Пока человек пишет про раненое сердце, про плачущую скрипку и про всякий цветок в пыли - понятно, что его обидели, но, в общем, ничего страшного.

Это мы говорим, разумеется, о человеке, который, когда его обидели, способен сказать что-то, кроме "ой, мама".

Так вот, пока он пишет про рок-н-ролл, и про где чего там зазеленело, и про какая машина встала под окном - это все ничего.

А вот когда он начинает писать про деток, угасших от голода - вот это уже про настоящее горе, про настоящую потерю. Даже если он их никогда не видел.

Я знаю. Я тоже когда-то такое писала.