Я рисую. Рисую тонкой кистью чувств. Вымешиваю на палитре души самые нежные, самые необычные и трогательные оттенки эмоций, стремясь точнее, до мельчайших нюансов передать всю полноту переживаемых ощущений. Широкими мазками накладываю одно за другим чувства на холст души и сержусь, если линия оказывается недостаточно точна, неискренна. Каждый новый фрагмент рисунка сердца оставляет трепещущий след, почти шрам на чувствительной и ранимой поверхности этого холста. Я аккуратно разбавляю краски душевных переживаний легким раствором слез до насыщенных смесей эмоций. Наблюдаю за тем, как чистый холст постепенно наполняется изощренным, необыкновенно ярким и в то же время умиротворяющее приятным узором взаимности и волнующими тональностями внутренних переживаний. Эта еще незаконченная, но уже насыщенная и полноценная картина волнений души радует глаз и призывает не останавливаться на достигнутом. Браться вновь за кисть откровений и краски эмоций, чтобы придать работе завершенность чувств.
Но вот, увлекшись, я задеваю чашу с растворителем. И неудержимым потоком он набрасывается на картину души, беспощадно поглощая под собой все столь упорно накладываемые мазки эмоций и поступков. И в мгновение холст становится размытым, рисунок почти теряет свои очертания, становится лишь беспорядочно размазанными остатками красок души. С грустью и болью вижу я всю тщетность попыток возобновить узор былых надежд и мечт. А потому, аккуратно, чтобы не запачкаться, снимаю холст прожитого с мольберта жизни и, скомкав, бросаю в давно уже не пустое мусорное ведро потерь.
Что ж. Придется идти за новым холстом. Может ему повезет больше.