У Израиля было двенадцать колен. Потому что Израиль был двенадцатиногий восьминог.
А ещё они придумали народную еврейскую музыку джаз.

В филармонии давали джазовое трио: русский, американец и как в анекдоте. Хотя в програмке указали, что третий - литовец. Аркадий Готесман, перкуссия. Потом вышел настоящий американский саксофонист, прекрасноносый, в белых носках гармошкой под строгие брюки. И даже контрабасист Волков ничего не смог им противопоставить, американцу с литовцем.
Меж тем, только Волков знал больше одного языка.
- Листн, Володя, бу-бу-бу-бу – говорил американец русскому.
- Аркадий, Изя просит сделать басовый комбик потише – переводил Володя с еврейского на еврейский.
Народ в зале глубоко всё понимал. Вот у нас с вами по два колена. Наши, левое с правым, часто видятся и общаются друг с другом. А когда коленей двенадцать, разобщённость первого, скажем, с девятым, очень велика.

Играли невероятно умное. Примерно в пятой пьессе додекафонная 12-тональная техника, усиленная атональными включениями, напрочь разбила представления слушателя о контрапунктическом многоголосье, как агомофонной структуре с усиленной линеарностью и разродилась к финалу катартическими формами противосложения четырёх нот на одну ноту кантуса. Сидящие в зале услышали всё, что говорят стада китообразных про мусорный остров в Индийском океане.

Барабанщик жёстко дубасил в педальный барабан, тот в ужасе скакал прочь. Каждые пять ударов Аркадий бросал искусство, тащил инструмент к себе, поскольку играть в шпагате считал неэтичным. Он бы вообще мог плюнуть на девайс, никто бы не заметил, но настоящий музыкант никогда не оставит друзей без барабана.
Вообще, во всяком еврее друга больше чем еврея. Вот мои, например, друзья : Минкин, Больманд, Герцбах, Мойша Иванов, кассир при синагоге.

Ну и девчонки красивые у них, чего уж. Я в молодости любил Лену Даненгирш. Замуж звал три раза подряд, такое мощное было чувство. Лена была светленькая, у неё брезжил жених по имени Усачёв, лишь я и девичья фамилия портили судьбу. Она выбрала стать Усачёвой, потому что моя фамилия Какин не обеспечивала ей полного алиби.

За день до свадьбы Лена варила пончики и масляная капля возмездия прыгнула прямо на правый её безымянный. Потом, в загсе, этот Усачёв куда только не вставлял Лене кольцо – там спадает, сюда не лезет. А на безымянном вырос вот-такенный волдырь. С тех пор меня зовут Слава К., Властелин Фритюрницы.


Упд.
Мне тут стих Юлька подослала (дивчонка одна):

Однажды бог найдет свое колено
Последнее колено для ансамбля,
И я б им танцевала на столе, но
Опять там Рабиновичам нельзя, бля