Я сталкиваюсь со злом каждую минуту: дверь злобно скрепит, злые спички не желают загораться, злобный котяра сожрал последнюю сосиску, радио, треща от злости, не транслирует мой любимый "НОМ". На улице злая погода, скользкий от злобы гололед и мелкий злобненький снежок, злодейский автобус отсутствует полчаса, его просто распирает от злобы и спешащих по делам пассажиров. Злодей - кондуктор отбирает последний рубль, но я все равно опаздываю. Судьба злорадствует, ей противно мое существование.
Люди - как вещи. Одних я достаю каждый день, других - только по праздникам. Но все они при этом ломаются.
Сорок три тибетских мудреца сорок дней не смыкали глаз, пытаясь превратить меня в человека, но умение на любом столе оставаться Булкой заложено в меня самой природой. На сорок первый день наступил конец света, и пока они спали, я громко хлопнул за собой дверью и покинул Гималаи, возможно навсегда... Видели бы вы сейчас свое отражение!
Привык целоваться с девушками легкого поведения на заднем сидении полицейского "Бьюика", падая в залив с моста Золотые Ворота. Вредная, черт возьми, привычка!
До сих пор не могу понять, откуда это дерево в ванной. Наверное все очень просто, но вспомнить не могу: склероз. Задумчиво гоняю лыжной палкой омаров в мусорном бачке на балконе, мерещатся какие-то тайные махинации с участием ФСБ… Логическое обоснование дерева в ванной так и не приходит.
Муму бросается в речку, Анна Каренина бросается под поезд, Татьяна бросается Онегиным, Чип и Дейл бросаются на помощь, красноармейцы бросаются в атаку, актеры бросаются короткими фразами, а Митя и Света бросаются в них кукурузой. Отсюда мораль: кто-то получит по попке.
Разбираться во всем, - какая блажь! Я давно уже так и сказал Вселенной, что Булка - это вещь в себе. Пусть сама во мне разбираются, а я пока футбол посмотрю. Эх, хорошо быть инсёй!
Когда в 37-ом я завтракал со Сталиным, то на обед получал кукурузные хлопья, правда ужинать приходилось с Брежневым, а он постоянно чавкал и всюду сорил печеньем.
Жить надо из вредности. Мне за это в детстве молоко давали.
Ненавижу поэмы поэтов,
АнапЕст меня сводит с ума,
Я б их всех порубал на котлеты,
Но боюсь, ибо светит тюрьма!
Зная, что в детстве не доиграл, я часто спускаюсь в песочницу, и сплю там до утра. У всех людей с подветренной стороны сидит бес, так что утром я отправляюсь в Кремль к звездам. Но Кремль тут не при чем, и я вновь прихожу на Курский вокзал, хотя знаю куда шел. И виноват в этом, конечно, Чубайс, и, совсем чуть-чуть, дешевая водка.
Летят Гуси вместе с предохранителями в духовке. Засаленное стекло скрывает чей-то заплаканный голубой глаз, воняет кирзовым сапогом и корицей. Со свистом из-за приоткрытой дверцы косяком летят шкварки. Как никогда готовые гуси больше не гогочут, под них кореша пьют водку.
Следачка сидела нога на ногу и хрумкала из кулечка киш-миш:
- Расскажите подробнее про свою секту.
- У меня нет никакой секты, я всего лишь сдобная мелочь, и не надо крошить на меня дело.
- А как же ваша преступная связь с Рамой? Вас видели валяющемся на столе совершенно черствым, кричащего нацистские лозунги типа "Хлеб - всему голова".
- Ладно, - согласился я. - Мое самопожертвование в пользу голодающего пролетариата выходит, что сходит на нет, из-за нескольких ничего не значащих слабостей, допущенных мною...
- Не пытайтесь отвертеться! Вы и Ваш друг батон (хотя слово "друг" едва ли применимо к такому негодяю) неоднократно ошивались в местах общественного питания, вставая поперек горла законопослушным
Читать далее...