Меня кинули на прежний фронт работ. С рассчетом, что дела с высоты я попросту перетаскаю и переделаю там же, не отходя от двух телефонов, привечая курьеров, регистрируя почту и делаю прочую муру. Ну не из-за муры же я собираюсь там остаться, верно? А остаться становится все вернее, потому что Таню переводят в другой отдел. И эта баррикада под переменным огнем прочно посеяла во мне ощущение того, что я нахожусь в щелочном растворе, плыву и кружусь и тону в нем, и меня мутит от мыла.
Деканат в лице лояльной, любящей одинаково всех учеников и преподователей - читай - одинаково равнодушной ко всем вместе взятым - куратора-по-вечернему-отделению подкинул стрихнина в раствор, начисто отбив желание учиться. Да и когда я была на лекциях, меня не было.
Меня было на практике по литературе, я с честью отстояла свою любовь к Доктору Живаго и вволю нарадовалась сравнению девушки с ушами в крапинку, которая сказала, что Живаго и Лара - это левый и правый ботинок из одной пары, тогда как Живаго и Тоня - два левых ботинка, то есть первые предназначены друг другу, тогда как у вторых очень много общего.

Как же все-таки это странно - люди. Коммандор Пче втолковала прописную истину, сказав, что чувства по природе своей не бывают безответными. Ее друже, с которым у меня не заладилось, чувствует такой же неуют от меня, что и я от него. Один из охранников, вызвавший у меня приступ хронического любопытства, распотрошил меня вопросами. Другой вызывает тягучее, как тянучка, чувство локтя и плеча. Третий, каланча, зовущая всех зайками и прочей дребеденью, стирающая смысл и значение слов частотой их использования, подошел и спросил, не напрягает ли он меня. А то нет. А то он сам не знает. Хотя скорее это у меня на лбу вырезано крупными буквами.
Гой еси, ответность чувств.

Иной - иное? - Вкрадчивое, с дальним светом во взгляде, напоминающее повадками моего кота, толкает меня на колдовство. Я жгу огонь, крошу в него перец и, считая вспыхивающие искринки, повторяю: дай! дай! дай. Мне нужно. Мне очень-очень нужно.
Иной снял щелочной раствор с огня. А Ирма и Теа, ОСЕНЬив, выдули мыльный пузырь и пустили на волю. Лоуренсов толк, Любовник Леди Чаттерлей, читаемый втихоря, еще более будящий и инитимный, чем даже Бунин, прорастает внутри. От пучка этих осенних трав я опустила до бесстыдного требования, до неспособности даже пожелать прекратить неприлично долго смотреть в глаза с подсветкой. Будет тебе, девка, на орехи.

Лучше отпустите на покаяние.
Я бы хотела знать, что это возможно: вечно гореть одним человеком. Известное дело, кем. Знаемо и то, насколько мы мимо. Квадрат расстояния крепче любой стены старой кладки.
Инквизиторская средних веком пытка каленым железом ревности к чужому, недоступному настоящему и мытарства вины от того, что и у меня есть настоящее, отдельное и несвязанное с тобой, по-лихачески и вкось ставят черепичную шляпу моего дома на надлежащее место.
Веришь? Я бы променяла не глядя пучек этих иных, со светящимися глазами, иных, по которым звучит бесстыдное "дай", заведомо произносимое на короткий отпущенный срок, - променяла бы на тебя, на единственный раз власти над тобой, по буквам - обладания. Не представляя себе "после". Может быть, именно потому, что я никак не могу придумать его, это "после".
Как же так вышло, что мы не задаем друг другу вопросов?

Настроение сейчас - дваждыдва-пять