Превед Медвед
Те, кому истина явилась, не питают никаких сомнений. Однако всегда найдутся другие, точно знающие, что ничего необычного не произошло.
Если вы кингоман, то с Шардиком знакомы уже давно, независимо от того, читали книгу Ричарда Адамса или вообще ничего о ней не слышали. Огромный медведь появляется на страницах "Бесплодных земель" Кинга оммажем одноименному роману. Безумный и злобный, как большинство носителей силы в сдвинувшемся мире "Темной башни".
О его литературном прототипе можно сказать почти то же. Не вполне зверь. Или вовсе не зверь? Смертельно опасен. Безумен? Ну, близкое знакомство с самыми злобными тварями вселенной явно не способствует его душевному здоровью. Однако по порядку. Вторую книгу Адамса, любимого читателями за роман о кроликах, тоже можно отнести к анималистическому фэнтези. С известной долей условности - как "Обитатели холмов" скорее социально-философская проза, чем анималистика, так "Шардик" в большей степени исследование феномена религии в ее созидательной, охранительной и разрушительной ипостасях.
Если вы боитесь спойлеров, пропустите три следующих абзаца. Охотник Кельдерек случайно натыкается на израненного и обожженного медведя. Огромный, в три человеческих роста, зверь прыгнул в реку, спасаясь от лесного пожара, доплыл до острова Ортельга и теперь умирает от ран. Дело однако в том, что медведь тотемное животное и символ веры ортельганцев, которые издавна чтут Владыку Шардика,. По их верованиям, божественный медведь ушел из мира, но в трудную минуту явится и поможет своему народу вернуть былую славу.
Трудные времена наступили достаточно давно, прежде ортельганцы правили страной, теперь они полудикари, влачащие жалкое существование на окраине Бекланской империи. Находка Кельдерека меняет все. Культ Шардика возрождается, его жрицы, несмотря на опасность быть убитыми или покалеченными, выхаживают зверя, старый осторожный барон Бель-Ка Тразит погибает, его преемник пылает неоправданно реваншистскими настроениями. Против ожиданий, вмешательство Шардика приносит победу, король-жрец Кельдерек становится новым правителем империи.
Возрождая отмененную в Бекле, работорговлю, деньги от которой поступают в бюджет для ведения войн с мятежными баронами. Глава оппозиции перед казнью успевает поджечь солому в помещении, где находится Шардик, зверь в панике разносит решетки вместе со зданием ратуши, вырывается на свободу и уходит. Кельдерек бросается за ним, в долгих странствиях утрачивая внешний лоск. достоинство, веру и наконец свободу - становится одним из рабов в группе невольников. которых гонят на продажу. жестоко истязая. В минуту полного отчаяния Шардик вновь появляется, спасая детей, а Кельдерек становится губернатором области, где всякий сирота находит приют и дело по душе.
"Шардик" может показаться прямой противоположностью народно-любимым "Обитателям холмов". Там борьба за жизнь и свободу, обаятельные антропоморфные герои, узнаваемые общественные формации и понятные паттерны поведения. Здесь тяжелые темные материи религиозного фанатизма и страшный зверь, который большую часть времени ведет себя как дикое животное, но иногда совершает поступки, заставляющие усомниться в его звериной сущности.
Неказистый неуклюжий туповатый Кельдерек никак не тянет на героя с большой буквы. Фэнтезийная вселенная без магии разочаровывает поклонников жанровой литературы. Тягучее повествование кажется не семисотстраничной книгой, но растянутой, как минимум, на тысячу. А главное, неопределенность, когда не знаешь, оценивать происходящее как действия безумцев-фанатиков, которые терзают животинку и людей не щадят или все-таки как результат работы Божьих мельниц, что мелют медленно, но мука отменно тонка и бела бывает . Все это не способствует читательскому комфорту.
Но может быть неважно, был Шардик божественной сущностью или просто очень крупным мишкой, важнее другое. Совершенно четко прописанная в книге мысль: политики, которые принимают судьбоносные решения, должны испытать их тяжесть наравне с самыми бесправными из своих подданных. Легализуешь рабство - побреди, избиваемый и голодающий в цепи рабов. Развязываешь войну - проведи зиму в окопах, среди крыс, вшей и говна. А дальше можешь править. Обогащенный этим бесценным опытом.
Мощная книга, хотя сильно не для всех.
У Финли Донован полно проблем: муж бросил ее с двумя детьми на руках; у нее множество долгов; за неуплату отключают электричество и грозят отобрать дом; из-за переживаний по поводу развода, она не может писать книгу, все сроки уже сорваны, а аванс получен и потрачен... И в придачу ко всему этому бывший муж, утверждая, что она – плохая мать, не способная позаботиться о детях, подает в суд, требуя передать детей ему и его новой пассии.
Финли встречается в переполненном кафе со своим литературным агентом, пытаясь объяснить, почему срывает сроки. И сидящая за соседним столиком женщина, случайно подслушав обрывки их разговора, воображает, что Финли – крутая киллерша, обсуждающая с клиентом будущий заказ (Финли пишет микс любовного романа с триллером, и речь в ее книге идет об убийстве «плохого парня»). А даме с соседнего столика как раз нужен киллер...
И вот уже бедняжка, вынуждена разбираться с заказчиками, никак не желающими поверить в свою ошибку; страшной русской мафией (ну как же без нее) и не менее страшной для нее полицией; а так же с бывшим мужем, желающим отобрать детей, самими этими детьми, которые, несмотря на юный возраст (одному 2, другой 4) уже оценили обстановку, и если мама не может сей же час выполнить их желание, невинно замечают, что вот папочка... А тут еще у несчастной замученной мамочки появляются сразу два поклонника, один другого привлекательнее, а стало быть и новая проблема: которого выбрать?
Сюжет об обычном человеке, которого приняли за наемного убийцу, не нов. Был уже, по крайней мере, французский фильм с Пьером Ришаром «Укол зонтиком» на эту же тему, а также дилогия о Высоком блондине, которого, правда, приняли не за киллера, а за суперагента.
Ну, в конце концов, сам Шекспир не брезговал использовать старые сюжеты. И хотя Эль Косимано, конечно, далеко не Шекспир, пишет она довольно бойко, увлекательно и с юмором (правда значительная часть этого юмора связана с подгузниками и слюнявчиками). Неожиданные повороты сюжета следуют один за другим. Героиня то проявляет изобретательность и хладнокровие, достойные киллерши, за которую ее приняли, то дрожит, как желе на тарелке, при мысли об окружающих ее опасностях.
С учетом того, что это – первая проба автора в жанре детектива, вышло очень даже неплохо. Конечно, страхи и переживания Финли, можно бы подсократить. Да и роялей в кустах ей попадается многовато. Но, тем не менее, прочла я этот роман с удовольствием. И, поскольку финальный твист намекает на продолжение, надеюсь с неменьшим удовольствием прочесть о новых приключениях Финли Донован.
Здравствуйте уважаемые.
Один из самых любимых моих отечественных классиков - это, безусловно, Иван Сергеевич Тургенев (1818 — 1883).
Один из самых лиричных, ярких, интересных и пожалуй, самый западный из наших "золотых литераторов".
В принципе еще с детства полюбил его книги, а после школьных событий и вовсе он стал одним из фаворитов. У меня школа была любопытная. Вроде как простая, но с оооочень интересным учителем литературы. Очень своеобразным :-) Но к ее чести, она учила литературе методом погружения. И, когда по программе в 10 классе пришло время изучать "Отцы и дети" мы сорвались...в Орловскую область :-)
И читали книгу при свечах в той беседке, в которой сам Тургенев читал оное для Полины Виардо :-) Внушает, знаете ли.
Орловщина меня покорила, особенно Спасское-Литовиново (усадьба Тургенева), ну и сам автор очень и очень. Захотелось перечитать не только и не сколько школьную программу, что я с удовольствием и сделал.
Иван Сергеевич настоящий мастер слова и никогда не устареет. Действительно, шикарный литератор. А какой он был человек? Хороший, но со своими "тараканами" (как, пожалуй, и каждый из нас). "Таракашки" эти связаны с его детством, в основе своей.
Сегодня я решил познакомить вас с несколькими фактами из жизни великого Ивана Сергеевича Тургенева, о которых вы или не знали, или возможно забыли, и, начнем, пожалуй с этого самого детства.
Там все неоднозначно, конечно. У него очень своеобразные были отношения с родителями. Да и родители сами тоже непростые.
Мать - Варвара Петровна, урождённая Лутовинова (1787 — 1850) в детстве была несчатна. Ее мать повторно вышла замуж и отчем невзлюбил Вареньку и бил смертным боем и всячески унижал. Видимо, жизнь была настолько невыносима, что Варвара решилась на отчаяный шаг - в 15 лет она сбежала из родного дома дяде Ивану Ивановичу Лутовинову. Он был несколько эксцентричен, но очень любил племяшку. Не только оплатил ее образование, но и после смерти через 13 лет оставил все свое немалое состояние девушке. Так, из старой девы и бесприданницы, сбежавшей из родимого дома Варвара Петровна превратилась в богатую помещицу и хорошую партию.
В.П. Тургенева
Отзажигав немного на свободе она решила выбрать себе мужа, и не прогадала. Молодой 22-летний красавец поручик из обнищавшей семьи герой Бородина Сергей Николаевич Тургенев служил в Кавалергардах, но окончательно разорился. Женитьба на богачке в какой-то мере спасла его. И удивительно, что несмотря на разность в внешности (Сергей был действительно красив), разницу в возрасте и явную материальную подоплеку, брак поначалу был очень даже счастлив. Сергей и Варвара произвели на свет 3 детей - Николая, Ивана и болезненного Сергея (умер в 16 лет). Потом уже пошел разлад.
С.Н. Тургенев
И надо сказать, что если родители и любили своих детей, то крайне странно..... Скажем сам Иван в своей во многом автобиографической повести "Первая любовь" говорил об отце так:
"Странное влияние имел на меня отец — и странные были отношения. Он почти не занимался моим воспитанием, но никогда не оскорблял меня; он уважал мою свободу — он даже был, если можно так выразиться, вежлив со мною… только не допускал меня до себя. Я любил его, я любовался им, он казался мне образцом мужчины — и, боже мой, как бы я страстно к нему привязался, если бы я постоянно не чувствовал его отклоняющей руки! Бывало, стану я рассматривать его умное, красивое, светлое лицо… сердце моё задрожит, и всё существо моё устремится к нему… он словно почувствует, что во мне происходит, мимоходом потреплет меня по щеке — и либо уйдёт, либо займётся чем-нибудь, либо вдруг весь застынет, как он один умел застывать, и я тотчас же сожмусь и тоже похолодею".
При этом Иван обязан жизнью отцу можно сказать дважды :-) В 1822 году семья Тургеневых совершила путешествие в Европу, во время которого четырёхлетний Иван чуть было не погиб в Берне, сорвавшись с перил рва с медведями в зоопарке и его спас отец, поймав за ногу.
С матерью и вовсе было настолько сложно, что это, пожалуй, тема отдельного даже не поста - книги. Она то одаривала своих детей сверх меры, то предельно мучала, используя свое влияние на них. Причем, иногда реально
Она Жена
– Брак – это двое людей, заключающих выгодную сделку. Я предложил что-то от себя, ты – что-то от себя. Возможно, обмен был неравным.
– Неравным, – согласилась я.
Известный американский писатель едет в Финляндию на вручение литературной премии. Это не Нобель, труба пониже и дым пожиже: престиж не тот, призовой фонд вдвое меньше - но все же весьма и весьма. Джо Каслман в сопровождении своей все еще привлекательной жены Джоан летит первым (кто бы сомневался) классом в Хельсинки. Пока муж наслаждается самым большим в своей жизни успехом, она сообщает себе и нам, читателям о решении уйти от него. Попутно рассказывая историю их долгого брака.
Который начался с того, что привлекательная гойка увела от жены и ребенка своего наставника по литературному мастерству. Да-да, тот брак и без того дышал на ладан, после рождения дочери Кэрол Каслман утратила интерес к сексу и перестала спать с мужем, а мужчинам это необходимо, кто ж не знает? Прежние отношения исчерпали себя, и расстались они по обоюдному согласию, а Джоан все последующие годы была мужу преданной спутницей и музой, родила ему троих детей, и это именно с ней к нему пришла известность.
Зачем расставаться, когда жизнь так явно удалась? Не лучше ли насладиться удачей рядом с мужчиной своей жизни? Почивать на лаврах, покуда не придет время почить в бозе? Отчего она не хочет, узнаем, прочитав книгу Мэг Вулицер. Для меня это новое имя, хотя Вулицер достаточно известная в англоязычном мире романистка, да и на русский переведено несколько ее романов.
"Жена" - история женщины, которая обеспечивает прочный тыл мужу-литератору, оставаясь не то, чтобы в его тени, но словно бы невидимкой. То есть, все (кто есть кто-то) знают, что Джоан Каслман сдержанная и элегантная супруга талантливого писателя, и сам он не упускает случая упомянуть, сколь многим обязан их браку.. Но поговорка "Жена - не стена" вошла в их жизнь сразу после первого успеха, когда на симпатичного буйнокудрого романиста начали заглядываться читательницы. Не только заглядываться, но откровенно вешаться - в их личной истории то время совпало с сексуальной революцией в большом мире.
Что ж сама не пошла налево? Устроила бы симметричный ответ и не было бы так больно от его бесконечных измен. Ну, во-первых, она любила мужа, а при таком раскладе прыгнуть в чужую койку - это как дополнительно себя наказать, такое "назло бабушке, отморожу уши". Во вторых, трое детей, не забыли? Когда заботишься о них, воспитываешь их, нужна им, то времени, сил и желания на такого рода эскапады не остается. И есть еще "в-третьих", о котором мы узнаем в финале, в соответствии с лучшими романными канонами, хотя догадаться могли бы и раньше.
Было бы неверно сводить "Жену" к феминистскому манифесту о том, как в очередной раз провинился перед женщиной мужской мир. Как всякая хорошая книга, она о многом: о том,что на чужом несчастье своего счастья не построишь,; что человек, изменивший жене с тобой, изменит тебе с другой, ибо такова его внутренняя суть; что материнский труд вовсе не обязательно вознаграждается любящими успешными детьми; что можно быть тысячу раз талантливой/ым, но если обстоятельства не благоприятствуют самореализации - о признании лучше забыть.
Или попытаться реализовать схему, в рамках которой твой талант найдет применение. Не вполне честную схему. И быть готовой к тому, что слава достанется другому. Внятный сюжет, яркие герои, неочевидная интрига, и читается взахлеб - отличная книга.
Я действительно была его второй половиной, его лучшей половиной, и все эти годы ни дня не проходило, чтобы я не помнила об этом.
1. П. Сутин «Девять дней». Книга о взрослых серьезных мужчинах — здравый смысл, высокий профессионализм, старинная дружба, вот это всё. Когда один из компании погибает, прощающиеся с ним товарищи разбирают его архив — и встречают там себя в довольно неприглядном виде. Ничего неприличного, но смертельные диагнозы, врачебные ошибки, никому в этом фотоальбоме не свезло. Вот только кому, как не им, известно, что этих событий на снимках и в газетных статьях не было! Ну, разбираются по мере сил. Какая-то нескладушка есть в том, что читателю догадка приходит странице на тридцатой, а героям — ближе к финалу. Не подскажешь же им, в бумагу не крикнешь. Оттого всю дорогу дискомфорт.
2. В. Сорокин «Доктор Гарин». О, это большая книга! Как если бы Сорокин все свое наследие перетасовал и в новой книге разложил красивым узором: вот он и такой, и такой, и этакий. Какой — в общем, понятно. То великий классический слог, то деконструкция текста, то сатира, граничащая с юродством, то глубочайшая чувственность и психоделичность — и непременно говно, куда без говна. В целом это роман-путешествие. По России будущего — ох и не пожелаю я вам такой России. Начинается он в лечебнице для душевнобольных жоп с ручкой. Никаких метафор (с моей стороны), это исключительно авторское видение: PB, political beings — генетически выведенные ягодицы с лицом и верхними конечностями, созданные для политической деятельности, потому как другие части для политика излишни. Впрочем, вследствие реформ эти ягодицы были от своих функций избавлены и пребывают нынче в душевной санатории, где доктор Гарин ежеутренне обходит их, беседует с каждым и делает электрический укол. Потом происходит очередной ядерный взрыв, пятый или шестой на памяти участников событий, и взбалмошная ягодичная пастораль сменяется бегством. На отчаянном своем пути доктор Гарин меняет убежища, попадает в плен, пользуется своеобразным гостеприимством самых разных представителей мироустройства от меховых мутантов до великанов и дюймовочек; с прекрасной половиной неизменно вступает в половую связь. Секс с «большой» — великаны примерно в три раза превосходят номинальных людей, — отчего-то технически не описан автором! Ну уж конечно, не по причине стыдливости (упаси боже, ну это же Сорокин!) — но, кажется, исключительно для того, чтоб читатель завяз умом в этой сцене, пытаясь самостоятельно ее представить. Это безумно увлекательно всё, все эти места, сущности, побеги и горечи. Местами на «Остров Сахалин» похоже, финалом — «На Москву—Петушки», о, эта буква.
3. Д. Джонсон «В самой глубине». Зловещая и водянистая история о матери и дочери, долгие годы живших на реке, — и о словах. Слова заявлены как шестеренки, движущие эту странноватую небыль, — мать, душевнобольная, учит дочь несуществующим словам; ту дразнят в школе, когда девочка изъясняется ими, не зная, что они лишь выдумка; и, наконец, повзрослевшая дочь становится лексикографом. Вот только самих слов при этом не видно! Их приведена едва ли дюжина — мне кажется, столько внутренних словечек сыщется в любой совершенно обычной семье. До Бёрджесса автор явно не дотянулась, хотя сама же себе задала повод. Кроме слов, на реке происходит некоторое количество кроссгендерных, мистических и кровавых историй, местами в духе индийского кино. Советовать книгу не буду, в том числе по причине сцены инцеста, которую я пожалела, что прочла, хотя обычно смутить меня непросто.
4. Е. Nебо «Самбхала». Главный герой здесь от безденежья подался в некий психологический эксперимент и преуспел в нем чуть больше, чем собирался: теперь, засыпая, он оказывается в пустынном мире, подозрительно похожем (в том числе для него самого) на мир игры Heroes of Might and Magic — особенно поначалу, очнувшись там одним из юнитов, которым положено только спать, жрать или готовиться к битве, гулко славословя полководца. Затем задача усложняется, и в мире первом за ним начинают охоту спецслужбы, а в мире втором — асуры и дэвы, и главная проблематика тут — в неспособности героя к самопожертвованию здесь и сейчас. Даже при условии, что этим будет спасена вся его планета. Это уравнение с вагонеткой, где поворотником рулит тот, кто привязан один, а по другую сторону развилки — всё остальное человечество, включая неизвестных и неприятных, близких и любимых, прошлых и будущих, всех. Кто в наше время выберет человечество?
5. М. Ниеми «Популярная музыка из Виттулы». Ниеми в последние годы стал одим из моих любимых авторов, и потому я спешно читаю все его книги, переведенные на русский язык. «Популярная музыка из Виттулы» — первый роман, получивший успех у широкой аудитории. По нему и фильм есть, но фильм меня привлек не слишком — книга лучше! Это роман о взрослении двух мальчиков из шведской глубинки. Один из
После приема с участием важных шишек, куда инспектора Фредрика Бейера и его коллегу Кафу Икбаль пригласили за заслуги в предыдущем расследовании, Фредрик становится свидетелем того, как некая журналистка пытается раскрутить правительственного консультанта на информацию о каком-то секретном проекте. Тот посылает ее куда подальше, а потом его находят на автомойке, убитым весьма жутким образом.
Фредрик начинает расследование, погружаясь в старые тайны, которые никто не хочет раскрывать, причем некоторые из них, возможно, связаны с его семьёй.
Как и в прошлой книге, полно политики и кровавой жути. Также есть сюжетная линия, перекликающаяся с первой частью цикла, так что читать лучше по порядку.
Несмотря на то, что тема не из моих любимых, "Крест" я прочла с интересом - история оказалась весьма увлекательной. Тут вам и интриги, и загадки, и тайны прошлого, и политика, и полицейское расследование. Все это увязано между собой с должной степенью напряжения и экшна, и развивается весьма динамично.
Лучше предыдущей книги.
Книга советского автора, состоит из нескольких то ли рассказов, то ли повестей, рассказывает про загнивающий Запад.
В одном рассказе Дон, парень из обычной семьи, попадает в компанию мажоров, и они подсаживают его на наркоту.
В другом - парень участвует в велогонке, чтобы заработать на хлеб, но в качестве первого приза кинозвезда дарит ему букет цветов.
И все в том же духе.
Невероятные приключения россиян в Италии
– Вы, русские, все-таки странные люди.
– Это почему?
– Ты читаешь стихи вместо того, чтобы плакать.
Образцовая жена и прекрасная мать Вика однажды понимает, что, отдавая всю себя заботам о близких, совсем забыла о своих мечтах. И решает осуществить давнюю - посетить Венецию. Не в добрый час, потому что именно в дни ее пребывания там будет экспонироваться безумно дорогой раритет, который собирается похитить некая преступная группировка. Случайному туристу в их операции отведена роль перевозчика, который вынесет подброшенное сокровище, не подозревая о нем.
Одинокая небогатая неопытная и не слишком хорошо владеющая языком, Вика подходит идеально. Преступники не предполагают, насколько проще окажется подбросить перстень, чем завладеть им после, а русская туристка - что свидание с городом мечты заставит ее пережить множество событий, без которых предпочла бы обойтись, и едва не будет стоить жизни.
Новое дело сквозных героев Елены Михалковой, сыщиков по розыску пропавших людей Макара Илюшина и Сергея Бабкина со множеством опасных приключений, на сей раз, в венецианских декорациях. Детективы не только не осрамятся перед державами, но и научат мир (локально отграниченную событиями его часть) любить отечественное кино, повторив для спасения своей подопечной сюжетный ход из фильма "Место встречи изменить нельзя".
А меня все время прослушивания аудиокниги не оставляло ощущение связи с рязановскими "Невероятными приключениями итальянцев в России", столь же невозможными, хотя совсем не такими же смешными, скорее пугающими и сентиментальными. Не удивлюсь, если именно эта картина вдохновила писательницу на роман. Начитка Игоря Князева прекрасный подарок поклонникам жанра.
В "Охоте на крылатого льва" больше квасного патриотизма,чем ожидаешь от книги, написанной в 2015: итальянцы сплошь злодеи, преступники или идиоты, русские демонстрируют высочайшие человеческие и профессиональные качества, даже преступный босс из числа соотечественников превосходит местных коллег гуманизмом и интеллектом. Сейчас, семь лет спустя, гиперкомпенсация такого рода актуальна: не мир закрывает для нас двери, а сами мы не желаем метать бисера перед неспособными оценить величие русской души европейцами.
Хороший детектив, в меру пугающий, в меру чувствительный, очень приключенческий.
Мошки и пауки
- Лицо ее закройте, мои глаза ослепнуть могут
Столь юной умерла она…
- Не думаю. Несчастие ее,
Что прожила она так долго. Вебстер "Герцогиня Малфийская"
Пятидесятые прошлого века. Совсем близко сексуальная революция, которая сметет или, по крайней мере, существенно откорректирует понятия о дозволенных и недозволенных в сфере пола вещах, Пока же старая добрая Англия оплот морали, осуждающей все, что не вписывается в нормы.
Тем не менее, девушка из числа "оступившихся" (незамужняя, с младенцем) принята горничной в респектабельное поместье. Хозяев не смущает даже то, что женщина с маленьким ребенком не лучшая из возможных кандидатур, и Салли оправдывает их ожидания. Она прекрасная мать и отличная работница: мила, понятлива, расторопна, почтительна. Вплоть до того вечера, когда объявит работодательнице, что отныне будет жить в ее доме на положении не прислуги, но невестки.
А следующим утром случится то, что выведет на сцену детектива-поэта Адама Дэлглиша - сквозного персонажа Ф. Д. Джеймс, знаковой фигуры английского детектива. Не получив высшего образования из-за нехватки средств, и вынужденная содержать собственную семью, когда муж вернулся со Второй Мировой больным, она завершила жизнь офицером Ордена Британской империи, Пэром палаты лордов и баронессой. Список достижений говорит сам за себя
Если вы уже успели познакомиться с Дэлглишем, продолжать можно с любого места, серия романов о нем организована без выраженной личной линии детектива, как у Несбё с Харри Холе, например. Если нет, то самое время свести знакомство, тем более, что "Лицо ее закройте" дебютный роман звезды классического детектива.
Убийство Салли Джапп погружает нас в атмосферу британского поместья, где традиции и ритуалы играют не меньшую роль, чем сотню лет назад, а плетение отношений между персонажами образует сложный узор с юной красоткой в центре паутины. Была она наивной и невинной мушкой или паучихой, которой не повезло запутаться в собственной сети, предстоит узнать читателю под мудрым руководством Адама Дэлглиша.
Аудиоверсия романа прочитана Игорем Князевым, если вы любите его исполнение так же, как я - не пропустите.
Нехорошо человеку быть одному
И тогда они все вместе придумают что-нибудь очень хорошее для большой страны, чтобы она стала такой же прекрасной для жизни, как Павлушин коммунистический город.
Осень 80-го, в Москве отгремела Олимпиада, это из-за нее вступительные экзамены перенесли на сентябрь. Молодой человек по имени Павел приезжает поступать в Москву из закрытого Пятисотого. Были в Советском Союзе такие глубоко засекреченные города, даже без названий, и на карте их не обозначали. Техническая интеллигенция, крепила там обороноспособность страны. Особая каста, попасть в такие городки из внешнего мира было невозможно или очень сложно, в зависимости от степени секретности. Они снабжались по высшей категории, были землей обетованной для ;жителей страны с дефицитом всего, но и риски, связанные с секретными военными разработками, были высоки.
Тем не менее, Павлуша, живший в своем Пятисотом практически при коммунизме и бывший образцовым советским гражданином, стремится учиться, да не в техническом ВУЗе, что было было бы логично для мальчика из такого города, а на филфаке. Знаний для поступления явно не хватает, но, вмешательством неких сил, парень зачислен на вожделенный факультет. И тут ним происходит первое, что происходило с советским студентом - поездка в колхоз "на картошку". Если вы подумали, что это примерно то же, что "на барбекю" или "на шашлыки", вы глубоко ошиблись.
Выезд в подшефный колхоз обеспечивал учебное заведение овощами и корнеплодами силами непривычных к деревенскому труду, в силу этого неумелых и неловких горожан, к которым колхозники относились со смесью восхищения и презрения, выделяли для жизни бараки без удобств и ставили на самые скудные поля. Длилось это от двух недель до месяца, в зависимости от учебного заведения. Ученые, в свою очередь, не стремились выкладываться. Выезд в колхоз, при всех неудобствах, превращался в не самый комфортный отпуск, с пьянками и мимолетными романами, с завязывавшимися дружбами и выстраивающейся иерархией.
Правоверный Павлуша попадает в бригаду старших студентов, филфака, который во все времена отличался вольномыслием. Влияние умных товарищей, слушающих вражеские голоса, имеющих опыт травматического столкновения с советской властью, их отчасти конспирологические теории - не только наполняет его восторгом, но и значительно корректирует сложившуюся систему мира. Первая влюбленность того свойства, когда ты влюбляешься в равнодушного к тебе человека, а в тебя влюблен тот, кто безразличен тебе. Первый алкогольный трип и мощное похмелье. Первый опыт остракизма со стороны группы, когда его заподозрили в доносительстве. Пережитая в лесу буря, инициация трудом на износ, едва не закончившийся бунтом. Столкновение с ведовством и первый секс, духовные поиски и крещение. Весь этот опыт составляет сюжетную канву романа.
Алексей Варламов не поражает изузоренным письмом, его проза скорее проста стилистически, но лаконичная емкость предельно выразительна. Что до образов,
яркости в них больше, чем сложности. Особенность варламовского письма в четком и точном срезе действительности со всем многообразием ее проявлений, которая оставляет глубокий оттиск в душе читателя много после того, как роман прочитан. С течением времени может забыться "кто" и "о чем", но общее настроение от книги останется с вами надолго.
"Душа моя Павел", в противоположность тяжелому темному "Мысленному волку" оставляет по себе светлое обнадеживающее впечатление веры в возможность положительных перемен. Не благодаря, а вопреки.
ищу книгу по ВОВ, написанную по устным мемуарам бойцов, где русский солдат попадает в плен, ему, как бы это покультурнее выразиться, ректально вводят немецкую сигару, а потом пленный попадает к нашим, они извлекают сигару и пардон, скуривают ее. Ну этим восторгаться может только мой батя. Говорит, что у этой книги есть второй том. так что ищу как дилогию. надо скачать оба тома. Желательно в одном файле фб2. ну хоть название вспомнить и автора.
в фейсбуке мне не помогли, только поглумились. и в гугле тоже. обращаюсь к вам как к последней инстанции
Все антиутопии немного похожи друг на друга. В том числе и своей невозможностью ответить на вопрос, как, черт побери, построить такую социальную структуру, чтобы она была гармоничной, правильной, развивающей и возвышающей.
«Полиция памяти» Ёко Огавы была написана давно, в 1994 году. Но прошедшие почти 30 лет никак не снизили градуса и актуальности романа. Фантастическое допущение лишь одно и очень простое – на острове, где живет героиня, периодические пропадают идеи предметов (а порой и понятий). Вместе с идеями уходят и воспоминания людей, связанные с ними. Ну а в дополнение ко всему этому, за ненадобностью уничтожаются (или перестают восприниматься) и материальные воплощения этих идей. За последним следит полиция памяти и хранение «исчезнувших» вещей жестоко карается. Как это работает? Исчезает, к примеру, идея ленты для волос. И люди забывают, что, когда вплетали их в косы, забывают, как любящие руки матери вязали пышные банты, собирая детей в школу, забывают первую ленту, подаренную бабушкой на день рождения. А странные и непонятные длинные полоски цветной ткани сжигают, степенно рассуждая, что жизнь без них станет даже проще и удобнее. И лишь некоторые аутсайдеры помнят все, но скрывают это, опасаясь намотаться на репрессивное колесо полиции памяти.
Папа героини был орнитологом, и она провела много счастливых часов в его обсерватории. Когда исчезли птицы, она вышла на улицу: «И в эту минуту высоко в небе промелькнуло коричневое существо. Маленькое, круглое, с белой грудкой… И вдруг поняла: из моего сердца исчезло все, что касалось птиц – любые связанные с ними чувства, воспоминания и даже смысл самого слова «птицы»… Сейчас это было просто какое-то существо, которое держалось в воздухе за счет движения крыльев». Жутко, правда?
Идеи пропадают все чаще, костры горят все выше, полиция ведет себя всё жестче. Читаешь и невольно проводишь параллели. Вот исчезло право писать о власти, вот исчезло право протестовать, вот исчезло право говорить… И в массе своей словно никто и не считает это потерями достойными внимания, не помнит, что когда это было возможно, не понимает зачем это нужно…
Ёко Огава делает совершенно удивительную вещь – она показывает, как чудовищна обратная сторона такого полезного человеческого свойства, как адаптивность. Люди принимают потери безропотно и учатся видеть в них пользу, заполняют пустоту в сердце увеличивая значимость того, что осталось, отрешенно ждут новых утрат, растворяются в небытие.
При всей своей простоте, в тексте Огавы есть поэтичность, медитативность и созерцательность. Неспешно развивающийся сюжет, постепенно приходит к своему финалу, и я думаю, заканчивая чтение, что каждый из нас – эхо голосов исчезнувших людей, чувств, вещей и событий. Из них мы состоим в той же мере, сколько из собственных ощущений, тела и мыслей.
При всей моей очарованность романом, не могу не заметить, что есть в нем некие сюжетные нестыковки, которые хоть и не мешают погружению в реальность автора, все же оставляют вопросы. Для меня осталось непонятным в чем смысл полиции памяти, если в большинстве своем люди добровольно отказываются от того, что забыли? Полиция очень… натуралистична, несмотря на стереотипность образов – гремящие сапоги, серые шинели, сверкающие знаки отличия, полное равнодушие, презрение и упоение ролью вершителей судеб. Но кто эти люди? Как они попадают в полицию (сохраняя, кстати, память об исчезнувшем)? Зачем им ловить помнящих, если никак повлиять на остальных и пробудить их воспоминания они все равно не в состоянии? Неясен и вопрос с забыванием, вроде как это некий естественный процесс, происходящий на острове, и он не регулируется никакой властью с корыстными интересами, он просто есть, и вдруг ближе к концу выясняется, что ему подвержены, не только люди, но и собаки (что порождает массу вопросов про дальнейшее существования других животных). Сосед героини зовется Бывшим шляпником, даже после того, как шляпы пропали и он переквалифицировался. После исчезновения фруктов, герои продолжают есть яблоки. Немного раздражает эта несогласованность, но общего впечатления все равно не портит.
Странная и замечательная книга.
Коллекционировать фотографии значит коллекционировать мир
Желание подтвердить реальность и расширить опыт с помощью фотографии – это эстетическое потребительство, которым сегодня заражены все.
Сьюзен Зонтаг (возможен вариант произношения "Сонтаг") писательница, философ, сценарист и режиссер театра и кино, литературный и художественный критик, икона мирового феминистского движения. И говоря о феминизме, я имею в виду не только борьбу за права женщин, в сфере интересов Зонтаг были представители меньшинств и социально-угнетенных групп, изменение отношения с стигматизированным темам, как СПИД, например. Расцвета ее карьера романиста достигла с присуждением Национально книжной премии за роман "В Америке".
Сборник эссе "О фотографии" одна из самых известных работ писательницы, кажется, говоря о ней сегодня, в первую очередь вспоминают эту вещь. Не случайно, учитывая, насколько широко фотография вошла в нынешнюю повседневность. Желание понимать, что движет нами, совершающими те или иные действия, предающимся некой страсти, стремление подвести под это философскую базу естественно, а в наши дни фотографирование одно из самых распространенных действий и самая доступная в удовлетворении из страстей. И это я еще не сказала о возможности творческого самовыражения, которая бесценна.
В сборник входят шесть эссе и "Краткая антология цитат" - высказывания известных людей, посвященные фотографии, как виду искусства и способу взаимодействия с миром. Первый текст "В Платоновой пещере" отсылает к образу реальности, данной в ощущениях, как скольжению теней по стене, которые видят прикованные в пещере спиной ко входу люди. Мы по-прежнему не можем видеть мир таким, каков он в реальности, но существование фотографии меняет ракурс, чуть расширяя его. Фотографируя, мы отчасти присваиваем мир.
"Америка в фотографиях Сквозь тусклое стекло", вторая статья посвящена работам Дианы Арбус - известного фотографа и значительной фигуры культурного бэкграунда второй-третьей четвертей ХХ века. Написанное под впечатлением от ретроспективной выставки Арбус вскоре после ее смерти, оно далеко от безудержного восхваления по принципу "хорошо или ничего". Скорее Зонтаг относится к работам своей героини критически. Дело в том, что центральным мотивом в творчестве Арбус были маргиналы, фрики разного рода и обычные люди в естественной для себя обстановке, которые подавались с такого ракурса, что выглядели скорее пародией на себя самих. Говоря о ее работах, Зонтаг приходит к выводу, что стремление любой ценой отыскать красоту в уродстве достаточно безнадежно. а эстетическое вступает на территорию этического с не самым лучшим для себя результатом.
"Меланхолические объекты" посвящена сюрреалистичности природы фотографии, ее сиюминутности, с течением времени изменяющей, порой радикально, возможные трактовки. Так постановочные фотографии, призванные играть роль манифеста некоего художественного направления, оказываются слепком эпохи, а детские фото известных людей, сделанные всего лишь с целью запечатлеть милых деток, смотрятся совсем иначе, когда знаешь, стал этот карапуз Сталиным или Пресли.
"Героизм видения". Увидеть и запечатлеть красоту - как основной посыл фотографии. В отличие от живописи, с которой ее часто соотносят, фотографическое видение не создает целостную картину мира, но напротив, дробит его на фрагменты. Порой съемка изменяет восприятие, делая эротичные объекты бесполыми и придавая сексуальную притягательность вещам изначально далеким от эротического контекста.
"Фотографические евангелия" О том, как фотография побуждает своих деятелей снова и снова объяснять миру ценность того, чем они занимаются, подводя теоретическую базу. Претензия на знание, претензия на творчество, представление о фотографе, как об идеальном наблюдателе и одновременная невозможность достичь желаемого эффекта без вмешательства, без некоторого элемента постановочности, которая автоматически выводит фотографа из статуса наблюдателя на роль участника и режиссера. Все же: фиксировать или режессировать?
"Мир изображений" от Платона до Фейербаха, философия считала изображение отличным от реальности. Однако фотография, в силу некоей присущей ей магии, не только точно фиксирует кусочек мира и позволяет присвоить его, но и становится в какой-то мере средством управления реальности, изменения ее.
Резюмируя: замечательно интересный, содержательный и при этом читабельный сборник эссе в превосходном переводе Виктора Голышева, патриарха отечественного литературного перевода.
Это история о двух инспекторах полиции, расследования которых оказались разными сторонами одного и того же дела.
Фредрик, после горя в семье подсевший на таблетки, ищет, кто убил и бросил в канализационный люк парня с искусственной рукой. Кафа, у которой тоже не все в жизни гладко, расследует убийство мужчины, жившего в доме бесследно исчезнувшей пожилой вдовы.
Связь между делами обнаруживается довольно быстро, а тем временем информация и улики стремительно исчезают - кто-то с большими возможностями явно подчищает хвосты.
Это, оказывается, вторая книга цикла, но сюжет самостоятельный, так что можно читать отдельно. Детективная линия смешивается с лирическими отступлениями из жизни персонажей, кровавая жуть имеется, атмосфера мрачноватая и в некотором роде депрессивная, что усиливается наличием чуть ли не у каждого персонажа своего тёмного секрета.
Сюжет не из числа моих любимых, что было понятно еще с эпиграфа, в котором фигурирует лаборатория и Советский Союз, а главой позже появляется загадочный русский и упоминается правительство и угроза - то бишь завязка весьма прозрачно намекает на шпионские штучки и прочую ерунду. Автор знатно все закрутил, наворотил и загадок, и отгадок, и без психопатов не обошлось, так что не сказать, что история нехороша - просто специфична.
Если вы любите скандинавский мрачняк и шпионские страсти, можете попробовать.
Спасайте, дорогие, не знаю, куда бечь.
Много лет назад на лекции по истории наш профессор озвучил цитату: "Я дал вам способность летать, но вы предпочли изобрести колесо". Все остальное из той лекции напрочь стерлось из моей головы. Я думала, что это из "Протоколов сионских мудрецов", но сейчас вдруг поняла, что это не та тема. Гугл моей цитаты не знает. Связаться с самим профессор невозможно в связи с его кончиной. Списать цитату на его личное творчество тоже не могу - не тот человек был. А она свербит, зараза, ужасно хочется узнать, откуда она.
Западная фантастика, время выхода не помню. Читал еще в бумаге, взяв в библиотеке.
Сюжет помню, а вот название или автора - никак. Гугл не смог подсказать.
Из лаборатории убегает разумный пес и прибивается к одинокому мужчине. Тот его забирает к себе, через какое-то время понимает - собака разумна. Решает оставить дома, не отдавать назад.
Из той же лаборатории убегает переделанный бабуин (? или что-то похожее) - разумный, готовили по программе выращивания боевых зверей. Тварь пытается найти и уничтожить собаку - ненавидит за то, что пса все любили, а ее ненавидели.
Сюжет помню до финальных сцен. Еще бы автора и название найти :)
Время танцора
Избегай тех мест, где господствует сила. Жить нужно там.где культура и красота.
Моё детство прошло в Алматы, хотя тогда столица Казахстана называлась Алма-Атой, и первое столкновение с жестокой агрессией связано именно с чеченцем. Девчонками мы катались на ледовых дорожках возле школы. Знаете, такие наледи, которые получаются когда моросящая слякоть сменяется морозцем и снегом. Все так нарядно и празднично ненадолго в южном городе, где зимой копоть ТЭЦ смешивалась с угольным дымом тысяч печей частного сектора, а структура котлована, окружённого горами, скоро зачерняла любую белизну.
Потому радуешься этому недолгому празднику необычайно и хочешь накататься впрок. Мы с подругами катались, когда подошли старшие пацаны, с ними Абуля-чечен, они сказали, а ну пошли вон отсюда, щеглухи. А мы не поняли, почему это должны уйти, это ведь наша наледь, мы первые ее раскатали, начали переругиваться. И тогда Абуля кинул мой портфель мне в живот, я как раз скользила. Соединение скоростей вышибло дух, было больно, но главное не это. Главное, я не смогла дышать. Хватала потом воздух, как выброшенная на берег рыба, а вдохнуть не могла. На секунды, показавшиеся вечностью, поверила, что вот так и умру сейчас. Он тоже испугался, сколько там нам было: мы в первом классе, они во втором. "Эй ты, хватит притворяться, - сказал - Эй, девчонка, ты чего? Отведите её в медпункт". А потом они ушли, мы с подругами тоже больше не катались.
Сейчас понимаю, что легко отделалась приступом удушья, тот удар мог обеспечить мне разрыв внутренних органов. Это к тому, что чеченцев было за что не любить и бояться. Нерассуждающе жестокие, резкие, агрессивные, они заслужили в нашем спокойном городе славу волков и бандитов задолго до чеченских войн. Мама рассказывала, что когда их привезли, начались убийства, бабушка мужа -- как ночью они пытались свести со двора корову, кормилицу шестерых детей.
Книга чеченца Канты Ибрагимова не пытается создать сусальный образ человека с нимбом и крылышками. Его чеченцы гордые, суровые,жёсткие до жестокости - природные воины, для которых существование в неблагоприятных условиях с необходимостью защищать жизнь и честь неотъемлемое условие бытия. И честь не менее важна, чем жизнь. А злодеев среди них не меньше, чем в любой другой нации, но относительное миролюбие славян, например, не сдерживается ментальной традицией многовековой покорности, выработанной жизнью под протекторатом сильного государства. Да, они могут быть очень опасными и далеко не всегда благородны, говорит автор.
История танцора по признанию и экономиста в рамках карьеры, Тоты Болотаева, которого судьба безжалостно бросала с самого рождения, от сиротства к семье, где мама - заслуженная артистка (а это, ребята. в советское время было ого-го, как престижно). От института культуры на экономический факультет МГУ - нет, вопреки поговорке, талантливые люди не талантливы во всем, но исключения встречаются и тем более ценны. От положения главного лица в этнической "крыше" целого московского микрорайона к нищенскому существованию, академического ученого в развалившемся постсоветском пространстве. Богач-бедняк-ученый-чиновник-зек и всегда артист.
Жизнь, полная приключений и головокружительных, в стиле американских горок, поворотов для человека, мечтавшего только о возможности заниматься искусством, как метафора истории чеченского народа за последние восемь десятков лет. Сталинские депортации, это именно в результате них ингуши и чеченцы оказались в Казахстане, после хрущовское разрешение вернуться на Кавказ - интересно, а раскулаченным официально позволяли вернуться? Обустройство новой жизни на старом месте, рост благосостояния, нефть и развал Союза, сопровождавшийся Чеченскими войнами.
Судьбы множества людей, брошенных на выживание, объявленных врагами не раз и не два на протяжении новейшей истории России. Душераздирающие подробности их историй, живо приводящие на память современность. Невероятно смелые разоблачительные подробности поставленного на поток разворовывания природных богатств страны с коррупционными схемами под покровительством высших эшелонов власти.
Истории любви, в книге их две. Желанная красавица швейцарка Амёла и нелюбимая -- детдомовка со шрамом от кислотного ожога Дада - гордая чеченка, которая любит героя, родила ему двоих детей и не раз спасала его жизнь. Образ Дады Иноземцевой один из самых ярких, исполненных жизненной силы и правды в современной русской литературе. Впрочем, в книге все три женских образа хороши.
Так а почему все же "Маршал"? Так Тота называет лезгинку, которую каждый кавказский народ танцует по-своему, но нет на земле человека, который остался бы равнодушным к этому танцу. Та его чеченская
Хюльда - одинокая женщина, много лет прослужившая в полиции, и тут начальнику вздумалось отправить ее на пенсию, дабы освободить место для молодого сотрудника. До окончания работы, то бишь в течении пары недель, Хюльде разрешено заниматься, чем хочет, вон хоть каким-нибудь висяком из архива. Женщина выбирает нераскрытое дело о гибели женщины при невыясненных обстоятельствах год назад.
Это исландский детектив. По-скандинавски неторопливый, но не затянутый. Хюльда исправно ведет расследование, но в целом сюжет в большей степени рассказывает о ней, нежели о полицейских штучках, то бишь, детективная линия, нехитрая. Но несмотря на это, читать довольно-таки интересно, а концовка и вовсе неожиданная - до упора ждешь другой развязки, а вот поди ж ты. Впрочем, раз существует вторая книга, значит, все не так однозначно.
"Снежная слепота" этого же автора мне понравилась больше, но и этот роман вполне неплох, чтобы скоротать пару вечеров.
Духовно богатые душевнобольные
Писательство — это разновидность каннибализма. Вначале заглатываешь свою жизнь с потрохами, а затем изрыгаешь ее наружу.
Мне всегда казалось, что писательство - это немного другое. Сильно другое. Это поить кровью сердца того симбионта, который выбрал тебя носителем и служить ему со всем возможным усердием. А он за то поможет тебе создать нечто из ничто (если вы понимаете, о чем я). Ну это потому, что я не носитель писательского таланта. Ему, Арнону Грюнбергу, признанному лучшим писателем Нидерландов, виднее.
Не то, чтобы голландская литература такой уж маяк для мирового литературного процесса, но некоторое значение имеет, как любая другая национальная (албанская, намибийская). Сейчас для нас большее, потому что роман Грюнберга "Тирза" в коротком списке премии Ясная поляна, а это книга такого свойства, что кроме неприязни к героям на всем протяжении чтения мало что испытываешь, вдобавок в ней немыслимое количество вещей, которые в литинтернетах называют красивым словом "бесячие", но при этом книга неожиданно и крепко цепляет, заставляет думать о себе, делиться впечатлениями. Захотелось узнать об авторе больше.
"Фантомная боль" , роман 2000 года, Грюнберг уже не новичок, за плечами три книжке, в том числе отмеченные премией за лучший дебют "Синие понедельники", впереди читерская акция с написанием еще одного романа под псевдонимом, который независимые эксперты также признают лучшим дебютом, а потом разразится скандал. Небольшой и локальный, но все же. В ходе которого писатель убедительно докажет, что имеет право на награду: "Вы же не человека оценивали, а его труд!" Впереди Тирза, а пока...
История не самого адекватного человека, оглушенного ранним литературным успехом - его роман становится бестселлером, со всеми прилагающимися бонусами: деньги, уважение, кредит доверия (включающий и финансовые кредиты). Герой воспринимает происходящее как должное, живет не по средствам. Будучи женатым отцом маленького сына, путается со случайными женщинами, имеет любовницу и еще одну, производя впечатление полного мудака (простите мой французский).
Подобный образ жизни предсказуемо приводит его на край долговой ямы, для поправки бюджета Роберт Мельман решает написать кулинарную книгу (люди любят про еду), да не простую, а с холокост-подтекстом, "Польско-еврейская кухня. Кулинарное искусство после Аушвица". И новые потоки золотого дождя обрушиваются на него. Не то, чтобы это принесло в итоге много счастья ему и близким, все-таки психическая неадекватность и безответственность не те качества, которые способствуют.
Но Грюнберг не даром признан по совокупности деяний лучшим, его физиологичная, насыщенная множеством не самых аппетитных подробностей, проза рождает живой отклик если не в уме и сердце, то на эмоциональном уровне. И не страшно даже, что чувство это дисгармонично, дискомфортно. Никто не обещал гладить всегда только по шерсти. Я не люблю психов ни в жизни, ни в литературе, отношусь к ним с опаской, потому книга не моя.
Есть один нюанс, о котором не могу не сказать, парень из Нидерландов, которого я читаю на Гудридс, высоко оценил эту книгу и хорошо о ней отозвался. Грюнберг, видимо, вправду хорош и пишет смешно, но обаяние и юмор его прозы потерялись в переводе, оставив по себе фантомную боль.
Прочитала эту книгу с подачи majstavitskaja.
О сюжете говорить не буду — все уже есть в ее рецензии.
Книга интересна, кроме всего остального, как довольно редкая в России попытка сыграть на поле классического детектива. Подобный сюжет был у Агаты Кристи, а главного героя на первые идеи насчет мотива преступника навела случайно вспомнившаяся цитата из Честертона.
Но сюжет Кристи в российских (тогда еще советских реалиях) имеет разумеется свои особенности. И в книге очень много также от полицейского/милицейского детектива: бесконечные опросы свидетелей, сбор улик, экспертизы и прочее. И нагоняи от начальства, и ЦУ партийных руководителей. И о-о-очень неспешное развитие действия. А что вы хотите — сотовых телефонов нет, интернета нет, за каждой справкой нужно ходить в соответствующую организацию, да еще и не по одному разу. А свидетелей еще поймать нужно. Не то, чтобы они прятались от милиции, просто у них свои дела, они могут и в другой город уехать, не зная, что они понадобились. И ждать приходится, когда у эксперта (вас много, а я один) найдется время изучить улики...
И концовка совсем уж не по Кристи. Никогда в добропорядочном английском детективе сыщики не сделали бы ничего подобного.
Словом, для стопроцентно классического в этом детективе слишком много реальности. И не только в том, что касается собственно расследования. Автор очень хорошо показывает весь ужас обыденного советского быта, ужас такой привычный, что его уже никто не замечает, он кажется нормой.