.
Стуки. Шорохи. Хлопки. И тоненький крик где-то далеко:
– Помогите! Пожар!
Выбрался! Поняла Татьяна Сергеевна. Она плотнее прижала трубку к уху, но там царила глухая тишина. Только шум собственной крови смотрительницы и стук её сердца. Старый телефон снова превратился в неработающий экспонат.
