Всегда воспринимал преданность как ограничивающую привязанность. В момент, когда ощущение преданности наложилось на самоотдачу и любовь, произошло «короткое замыкание», и появилась устойчивость мироощущения. Не имея самостоятельной величины, преданность послужила клеем, прикрепив меня к нужной мне стороне восприятия. Задним числом можно было бы сказать, что произошёл выбор, но это не так: произошло совпадение, и составляющие слились в единое целое. Это можно сравнить с традицией Кастанеды, в которой решение добиться свободы являлось окончательным, вопреки окружающему миру потребителей. Преданность самоотдаче и любви равнозначна преданности свободе от чего бы то ни было, и, в частности, от самого себя. Она соединяет смирение и недвойственность, предпочтения и тотальность, игру и фатум. Преданность безоценочности ничего не ограничивает, но стабилизирует парадоксальное движение от себя, в мире выгадывающих существ. Это путь к нечеловеческому великолепию.
P. S.
Люди не умеют хотеть нужного.