ни о Кабакове, ни о Попове я не знаю почти ничего. разве что с Кабаковым мы однажды занимали соседние кресла в театре Вахтангова, а Евгения Попова, как выяснилось, я просто-напросто путал с Валерием Поповым, который написал хреновую книжку о Довлатове.
вернее, так: лет 10 назад я пытался читать и Попова, и Кабакова, но не пошлО. и не то, чтобы не понравилось... просто не пошлО. потом я вообще вынес и поставил у подъезда сумку с книгами советских писателей-"семидесятников". на полках из них остался только Василий Павлович Аксенов, который как бы даже и совсем "шестидесятник".
"Аксенов" - это попытка разобрать Аксенова на органы, типизировать, снабдить органы ярлыками и каталогизировать. можно ли считать препарируемого плейбоем по формальному признаку? является ли препарируемый "шестидесятником" по сути? его состояние располагается в сегменте "до 1 млн. долл. США" или "свыше 1 млн. долл. США"? относить ли его к группе локальных или интернациональных писателей? какая книга главная и какой друг главный? он был клиническим пьяницей или бытовым алкоголиком? в силу природного и профессионального раздолбайства авторов, всё это не получилось. они больше красуются друг перед другом и перед читателем. к тому же, диалогам, в формате которых изложена книга, несомненно сопутствовала водочка.
странице к двухсотпятидесятой читать я устал: и от того, что в книге не появилось ничего, что сам Аксенов уже не рассказал бы о себе в своих собственных книгах, и от сомнительных суждений, вроде причисления "Московской саги" к "простым книгам для простого народа". (либо я знаю все-таки какой-то не тот народ, либо от одного лишь обилия стихов Хлебникова этот простой народ разбегается на раз, как гости с безалкогольной свадьбы.)
внезапно, со страницы 406 книга становится естественной и лиричной. речь заходит о спиртном, старости и смерти.
а вообще два пожилых павлина, Александр Абрамович и Евгений Анатольевич, Василия Павловича любят и искренне им восхищаются. это хорошо чувствуется по теплым интонациям и трогательным деталям. и это главное.