Я – цветок. Окруженный братьями и друзьями, я расту в прекрасной стране, солнечной, плодородной, потрясающей своим многообразием. Я еще очень юн. Сегодня мы празднуем с братьями двадцать первый день с того дня, как мои ростки появились на свет.
По обычаям тюльпанов в этот день старейшие цветки склоняют к себе головы несмышленых юнцов, чтобы поведать им великий смысл существования в мире высших разумов – растений. Философия цветов – одна из самых молодых, но впитала в себя всю мудрость мхов и лишайников – древнейших своих предшественников.
- Для настоящего тюльпана – прекрасного, мудрого и верного тысячелетним традициям – есть лишь два пути, - старейшина ТюльГиПан излагает постулаты нашей философии не в первый раз. – Первый путь именуется Миссией Великого Родителя. Молодые тюльпаны должны посвятить свою жизнь физическому и интеллектуальному саморазвитию. Их цель – эволюция корней и луковиц и посвящение подрастающего поколения в Таины жизни.
Избранники же второго пути сосредотачиваются на улучшении своей внешности, духовных начал и поисков гармонии с собой. Это нужно, чтобы Боги избрали именно их в качестве Великих представителей от нашей цивилизации.

Я выбрал путь красоты. С первых дней появления я так много слышал о Богах и их могуществе, что самая заветная мечта для меня – быть избранным. С каждым днем я крепну, мужаю, у меня уже изящные и стройные зачатки бутона, а стебель нежнее шелка паутины. Мои листья самой изысканной формы и зеленее листьев собратьев. Все-таки стремление к мечте - великая сила.

И однажды Боги избрали меня. Ритуал посвящения был несколько болезнен, но я был так счастлив, что не заметил подобной мелочи. И вот я вместе с достойнейшими из братьев в пути, по дороге к Богам. Я прохожу испытание болью, жаждой, и, наконец, прибываю в обитель Богов. Я счастлив, я прохожу знаменитый ритуал омовения. Непривычные ванны с божественными солями гладят и царапают мое блистательное тело. Я жду – когда же, когда состоится сокровенная мечта моей жизни и великая миссия - встреча с Богами.

Но вдруг я умираю. Вместе с братьями в предсмертной агонии я лечу в пропасть. Кажется, на могиле брата написано «Ручная стирка. Лимон и белая лилия». А мое надгробие украшает изречение, которое, по всей видимости, и было божественным откровением. Оно гласит: «Россия – щедрая душа».

Кажется, ты становишься сильнее? Нет, ты просто учишься делать еще больнее.
Кажется, ты становишься мудрее? Или циничнее?
Кажется, ты становишься успешнее? Кажется…
Кажется, ты становишься объективнее? Или подгоняешь всех под свои чугунные теснящие рамки?
Кажется, ты становишься проницательней? Может быть у тебя разыгралась фантазия?
Кажется, ты становишься свободнее? Или это одиночество сжимает свое удушающее кольцо?
Кажется, ты становишься терпимее? Может, просто еще безразличнее?
Кажется, ты становишься удачливее? Возможно.. ;)

С наилучшими пожеланиями, твоя Удача )

[250x370]
Все пятеро так до конца и не в состоянии были понять – что же требуется от них.. То ли качественная презентация себя с восхвалениями, дифирамбами и прочей атрибутикой.. То ли спор с такими же растерянными, но хранящими «вид достойного вида» оппонентами.. То ли просто высказать рубящую под корень правду, свои мысли. И каждый верил, что вот именно он, такой замечательный, чудесный и искренний выбрал сияющий светом путь непреложной истины. Хочется верить, что так оно и было, однако…

-..и когда ко мне приходит мое потенциальное дитя – мой клиент, я хочу видеть в нем то, что поленились/не сумели разглядеть все остальные.. Вы думаете, только единицы, некие избранные, попавшие под осыпающую фортуной руку господа, рождены жить красивыми? Все это вздор! Я склонен считать, что мы все красивы.. Красивы потому что рождены людьми. Только благодаря таким, как я, мы можем поверить в это сомнительное высказывание. Я не восхваляю себя, не подумайте такого, ни дай Боже. Но вы только задумайтесь! Люди, не сумевшие оправиться от личных неудач, потерявшие малейшую веру в самих себя приходят, и я творю чудо. Я умею увидеть красоту в людях и подчеркнуть ее так, чтобы она стала заметна «близоруким», сосредоточенным лишь на себе окружающим. Я дарю людям новую жизнь и красоту!- бедняга стилист так увлекся своей речью, что не заметил, что все запасы слюны во рту иссушены его пламенной речью. Закашлявшись, он испросил воды. Жидкость, поданную одним из оппонентов, он глотал небольшими глотками, деликатно и неслышно.- Так вот. Неголословно и вполне обоснованно считаю, что будет разумными признать меня главным восприятелем, творцом и ценителем красоты человеческой. Благодарю за внимание. – Ухоженный оратор раскланялся и, проходя на свое место, сделал замечание следующему борцу за красоту. – Вот вам бы чуть брови подкорректировать и сменить это ужасное одеяние, конечно, и восторженные комплименты не заставили бы себя ждать.

Человек с любопытством и даже неким благоговением наблюдал за происходящим. Он знал, что выбор за ним, и бремя ответственности абстрактным туристическим рюкзаком давило на слабые обывательские плечи. Лишь тот факт, что времени для выбора оставалось предостаточно, немного успокаивали Человека.

-Мне не хотелось бы утомлять всех присутствующих особенностями моей речи, связанными непосредственно с профессией, призванием и жизнью. Посему я буду искренне стараться говорить на вашем, общепринятом языке. Итак, благодаря Господа и всех собравшихся за предоставленное мне право говорить, я хотел бы начать с небольшой истории из личного опыта. Однажды, в один из тех дней, когда наша обитель почти пустует и редкий прихожанин на пару минут помолиться и попросить Господа о помощи, ко мне на исповедание пришла женщина. Сначала она говорила грубо, надменно и даже вызывающе. Складывалось впечатление, будто пришла она по чьему-то приказу, а не по велению души своей. Однако я сумел теплыми словами и христианским расположением раскрепостить даму, и она поведала мне свою историю. Женщина приехала в наш город из крупного мегаполиса. Она жаловалась, что в больших городах совершенно невозможно найти работу девушке из бедной семьи. Впрочем, приехав сюда, бедняжка убедилась, что в городах поменьше дела обстоят таким же образом. И эта женщина все-таки нашла выход из столь затруднительного положения. Вот уже шестой год прихожанка работала проституткой. Прости Господи. Я был очень удивлен, ибо считал, что подобные дамы избегают церкви и вообще бескрайне циничны. Однако мы продолжали беседовать с женщиной, и я укреплялся в противоположном мнении. Когда я спросил про детей, она заплакала. Тихо всхлипывая, рассказала, что ее сын, милейший мальчишка, живет у матери, в другом городе. Это было предпринято, чтобы не травмировать детскую психику. В небольших городах ведь все друг другу кумы да братья, и наверняка нашлись бы злые языки. Эта женщина с неимоверной теплотой рассказывала о своем сынишке, как навещает иногда его, привозит подарки и как счастлива в подобные дни. И вы знаете, несмотря на профессию этой женщины, на ее образ жизни, я сумел увидеть в человеке красоту души. Она действительно всей душой любила своего маленького сынишку, и любовь эта так красила ее, как не красит преснодушных праведников. Я рассказал вам это лишь для того, чтобы стало очевидно, красота человека – в его душе, в его чувствах, даруемых Господом. И я, как верный слуга Всевышнего, помогаю людям увидеть их душевную красоту, заложенную с детства христианской любовию к ближним. Я искренне верю, что я сумею помочь людям поверить в себя, в Господа, а значит и в собственную красоту. Ведь Господь создал всех людей одинаково чистыми и красивыми, и только вера может вернуть нас в то первоначальное состояние чистоты, прекраснодушия и великолепия.

Красные сумерки, поднимаясь к небу, уже одно за другим проглатывали Читать далее...

Суровый ищущий взгляд, мягкие, длинные, напоминающие ковыль брови, вечно играющее желваками, отстраненное и отпугивающее лицо.
Злой страшный дяденька, наверняка бандит или маньяк.
Таким нам с Димкой казался сосед из дома напротив. Дети. Открытые, любопытные, вечно в поисках необычного.
Нам было лет по семь, не больше, я и мой брат Димка. Оба щекастые, светловолосые, с разбитыми коленками и горящими глазами. Дни напролет мы проводили на улице, сооружали воображаемые домики на деревьях и даже обустраивали, играли в жмурки с дворовыми ребятами постарше, рисовали цветными мелками свои детские мечты .. и искали приключений.
Этот наш сосед жил в доме напротив, работал, как рассказывала бабушка, шофером на местном приборостроительном заводе и был одинок. Сосед был странен, любил подбирать кусочки алюминиевых проволок и разноцветные бутылочные стекла. Седина давно и основательно тронула его голову серебристой нитью, был он угрюм и необщителен. Старые, советских времен клетчатые рубашки, брюки и холщовые сумки. Таких тысячи на самом деле.
Димка очень любил играть в хитроумных ловких детективов, а мне нравилось ему подыгрывать. И своим главным подозреваемым мы конечно выбрали странного соседа. До сих пор трудно объяснить, почему мы дали ему прозвище Кши. Но иначе мы его и не называли, изобретая все новые и новые витки воображаемого расследования.
-Сегодня Кши опять в свой гараж после работы пошел! -говорил загадочно Димка, забравшись на дерево и разгрызая кислую, но такую сладкую для нас ранетку.- У него там склад оружия, всякие пистолеты, гранаты. Мы должны это проверить и обязательно позвонить в милицию. А нас потом еще и медалями наградят!
Вот так каждый день мы следили за суровым Кши, строили невероятные гипотезы, смеялись над его молчаливостью и боялись грозного взгляда и играющих желваков под скулами.Под действием наших игрищ и остальные дети во дворе стали считать его странным, но будучи посмелее, они не прятались. Они кричали ему вслед "Кши, мы тебя не боимся", а когда встречались с его мазутным равнодушным взгляд, вскрикивали и убегали, смеялись, боялись и снова шли дразнить.
И как-то так вышло, что образ неудачливого забитого злодея прочно прилип к таинственной личности простого шофера с приборостроительного завода.

Однажды я предложила подсмотреть, чем же занимается в гараже наш Кши. Мы договорились, что не будем хихикать, дразнить нашего подозреваемого, а просто тихо прокрадемся в обильно кудрявящиеся напротив гаражного кооператива кусты и подглядим.
Уже завидев из своего убежища на ранетковом дереве выходящего из дома дядьку Кши, мы подобрались, подмигнули друг другу, сделали жест пальцами вдоль губ, означавший "рот на замок" и последовали за подозреваемым. Осторожно пробираясь сквозь колючий кустарник и и мягкие лопуховые листья, мы дошли до самого гаража.
Кши же, открыв гаражные ворота, засмотрелся на покрывавшееся сиреневой дымкой небо и закурил. И вот тогда мы и увидели то, чем занимался в гараже странный сосед. Все наши наивные предположения полетели под гору, мы даже и не ожидали увидеть такого. Очень долго, широко раскрыв глаза я и Димка сидели в кустах.И смотрели.
Метра полтора в высоту, и два в ширину, громоздкое, впечатляющее, невероятное. Это был целый город. Город, созданный из разноцветных осколков, проволок, деревянных брусочков, воска и ткани. Город, в котором были и Пизанская башня, и египетские пирамиды, и московский Кремль. Город, в котором хозяйничали две маленькие шустрые мышки.
Нам всегда казалось, что сосед злиться, потому что вид его с играющими желваками и взглядом исподлобья был весьма грозен. Не скоро мы поняли странного выражения, которое всегда украшало лицо Кши. Наш одинокий сосед просто всегда сдерживал рвущуюся из глубины души улыбку при виде нас.
Докурив, Кши зашел в свой гараж, мышки, пошуршав полами своего величественного замка, побежали к нему, и вот тогда наш сосед искренне и очень светло рассмеялся.

Когда наступает предел, критическая красная отметка в твоем расплывающемся сознании, и ты чувствуешь, что воздуха не хватает.. С каждым вымученным движением воздуха все меньше и меньше, и виски ломит нещадно, как если бы их сдавливали гигантскими металлическими щипцами для пирожных.. Ты движешься быстрее, судорожнее. Ты знаешь, что именно сейчас, в данный момент твоей болтающейся как чертов старый маятник жизни, зависит колоссально много, практически все. На самом деле это лишь сейчас, под влиянием раздирающей ситуации тебе так кажется. Хотя это всего лишь мимолетная возможность.. продлить и ускорить.. И предполагаемый эффект зависит от того, КАК ты будешь двигаться. И как ты будешь дышать. Точнее НЕ дышать. Предел совсем близко, ты чувствуешь его волосками на мурашистой коже. Предел щекочет тебе ноздри, шепчет вероломно: «Да расслабься ты уже». Но, несмотря на темнеющую реальность в глазах с белками в бесконечных красных прожилках.. Несмотря на виски, которые сдавлены кажется до такой степени, что почти слились в нежеланном поцелуе друг с другом. Ты продолжаешь двигаться. И нахлебавшись воды, все-таки выплываешь.


- Жив, чтоль?
- Похоже, что да. Воды, конечно, наглотался парнишка, будь здоров. Но ничего, он вон какой крепкий, очухается сейчас.
- Странно, вроде на пьяного не похож. О, чего-то бормочет. Ты слышишь, что он там?
- Назад.. Говорит, чего-то там обратно, назад.

Я хочу обратно....

[300x451]
13.32. Телефонная трель ворвалась в левое ухо и веселым вихрем пронеслась по всей голове, пока, наконец, не усвоилась в сознании. Доброе утро, родная – теплый шершавый в голос в трубке. Забывая об усталости и недосыпах, я бодренько поднимаюсь с кровати и несусь в душ. Да, да, мой хороший, - телефонная трубка все еще со мной, - я уже собираюсь. И снова я тороплюсь наполнять день ощущениями. Выставка постмодернистов была впечатляюща. Я брожу меж этих странных, но таких притягательных творений, мои глаза открыты для всего мира.
16.15. Новая кафешка, здесь мы еще не бывали. Интерьер под стиль советских времен, куча старых фото на стенах, обклеенных обоями в цветочек. Несколько старых знакомых, несколько новых. Пытаюсь слушать их всех и одновременно, хочу как можно больше узнать об этих людях. Много беседуем, много кофе и трюфелей. А мне уже пора бежать дальше, было безумно приятно пообщаться.
18.00. Наша тривиальная затея пришлась по вкусу юным художникам. Цветные мелки для тех, кто помладше. Баллончики для тех, у кого рука потверже. Старый бетонный забор вокруг нескончаемой стройки и дети, с таким азартом соревнующиеся в своих идеях. Мы тоже не отстаем, я вооружаюсь и баллончиком, и мелками. Я пытаюсь изобразить свою нынешнюю жизнь, но выходит какой-то непонятный цветной вихрь, очень запутанный, но притягательный.
21.30. – Я уже подъезжаю, скоро буду. Подъехав к Струковскому саду и вытаскивая из багажника ролики, я вспоминаю: у папы сегодня день рождения. Колеблюсь я недолго – поздравлю завтра. И улыбаясь такому простому решению, иду к площадке. Я не профессионал, как многие здесь, но мне безумно нравится риск. Много драйва, смеха, энергетиков и очередных знакомых.
00.10. Несмотря на то, что мы с подругой опоздали, да и дресскод нам явно не по зубам, вход в клуб не является проблемой. Не так много у них искренне верных посетителей. Снова энергетики, танцы до утра. Наш полулесбийский танец давно не вызывает эпатажа. Да и чем удивишь современную публику. Поэтому мы просто отдаемся мелодии и движениями до последней капельки пота и глотка напитка.
05.20. С новыми знакомыми решаем, что клуб уже потух, и моя идея об утренних купаниях в Волге воспринимается «на ура». Основательно подпортив блузку и замерзнув, мы, довольные, разъезжаемся по домам.
7.45. Моя собака уже привыкла к выгулу один раз в день. Чаще я просто не успеваю, утром нету сил. Дома, отогреваясь в душе я обращаю внимание на синяки под глазами. «Это такие мелочи по сравнению с тем, как замечательно я провела этот день. Как и все остальные дни последние несколько месяцев. Месяцев безудержной свободы, отдыха и развлечений»,
14.00. Зая, пора вставать. Иногда мне хочется разбить свою гламурную нокию о стену. На этот раз мы едем на мост через Сок. Я не знаю, как правильно называется это развлечение, я зову его тарзанкой и никогда не закрываю глаза, прыгая. Уже после прыжка, поджидая свою очередную пассию, зависшую над водой, я обращаю внимание на парня в голубой рубашке и с профессиональным фотоаппаратом в руках. Его тихий ровный голос, спокойный уверенный взгляд вдруг создают ощущение умиротворения. Присев на траве, мы беседуем, и как-то сразу говорим о жизни, не о поверхностном. Его зовут Егор, он журналист и свободный художник, живет размеренной жизнью, ненавидит спешку и толпы людей. Эта простая беседа как-то странно действует на меня.
17.10. По дороге домой пассия напоминает, что сегодня у нас еще встреча с музыкантами городского масштаба и билеты в театр.
17.40. Я высаживаю нынешнего ухажера подле его дома и, отъехав чуть, выключаю телефон и бросаю его в бардачок. Еду в хороший табачный магазин в подвальчике в старом городе. Все время я помню о беседе с Егором, мысли о покое в его глазах как-то мимолетно проносятся в голове, постепенно вытесняя судорожное желание бурной деятельности. Купив для папы одну из лучших трубок, дорогой табак и милую открытку с зайцами, я еду в отчий дом.
18.30. Стоя у подъезда папиного дома и оглядывая детскую площадку, на которой выросла, я продолжаю успокаиваться. Я чувствую, что хотя бы на сегодняшний вечер, когда мы с папой будем сидеть на диване, играть в шахматы и пить горький зеленый чай, хотя бы на этот вечер я буду собой. Маленькой девчонкой, которой я была когда-то, свободной от оков мира развлечений и иллюзорного счастья. С днем Рождения, папа.


В погоне за жизнью, не забывайте жить.

У дороги посеребренной,
У подножья мерцающих скал,
С взглядом, в белую даль устремленным,
Ангел пил и тихонько вздыхал.

Крылья серые и взлохмачены.
По губам горьким ядом вино.
Безнадежностию охваченный,
Он сидит у дороги давно.

"Эти люди такие счастливые.
Не тревожат их беды и ложь.
И бездействуют мои силы,
Я не нужен им ни на грош.

Из меня никудышный спаситель.
Да и толку - счастливых спасать?
И призвание "ангел - хранитель"
Я могу с своей совести снять."

И в момент, когда ангел сложил
С крыльев сильных свои полномочия,
Каждый житель Земли ощутил
Беспросветное одиночество.



Do you remember when
you were from heaven sent
how far the wind could make me fly..
Angles crying, when you're far away from me (с) что-то из попсы -)

Девушка оказалась красивой и неожиданно молодой. Наблюдая за тем, как она легко продвигается меж тесно расставленных столиков к нужному, Микки понял, что не прочь бы ее.. Сразу подумали нечто неприличное? Зря.
Наблюдая за ней, Микки подумал, что не прочь бы ее сфотографировать. Всего лишь фотосессия на дюжину снимков. Она прекрасно смотрелась бы в образе детектива, как ни странно. Микки представил девушку, приближающуюся к нему, в образе некой сыщицы начала 20 века. Густые каштановые волосы распущены и чуть убраны назад, очки в тонкой позолоченной оправе на кончике носа и внимательный, цепкий и очень проникновенный взгляд.
- Майкл Мак Бин?
Опомнившись, Микки поднялся, протянул руку стоявшей напротив него прелестной особе и пробормотал, вдруг смутившись своим мыслям:
-Именно так. А вы Джессика?
-Да, можно просто Джес. Может быть уже присядем? – в глазах девушки мелькнула смешинка, и Микки вдруг осердился на себя и на нее. «Выскочка» - подумал почему-то.
Все по старому, как мир сценарию: обмен любезностями, навящивая официантка в белом переднике.горячий кофе и кусок земляничного пирога.
- Майкл, я могу перейти непосредственно к причине нашей встречи?- очень цепкий взгляд, очень.
-Только давайте сразу договоримся, никаких диктофонов. Обыскивать я вас конечно не стану. Но.. Но лучше вам все-таки быть без него.
Джес не раздумывая вытащила из своей необъятной сумки диктофон и придвинула его Микки.
-Начинаем? – спросила она. Улыбнулась.
Майкл раздавил сигарету в пепельнице до состояния скрючившейся гусеницы и кивнул.
-Когда у вас появилась идея подобных фотографий? До вас мало кто решался делать столь вызывающие снимки.
-Когда впервые с этим столкнулся.. Долгая история.. Я только наблюдал, но и от увиденного подгибались колени. Мне показалось, что это должны увидеть все.
Щелчок зажигалки. Секундное пламя, отразившееся в глазах обоих.
-Некоторые особо душе раздирающие ваши работы были осуждены всем обществом.. Вы долго находились в изгоях. Как вы думаете, почему?
Забавляясь ее еще совсем юной непосредственностью и тому, с какой легкостью Джес приклеила ему ярлык изгоя, Микки отвечает:
-Потому что народ не любит «голой» правды. Все боятся взглянуть ей в лицо. Боятся и перед тем как высказать свое мнение, трижды оглянутся – так ли думают окружающие? И не дай Бог, если не так.
-То есть вы считаете, что дело не в ваших снимках, а в людях?
-Да. В свое время, когда эти снимки только появились, их не признавали, потому что ориентировались на массы. Теперь их не признают, потому что никому не хочется открытыми глазами посмотреть на реальность.
Еще один щелчок. Еще одно пламя в глазах.
-Правда, что вы идете на все, чтобы получить особо неожиданные экземпляры.
-Да.
-Да?
-Да.
Улыбка.
Улыбка в ответ.
-Почему обязательным условием публикации ваших работ является точное указание времени и даты?
-Потому что я хочу, чтобы люди видели процесс. То, как мир разлагается в перспективе.
-У вас наверняка должно быть много врагов. Вы настолько безрассудны, что не опасаетесь их?
-Как вы думаете, почему я назначил вам встречу в такой древней забегаловке, да еще и предупредил лишь за полчаса до встречи?
Снова улыбка и ее отражение.
- Ваш конек – абсолютная откровенность. Что вы стремитесь донести до людей?
- Только то, что придет им в голову при просмотре моих работ.
- И все?
- А вы ожидали какого-то высшего смысла?
Этот разговор стал напоминать ему фехтование. Кто более ловок в обращении с рапирой, тот и сильнее. Впрочем, поры бы уже убирать рапиры. Не те цели. Не то время. Не та жизнь.
Видимо Джес поняла, потому что вдруг спросила вкрадчиво:
- Вы передумали?
- В смысле?
- Вы не хотите, чтобы я опубликовывала эту беседу?
- Вам показалось.
- Тогда последний вопрос. Почему вы считаете, что эта откровенность спасет мир?
Действительно, почему? Зачем все эти годы Микки рисковал жизнью, здоровьем и просто покоем, чтобы раздобыть эти редкостные снимки?
- Потому что только откровенность поможет открыть людям глаза.

Они распрощались на выходе из этого кафе на окраине старого города. Осталась какая-то неловкость. Микки понял, что не сказал и трети того, что хотел донести до читающей публики. Понял, что ему вдруг стало все равно. Что все это было бесполезной затеей.. Что ничего не изменится после выхода статьи.

Статья вышла под кричащим названием «Опомнитесь!». Джес не подвела, написано было качественно и с душой. И естественно опубликованы его работы. Разрушающиеся города, разъедаемые техногенными отходами, территории, равные по размеру небольшим странам, полностью стертые с земли атомными бомбами, миллионы людей, навсегда оставшиеся инвалидами в результате взрывов АЭС и химических атак, почти полностью исчезнувшая Антарктида. Откровенные фото работы рук человеческих.

Не называй меня болтливой, милый.
Я просто слишком одинока, знаешь.
Лишь свет настольной лампы сиротливый
И сигарета. Куришь и вздыхаешь.

Я не прошу любви до гроба, слышишь?
Колец, детей и родственных обедов.
Под слезы мудрой осени по крыше
Ты подари мне тихую беседу.

Вмиг растворюсь в твоих глазах я, можно?
Их ледяная сталь меня жарой накроет
Не для постельных искр, страсти ложной.
Для искренности, скрытой за игрою.

Охрипнув чуть от чая и уюта,
Я расскажу тебе о чем угодно, хочешь?
Лишь говорить и не считать минуты..
Нам все равно не хватит этой ночи.

Твой голос вперемешку с едким дымом
Так искренен. Я верю – не игра.
Глаза в глаза. Уже непоправимо.
Мы говорим с тобою до утра.

Снова жара. Разъедает мысли, ощущения, ориентацию во внешнем мире и здравомыслие. Даже белый халат, надетый исключительно для маскировки, не спасает.
-Грета, ты готова? – неожиданный голос в правом ухе, голос динамика, голос Кита.
-Да, все отлично, охранник в доме, калитка открыта, там завозят цветы в сад.
-Тогда вперед. Ни пуха.
«Иди к черту»- бормочу про себя.
Я глубоко вдыхаю прелый июльский воздух. Вешаю свою медицинскую сумку на плечо, покрытое дешевым хлопком и уверенно выхожу из припаркованной у тротуара белой Нивы.
Со стороны все выглядит вполне безобидно. Медсестра, а судя по уверенному взгляду , может даже врач. Может быть из санэпидемстанции. Направляется, не мешкая, прямиком к калитке дорогого особняка, брата-близнеца своих соседей, таких же каменно-стекляных испражнений архитекторов.
-Грета, ты спешишь, чуть медленнее.
Черт, ну почему Грета то?! Маргаритой меня назвали родители, Риткой была для хохотушек одногруппниц. Откуда взялась Эта Грета? Хладнокровный работник и убийца? Конечно же, ее сделал Кит. Возродил заново из пепла, которым она давилась. Заставил дышать новым воздухом, пропитанным свободой и кровью. Ну ничего, я отомстила ему за Грету. И Никита Синельский стал просто Китом. А я Грета. Все верно
Всегда боялась собак.
Лай из-за калитки.
-Она на цепи, проходи аккуратно, - какой предусмотрительный, мой жизненно необходимый Кит.
Работники садово-цветоводческой станции продолжают заносить манстеры, кусты роз, мини пальмы и удобрения для них. Один из людей в униформе подмигивает мне. Думаешь, заигрывает? Ничего подобного, просто знает, кто я. А я знаю, кто он. Снова все верно.
Хозяин особняка дремлет в шезлонге около бассейна с ядовито-голубой водой. Эта вода напоминает мне о пижонстве и мелочности людей, пытающихся угнаться за западными стандартами. Наворовавшись и наработавшись (кому как угодно), все они в первую очередь стремятся купить себе вот такой громоздко-слащавый особняк, обязательно засадить его экзотическими цветами и уж естественно ни один уважающий себя подражатель западу не обойдется без бассейна с голубой водой. Фу.
Я подхожу по плиточной (кончено ж из натурального мрамора) дорожке к воде, похожей на автомобильную жидкость, к тому, кто является моей целью, на ходу достаю наполненный шприц. Все как в плохо продуманном дешевом кино, я знаю. Но все потому, что мы действуем наобум, на ощупь Мы не располагали ни материалами, ни информацией. Мы располагали только целью.
Еще пара метров. Вода вдруг набрасывается на меня, корча злобную рожу подводного царя или русской бабы Яги. Все вокруг становится разъедающее голубым…
-Кит, что происходит?
-Грета?!
Голубое чудище пожирает меня. У него недоуменные глаза хозяина дома. Оказывается, это просто я теряю сознание.

Запах хлорки, болезни и разложений. Почему-то именно такие ассоциации у меня взывают больницы. Больницы, которые призваны лечить, а на деле… А на деле я не знаю, чем они занимаются, мало интересные подробности. Тем не менее, Кит настоял, чтобы я сходила в частную клинику, которая по его словам надежней казенных. Я никогда не пошла, если бы Кит не настоял. Правда.
Глядя, как безразличная дама с бейджиком «терапевт общей практики Анна Федоровна такая-то» задает мне нелепые вопросы о моем цветущем здоровье, я злилась. На себя, на свою слабость, на то, что провалила задание, на то, что четвертый день так кружится голова.
-Ну вот. В целом самочувствие у вас в норме, послезавтра придете за заключительными результатами анализов, но пока я отклонений не обнаружила,- и холодным голосом,- Всего хорошего!
Четверг. Через три дня Кит все-таки вспомнил про больницу, и мне вновь пришлось плестись к Анне Федоровне Такой-то. Такая-то встретила меня с подозрительно приторными глазами и листком в руках. «Счет», - подумала я и усмехнулась вслух.
-Маргарита, у меня для вас светлая новость. Вы на четвертой неделе. Вы беременны
«Черт» - подумала я и усмехнулась машинально.


Сергей Александрович Березин, наша цель. Дома он всего лишь любимый Серж и папа, человек, который любит разжечь вечером камин в своем почти дворце, закурить свою почти кубинскую сигару и спокойно прожить свой почти настоящий вечер. И почти настоящим утром он просыпается на своих ванильных простынях. Эти сладкие минуты утренней неги держат в плену даже сильных.
- Серж, у нас проблемы, - озабоченное, перепуганное лицо жены с телефоном в руке – утро перестает быть томным..
-Сергей Александрович, мы установили содержимое шприца, найденного в вашем саду, - начальник службы безопасности, понятно, - Сергей Александрович, это яд. Мы не будем сейчас конкретный химический состав приводить, он вам не даст ничего. Тем не менее факт остается фактом – покушались на вас или на вашего сына.
Не будем окунаться в эмоции, овладевающие Сергеем Александровичем на тот момент. Не нужно оно. Сами представляете. Тем не менее, в дальнейшем за кратчайший промежуток времени наша цель будит ничего не понимающего сына, велит жене сложить необходимые Читать далее...

- Поздравляю. Ты прошел очередной этап. Ты настоящий игрок.- Голос, впрочем, совершенно безразличный, голос отовсюду. Тебе кажется, что он идет то откуда-то сверху, то со стороны двери. Он с тобой с самого начала этой игры. Опасной и может даже бессмысленно опасной.
Глубоко вдыхаешь воздух и с трудом выдыхаешь. Сладковатый привкус очередной победы. Он никогда не приестся. Лоб покрылся предательской испариной. Да, ты уже немного устал. Садишься на пол, прислонившись к бетонной, холодной, как свет самой дальней звезды, стене. Ты думаешь об этой звезде сейчас ..о звездах и небе. Тогда, далеко в детстве, эти звезды напоминали тебе сахар. Сладкий, манящий, такой же бесконечный и в то же время запретный. Мать строго разделяла его между тобой и твоими братьями. Ложка в день. На каждого. Больше просто не было. А ты мечтал рассыпать его по старому столу с темно-синей, кое-где молью проеденной сатиновой скатертью. Много, сколько хочешь, и это были бы только твои звезды, только твое небо…
- Пора продолжить. Ты готов? - все тот же тусклый, шерстяной голос вывел тебя из задумчивости.
«Да» - твой полушепот, полумысль. Но он понял. Мимолетной иголкой проносится понимание, что очевидно где-то здесь, в этой мрачной комнате с нагромождением всевозможных труб и грубого железа и единственной лампочкой на 60 ватт, где-то здесь есть не только микрофон, но и камеры. Да неважно все это. Думай дальше.
Поднимаешься на ноги, тебя чуть покачивает. Где-то среди тишины кап…кап.. Просто вода, просто заржавели трубы канализационных хитросплетений. Кружится голова. Вытираешь ладонью пот, выступивший на лбу. Грязно-бурыми солоноватыми разводами на ладони остается не только пот, но и твоя кровь.
Да, опасность все ближе, щекотно дышит в левое ухо, покусывает нервы. «Это всего лишь игра»,- ты помнишь надпись над входом. А надо ли? Секунды, как минуты в пробках – душные и бессмысленные.
- Уверен, что хочешь идти дальше?
Молчишь, сомневаешься, и амплитуды твоих сомнений совпадают с амплитудой колебания опасности в воздухе. И он понимает.
- Решение только за тобой. Ты можешь выйти из игры сейчас, а можешь идти дальше. Ты ничего не теряешь.
Но ты уже идешь к двери, ведущей дальше. Ты твердо уверен, что продолжишь. Ведь ты знаешь, что проиграешь, остановившись.
Проиграешь, потому что потеряешь то, ради чего играл все это время: возможность узнать, что будет дальше.

И да простят меня, не побоюсь этого слова, исполнители, ниже упомянутые и те, кто будет упомянут позже, за мои развлечения на парах.. -)

ВиаХрю
«Вилка и нож»

Не таскай еду с стола,
Или по рукам будет наказанье.

Да, я мясо запекла.
Чтобы есть его, нужно воспитанье.

Что ты выберешь теперь:
Нож и вилку или есть рукой как зверь.
Учим правила питанья.

Припев.
Нож я подарю тебе, поешь как человек.
Пусть ешь ты кашу или даже чебурек.
Лишь в правой нож!
Ну как ты жрешь!

Пора запомнить было этикет стола.
На человека будь похож, не на козла.
Брось выпендреж!
Возьми же нож!

Я умерла. Больной мечтой
О смерти грезила беспечно.
И ахиллесовой пятой
Была наивная сердечность
Моей пустеющей души,
Воспитанной убогим миром,
Шептавшим гадко: «Не дыши!
Уйди нетронутым сапфиром,
Свободным от оков, людей!»
Я миру серому внимала
С тоской. Но множество идей
О суициде выдвигала.
И умерла. Зачем, скажи?!
Поверила нелепой моде,
Воспевшей суку - смерть. Не жизнь!
Ты знаешь, милый, все проходит.
Уйдут проблемы и страданья,
Небытие лишь не уйдет.
Не слушай мира причитанья,
О том, что смерть тебя спасет.
Ты слишком юн, горяч и глуп,
Не утомляй свой бедный разум.
Красотки, пиво, деньги, клуб
Внесут разнообразье разом
В твою бессмысленную жизнь,
Которую сменить ты вздумал
На вечный рай небес. Остынь!
Неужто думаешь, Бог клюнул
На слезные твои призывы
Освободить от жизни мук?!
Единственным твоим порывом
Пусть будет жизнь. Взгляни вокруг!
Плевать, что мир живет во лжи
И горестях. Живи! Дыши!

Второй месяц.. Сегодня было ровно два месяца, как мир стал серым. В серые тона окрасилось все вокруг. Серые улицы и лица.. Серые строения и настроения..В серых дворах из дымчато-серого снега пытались слепить снежную бабу наивно-серые дети… Мрачно-серые работники уныло брели на свою работу цвета пепла..
Сегодня исполнилось ровно два месяца, как на небе не появлялось солнце. Совсем не появлялось. Казалось оно просто сошло с оси, плюнув на этот безрадостно-наблагодарный мир и укатило в отпуск. Или же земля, в очередной раз задрав нос и решив, что и сама справится с самообслуживанием, нацепила шубу потеплее… шубу цвета мрачности.. как будто из дворовых собак сделанную.. собак, которые все как одна..грязно-серого..клочьями и размывами цвета.
И постепенно люди привыкли к тому, что теперь они все – одна большая серая масса, почти безрадостная, безликая и впрочем смирившаяся со своей незавидной долей. Они не позабыли ярких красок..нет..Они пытались привнести их в свою одежду..в окружение. Да в саму жизнь! Только души все равно оставались серыми. Серый – очень универсальный цвет. Он может быть разный.. Цвет мокрого асфальта..пепельно-серый.. дымчатый.. серебристый..стальной. И в то же время этот цвет - никакой. Просто никакой.. Люди пытались разукрасить мир в свои синтетические краски..мертвые цвета. Но постепенно смирившись с этой серой участью, они забыли про солнце. Они привыкли к тому что его нет.. Лишь иногда, в очередной раз взглянув на низкое, затянутое нескончаемой, беспросветной и вяжущей серой пеленой небо, человек с тоской вздыхал, жаждал солнца..естественного тепла и света. Но все..все тщетно.
Ко всему привыкает мир. И весь мир со временем стал просто серым. Блекло-серым. Мутно-серым. Никаким.
И тогда, видимо сжалившись, остудив свой огненный пыл гнева, солнце решило выйти. Оно вспомнило – люди – это те для которых оно жило все это время. Те для кого светило. Те, кому единственно оно было нужно как ничто другое. И они все.. эти люди – были единственными возлюбленными солнца. Растрогавшись, как простой смертный, солнце простило все.
И вышло. Оно осветило пронзительно яркими лучами всю землю. Оно попыталось дать все то тепло, что так долго удерживало. Не жадничая, солнце вылило весь поток своей необъятной любви на людей. На землю. И земля, и люди, забывшие о тепле..о свете.. отвыкшие от них казалось бы раз и навсегда, не выдержали.
И под жаркими, полными всеобъемлющей любви ко всему живому, лучами солнца земля сгорела. Сгорела до тла. Остался лишь пепел. Серый пепел.

Нет, я не помню те признанья,
Что ты когда-то не сказал мне.
Нет, не терзают уж мечтанья
В неощутимой тишине.

Я не открою книгу судеб,
Чтоб не взглянуть в свою судьбину.
И друг искать уже не будет
Вранья невнятную причину.

Неспелых ягод аромат
Не вызывает аппетита,
И чаша горького вина
Не мною будет не разлита.

В неспетой песне сердца струны
Не тронут грустные куплеты,
Не ты вздохнешь о жизни грустно.
Да и меня давно уж нету.

ЗЫ. Полная прострация. Да здравствуют новогодние праздники. Привет елке, мартини и соседу снизу.

Я рисую. Рисую тонкой кистью чувств. Вымешиваю на палитре души самые нежные, самые необычные и трогательные оттенки эмоций, стремясь точнее, до мельчайших нюансов передать всю полноту переживаемых ощущений. Широкими мазками накладываю одно за другим чувства на холст души и сержусь, если линия оказывается недостаточно точна, неискренна. Каждый новый фрагмент рисунка сердца оставляет трепещущий след, почти шрам на чувствительной и ранимой поверхности этого холста. Я аккуратно разбавляю краски душевных переживаний легким раствором слез до насыщенных смесей эмоций. Наблюдаю за тем, как чистый холст постепенно наполняется изощренным, необыкновенно ярким и в то же время умиротворяющее приятным узором взаимности и волнующими тональностями внутренних переживаний. Эта еще незаконченная, но уже насыщенная и полноценная картина волнений души радует глаз и призывает не останавливаться на достигнутом. Браться вновь за кисть откровений и краски эмоций, чтобы придать работе завершенность чувств.
Но вот, увлекшись, я задеваю чашу с растворителем. И неудержимым потоком он набрасывается на картину души, беспощадно поглощая под собой все столь упорно накладываемые мазки эмоций и поступков. И в мгновение холст становится размытым, рисунок почти теряет свои очертания, становится лишь беспорядочно размазанными остатками красок души. С грустью и болью вижу я всю тщетность попыток возобновить узор былых надежд и мечт. А потому, аккуратно, чтобы не запачкаться, снимаю холст прожитого с мольберта жизни и, скомкав, бросаю в давно уже не пустое мусорное ведро потерь.
Что ж. Придется идти за новым холстом. Может ему повезет больше.

-Ну а зачем? Скажи, Жень, ну зачем терзать себя? Ведь все это давно пройдено, тысячу раз изучено и вывод один: ни к чему!
Вика, увлеченно жестикулируя, чуть не задела Женю по носу, хихикнула и потянулась к недопитому коктейлю. Апельсиновый сок с водкой, заказанный подругами наугад, уже начал действовать, создавая свой главный эффект – эффект забытья и свободы. Вика судорожно смеялась над собственными шутками, с вызовом смотрела по сторонам, оглядывая немногочисленную публику кафе, в котором они разместились. Заведение имело претензионное название «Ренессанс», хотя тянуло максимум на средневековье. Темное, неуютно спланированное помещение, барная стойка с примостившимися около нее особенно жаждущими довести себя до кондиции посетителями. Ближе к небольшой возвышенности, именовавшейся здесь сценой, сидела компания из трех мужчин, с упоением поглощая горы принесенной им пищи. По их облику нетрудно было догадаться, что вся пища за счет заведения, и они здесь не желанные, но естественно почетные гости. «Очередные бандюганы», - определила про себя Вика и презрительно отвернулась, закинув ногу на ногу. «Бандюганы» между тем громко смеялись, отпускали сальные шуточки сидящим поблизости дамам и официанткам и явно чувствовали себя хозяевами жизни.
-Я…плеенниица свобоодыы.., - подала голос «растекающаяся» по стулу Женя. Как всегда, перебрав, она начинала тихо завывать пессимистично-суицидальные и просто грустные песни и нести параноидальную чушь. Вика остатками изредка проносившихся в голове трезвых мыслей поняла, что пора бы уползать, вечер окончен, не мешало бы еще и Женю посадить на такси.
Девушка расплатилась за выпивку, с грустью отметив, что в кошельке почти пусто и есть опасная перспектива добираться домой пешком. Но пьяный мозг как-то упустил эти переживания, и Вика кое-как нарядив полуживую подругу в зимнюю курточку и прихватив ее сумочку, отправилась к выходу.
-Черт, черт, черт! Опять этот паршивый снег..сколько можно..ненавижу его..когда же весна..осточертели эти влажные, липнущие к лицу и портящие прическу выделения усталого зимнего неба! – пьяно матерясь, Вика стала ловить запоздалое такси, не забывая при этом поддерживать еле стоящую на ногах подругу.
-Тыы….уузник светлой тьмы…- бормотала тихо Женя.
Несмотря на позднюю ночь, город был переполнен звуками живущей и деятельной части населения. Автомобильные гудки, музыка из незапертых форточек, пьяные песни, грохот каких-то скрытых от посторонних глаз строек и прочие атрибуты города-миллионника. Мегаполисы, как старые люди, часто страдают бессонницей.
Наконец Вике удалось выловить из жидкого потока машин потрепанную, видавшую виды Волгу с заветной табличкой из желто-черных квадратиков на крыше.
-Командир, вот, девушку прям до подъезда. Там ее встретят. И не вздумай ничего вытворять, я твой номер записала. – Конечно, эти бредни заикающейся явно нетрезвой дамы вряд ли могли кого-то напугать. Но Вика об этом просто не думала.
Захлопнув дверцу, девушка повернулась, чтобы вернуться обратно на тротуар, но нога увязла в снегу, и Вика, чертыхнувшись, полетела в сугроб.
-Ненавижу, ненавижу! Паршивый снег!..- попытки подняться на ноги к успеху не привели, и девушка откинувшись, стала смотреть в звездное небо.
-Опа…ребята..рыбка то и сама приплыла…без наживки даже, - над самым ухом раздался чей-то хриплый смех, и Вика почувствовала, как в ту же секунду она вновь оказалась на ногах, поддерживаемая с двух сторон сильными руками. Попытка сфокусировать взгляд не удалась, однако и так было понятно, что это та колоритная троица из кафе. Ничего доброго это не предвещало. Вика заявила, придав голосу напускной грозности и апломба:
-Руки убрали от меня..грязь..уроды..-алкоголь въедался все глубже в мозг, растворяя здравые мысли и развязывая язык.
-А вот это ты зря, девочка. Очень зря. – Один из троицы сжал хрупкое горло своей бульдозерной грубой ручищей. Чем сильнее он сжимал, тем темнее становилось у Вики в глазах… Остатки разума вопили, что надо кричать, звать на помощь, спасать себя. Но захмелевшее тело лишь безвольно висело на руках этих амбалов, пока Вика окончательно не потеряла сознание.
Все дальнейшее она вряд ли могла представить себе даже в самых ужасных своих фантазиях. Обрывки памяти вырисовывали лишь отдельные эпизоды. Вот ее волокут прямо по снегу к грязной синей девятке…заталкивают … темнота.. истертый, с торчащими пружинами диван… боль…много боли…так много боли, что сознание теряешь даже раньше, чем испытываешь… просто предчувствуя ее...грязь…звериная жестокость…и снова волны беспамятства, накатывающие на истерзанный разум…
Вика очнулась внезапно. Как будто кто-то ткнул в бок резко. Точнее не в бок, а во все тело, миллионами тончайших острых ледяных иголок. «Вода…откуда так много воды…да еще и такой ледяной?..» - обрывки мыслей.. Вика начала задыхаться, вода заливала легкие, дыхательные пути, все.. Повинуясь древнему инстинкту самосохранения, девушка начала барахтаться…изо всех оставшихся…непонятно откуда взявшихся сил. Так пытается спасти Читать далее...

Жили-были три поросенка..обычных розовых поросенка. Жили они вместе , и потому помогали друг другу в быту и жизни. И все бы ничего, но молодость не давала поросятам жить так, чтобы не мешать ближнему своему.
И вот однажды два поросенка ушли с утра на работу, наказав третьему приготовить для них ужин. Мол, придут они уставшие, голодные и неплохо бы видеть на столе горячий ужин. Третий поросенок был рад остаться дома, и, конечно же, пообещал приготовить сытный вкусный ужин. Однако как только за работягами закрылась дверь, поросенок позабыл все свои обещания и начал развлекаться. Да так увлекся, что и не заметил за развлечениями, как пришел вечер. Спохватился он, да было уже поздно. Поросята вернулись с работы и, заглянув на кухню, увидели пустые кастрюли и стол.
И была у двух поростят на ужин картошечка со свининой...

ЗЫ. Не будь свиньей, и да не будешь съеден)

«Лен, тебе еще в ателье сегодня, надеюсь, ты не забыла? Оттуда с утра звонили, мой костюм готов, нужно срочно забрать»- Лена в раздражении отключила телефон с недовольным голосом мамы в динамике и зашвырнула в самый глубокий карман своей необъятной сумки. «Помню я, все помню..черт …уже без четверти два, а мне еще надо успеть на работу вернуться».
Она поспешно закрыла ноут, допила остывший кофе и, расплатившись, вышла из кафе. Невероятно яркий свет ослепил ее на выходе. Только в декабре может так сиять снег под лучами уже холодного, но не менее прекрасного солнца. Девушка, щурясь, направилась к машине, лавируя на оледенелом асфальте тротуара между спешащими пешеходами. Новенькая девятка встретила Лену запахом свежей кожи, ее собственных духов и, совсем немного, сигарет.
Не успела она вырулить с парковки на загруженное машинами шоссе, как телефон снова зазвонил. Держась одной рукой за руль, другой девушка второпях нащупывала в глубинах сумки трубку. Выцепив наконец ее из груды расчесок, ежедневников , ручек и ключей, Лена откинула крышку своей раскладушки и раздраженно рявкнула «Алло!». Находившаяся на другом конце провода коллега Юля не ожидала такого тона, поэтому она неуверенно пискнула:
-Лен. Это ты?
-А, да, это я, я.. Привет, Юль. Ты отчет отправила, надеюсь? – услышав утвердительный ответ, девушка продолжила свои активные расспросы,- А Николай Львович еще не хватился меня там? Отлично. Да, я еду уже. По поводу повторного проекта еще не приходили? И ты им не звонила? Да, ясно. Короче скоро буду.
Отключившись, девушка сосредоточилась на дороге. Как в любом крупном мегаполисе, в это время машин было немало, и приходилось быть максимально внимательной, чтобы не «поцеловаться» с машиной очередного лихача. В голове же в это время происходил бурный мыслительный процесс. «Так, надо сегодня разобраться с отчетом… А то этот гавнюк заказчик съест с костями… Да, и еще диван!! Обязательно заехать на фабрику, выбрать обивку..Неделю уже выбрать не могу..Надо решать..Скорее бы уже..м..диванчик будет сказка»… Ее мысли оборвала очередная трель мобильника. «Да кто еще, черт побери», - выругалась Лена, выруливая на кольцо и доставая телефон.
-Солнышко, это я. Ты где?
-Андрюш, я сейчас на дороге. Ты что-то хотел?
-Хотя бы услышать твой голос. Ты совсем закрутилась со своими делами, я уже начинаю забывать, как он звучит. И ты это знаешь..
Услышав из уст любимого старую песню, Лена расслабилась и сосредоточилась на дороге, слушая вполуха. Эта тема была уже тысячу раз обжевана, измусолена и обговорена до мельчайших деталей…И все равно каждый раз они ссорились из-за ее постоянной занятости.
-Лен, я сегодня домой ужин заказал..все устрою..давай подъезжай пораньше, часикам к восьми…Хоть побудем вместе спокойно..
-Так, у меня в восемь никак не получется..я уже договорилась ехать выбирать обивку для дивана..Приеду попозже, зай, тогда и поужинаем..Все, целую, мне некогда..пока.
Тяжелый вздох вырвался из груди девушки. Она понимала, что надо что-то менять, но ведь она стремилась ко всему этому именно для того, чтобы им вдвоем потом было уютней коротать старость! Да и не могла уже без своей активности…
«Значит, сейчас на работу, разберусь с повторным проектом…Потом не забыть в ателье..и за тканью для диванчика..можно и для подушек ткань присмотреть..ах…красиво же у меня будет…»

Из медицинского заключения :...в том числе, обширное кровоизлияние в мозг, раздроблены черепные кости и суставы предплечья. Смерть наступила в результате повреждения тонких тканей мозгового вещества осколками.
Из отчета представителя ГИБДД:... в результате превышения скорости автомобиль занесло на обледенелом дорожном покрытии и он столкнулся с правой опорой моста. Помимо водителя, жертв нет.

Лену хоронили в гробу, обитом плюшем стильной серо-желтой расцветки. Именно тем плюшем, который она присмотрела для дивана в последний раз, да так и не выбрала…

Да, да, конечно, ты у моих ног... Не кричи так громко, я верю, что ты уже не представляешь без меня жизни... Что каждый мой вздох...каждый небрежный взгляд в твою сторону для тебя подобны поцелую ангела.. Хорошо, выпьем кофе, обещаю, выпьем..когда-нибудь..только не тяни меня так за рукав в сторону ближайшей кофейни...Ты судорожно вертишь в руках шнур от своего телефона, говоря мне слова, которые должны растопить этот сверкающий, обжигающий и такой непробиваемый лед во мне... Говоришь эмоционально..и даже красиво и вполне правдоподобно..чувствуется сноровка, знаешь ли.. Потому и не слушаю..а только ловлю момент, чтобы понять, стоишь ли ты хотя бы мизерной доли доверия.. И вот, забывшись во время особенно яркого своего высказывания, ты поднимаешь взгляд, и в ту же секунду как отрубает..Как будто долго зависавшая над твоей многострадальной головой планка гильотины наконец, присвистнув с облегчением, опускается...Ты говоришь, что не можешь без меня..А глаза...глаза, черт побери, пустые...

ЗЫ. Не пускайте...прошу вас, не пускайте в свою бесценную душу этих вампиров с пустыми глазами..