- А в Чехии красиво получается играть с тенями.
- И что?
- В Финляндии так сказочно стелется туман над озерами.
- Не видел.
- А один мальчик мне рассказывал как его отец оставил их с мамой и сестрой, когда ему было 5. Еда была по талонам, приходилось по 4 часа стоять в очереди. Теперь он рисует, чтобы выплеснуть всю эту боль.
- Это смешно.
- Тебя вообще ничего не трогает?
-….похоже на то.
- А если воробьи купаются в лужах, будет тепло или будет дождь? Я забыла.
- Зачем тебе столько дерьма в голове?
- Не знаю. Мне просто нравится думать обо всем на свете и ни о чем конкретном. Хочу увидеть больших слонов в Индии, хочу погладить тюленя на белом море, хочу покормить верблюдов в пустыне. Мир такой большой. И я могу его увидеть. Просто закрываю глаза и оказываюсь, где хочу.
- А говорят в Таиланде дешевые проститутки. Как ты говоришь, просто закрыть глаза?
- Заказать дешевую проститутку, чтобы гладить до рассвета ее волосы, утопая в запахе дешевых духов, пока она будет плакать и рассказывать истории из своего детства. Я бы так сделал.
- Какой ты сентиментальный стал. И был…
- Мне больно слышать все, что ты говоришь. Ты переродишься в слизняка. Безмозглого и мерзкого слизняка.
- Да, я знаю, детка.
- Я спал с твоей сестрой.
- ….
- Я спал с твоей мамой
- …ну и как она?
- Это уже не смешно.
- Ну да, у меня же нет ни мамы, ни сестры.
- Давай по вене.
- Давай.
- Это по-взрослому.
- Согласна.
- Сколько еще у нас осталось?
- 4 мл анальгина и 2 промедола.
- До утра дотянем.
Они сидели на краю вселенной, свесив ноги с обрыва, покрытого мхом, теплым и мягким. И солнце медленно сползало как будто три месяца на прозаке. Воздух был раскален до предела. И больше нет места, куда они могли бы пойти. Только здесь, в этой глухой деревне, где на 10 квадратных километров всего 200-300 домов. И всему миру плевать на этот Богом забытый угол. Здесь уже никто не живет лет 10. С тех пор трава не выросла ни на мм, здесь Вы не увидите ящериц, роющих ходы в песке, вы не услышите пение птиц, иногда кажется, что даже ветер обходит стороной этот поселок. Только полуразрушенные дома и табличка на заборе, окружающем эту мрачноватую деревню, может напомнить о том, что здесь случилось. Почему в этом «чудесном» и загадочном месте кроме нас нет ни единой живой души, если нас можно назвать живыми…За один месяц здесь погибло все. Медленно, страшно, необратимо. Их организмы выталкивали из себя содержимое день за днем. Их кровь больше не могла дать их телам ничего, в ней не осталось ни лейкоцитов, ни эритроцитов.
Язвы и рубцы, ожоги и почти ничего не видящие глаза. Их просто огородили забором и оставили умирать. Без помощи, без памяти, без проблем…
Маленькая деревня, маленькая АЭС, маленькие люди в одном из самых живописных мест этой едва живой планеты. Они остались за забором. До последнего вздоха. Интересно, о чем они умали в последние минуты? Вам интересно, мистер президент?

И теперь мы здесь. Приехали возложить цветы на этом радиоактивном кладбище. Два призрака. Два абсолютно потерявшихся в этой вселенной человека. Полуживые. Мы пришли сюда потому, что больше идти было некуда. Мы хотели увидеть край земли. Мы хотели увидеть конец света. Мы хотели почтить память этих людей. И теперь мы здесь. Два волонтера с лимфоидным лейкозом. Две родственные души. Пришли сюда, чтобы стать единым целым. Две циничные плаксы. Мальчик и девочка, 20 лет, на краю земли.
Мы так и не сделали свой выбор в жизни, так и не успели понять, чего хотим. Две сироты. Два ненужных элемента социального механизма.
Для многих диагноз «острый лимфобластный лейкоз» - смертельный приговор, для нас – предназначение. Вынашивая в себе болезнь, мы стали больше, чем просто людьми. В результате ряда характерных транслокаций гены, которые в норме регулируют синтез легких и тяжелых цепей иммуноглобулинов сливаются с генами, регулирующими активацию и пролиферацию клеток. Таким образом, процессы пролиферации и дифференцировки В-лимфоцитов оказываются под контролем онкогенов. Именно опухолевые клетки сделали нас сильнее, добрее. Мы учились сострадать в реабилитационных центрах для больных рассеянным склерозом, учились понимать в в домах инвалидов войны, учились смеяться и радоваться солнцу в лагерях для детей с синдромом Дауна. Теперь мы точно знаем, что болезнь Альцгеймера лечит тепло пледа, что эпилептики могут писать стихи и играть в рок-группе, а дети, больные СПИДом тоже любят мороженое и мультфильмы. Мы точно знаем, как болят мышцы у детей с церебральным параличом, как больным с синдромом Туретта приятно суметь удержать ложку с супом в руке. То, о чем не пишут в учебниках, то, о чем не говорят по телевизору. То, о чем не снимают кино. Мы знаем жизнь в других экранизациях. Мы видели мировое искусство в других красках. Ни хуже, ни лучше. Просто в других. Хотите увидеть. Откройтесь. Полюбите свою болезнь. Поверьте в силу своего тела. Испытайте свое сознание. Бороться только за стук своего сердца, дышать только для того, чтобы наслаждаться. Просыпаться только ради того, чтобы понять, что ты жив. Прикоснуться к другу, чтобы ощутить тепло его кожи. Звонить, чтобы спросить улыбается ли он. Понять, что уже только этого уже очень много. Безумно много. Ради этого осознания стоит жить.
И теперь мы здесь. Два маленьких ангела. Уже почти ангела. Уже. Теперь.