[показать]Каждую ночь, ровно посередине, я просыпаюсь в чужой постели. Чужие простыни отливают холодным голубоватым сиянием, чужое дерево непонятного инструмента блестит в углу; вроде бы, гитара. Чужой стол хранит на себе прикосновения сотен чужих рук, а чужие шторы колышутся от едва знакомого ночного ветра. В комнате пахнет кожей и сгоревшим кофе. Чужая кружка с бледно-коричневой жижей на дне стоит на столе. Почерк у меня сегодня острый, бойкий и понятый. Кто же я?
Я встаю и босиком шлёпаю по чужой каменной плитке на кухню. К чужому холодильнику, чашке и пакету сока. Краем глаза замечаю в корзине на полке причудливую бутыль коньяка и тянусь, а ней: в апельсиновый сок пара капель - что надо. Возвращаюсь в комнату я уже в тапках: они обнаружились под одним из стульев. Кажется, в квартире (чужой мне квартире, квартире, в которой я даже никогда не была, и не дай бог выяснится, что я здесь не одна: как тогда буду объясняться с жильцами?) несколько комнат. В любом случае, двери остальных поглотила тьма.
Вернувшись я скидываю тапки (возможно, даже не мои; чужие, чужие тапки) и, вскарабкавшись на тумбочку у окна, сажусь на подоконник. В руке стакан, в стакане - огненно-янтарная жидкость: сок с коньяком. Я смотрю в даль, сквозь скованное временем и холодом стекло. Если бы стекло умело пить, мой напиток расплавил бы его до песка и воды. Или до прозрачной слюды. Я пытаюсь увидеть там, вдалеке далёкие огни, но не вижу их. Я уже сравнительно давно их не вижу, с тех пор, как стала просыпаться в чужих квартирах. Или раньше?
Через пару глотков сок становится ананасовым, а узоры на шторах складываются в Млечный путь, и я начинаю понимать, что эта ужасная, отвратительная рыжая погремушка на лампе - ничто иное, как мой ловец снов, бесформенная тряпка на полке - моя шляпа, а шкура змеи, свернувшаяся и выглядывающая из ящика - обычные полосатые гольфы. Мои.
Вот чёрт. Я опять ошиблась квартирой.