Истекает пятница. По вечернему закатному небу, невольно торопясь, протягиваются пуховые перья облаков йогуртового цвета. Мы идем неровными тропами и парковыми дорожками к центральной аллее с фонтаном. Нога в ногу, рука в руку. Случайные прохожие останавливают взгляд дольше обычного. Да, мы вместе. Да, нам незачем это скрывать. Да, мы вконец потеряли совесть. Да, мы те самые извращенцы, о которых на прошлой неделе говорила Ваша соседка. Да, да, да!.. Фонтан стихает, на парк опускается поздний вечер, лишенный звонких голосов и веселья. Дальше длинный проспект, по которому мы идем обнявшись. Солнечный свет слабеет, прячась за лощеные вывески, рассыпаясь золотом по висящим у самого горизонта облакам. Я смотрю на его длинные ресницы, в его необыкновенные голубые глаза - в них уютный приглушенный свет, в них преломляется его широкая манящая улыбка, в них бездонное море спокойствия. Я не могу оторваться. Закрываю глаза, и воображение воссоздает его образ. Как черно-белый постер на стене закрытого модного клуба, как легкий ветер, запутанный в бесконечных колосьях южных полей, как дорогой собеседник, оставшийся на другом конце света, произносящий свои слова в пустоту, но они обязательно найдут адресата, и его сердце услышит сказанное, увидит в ветре, прочтет на страницах давних пожелтевших газет. Он именно такой, мой Александр. Мы прощаемся с горечью, с нетерпением увидеться снова, скоро. Он улыбается как-то особенно, дарит поцелуй и оставляет со мной уверенность, что все только начинается. Касание рук, взгляд. Желтые фонари, темные улицы, слегка пробирающий сон - истекает пятница.