Тему о внешнем облике Иисуса Христа поднял один из читателей на моей страничке на сайте «В Контакте». Там на стене сообщений он дал ссылку на такую вот статью:
Мир как свалка саморазрушающихся жестких дисков. Скопление из исправного, «горячего», с фабричного конвейера, хлама, саморазрушение коего заключается в том, что оно когда-нибудь «застынет». Здесь каждое изделие – это не дефектный аппарат, наоборот, компактное нано-чудо с гарантией на вечность. Но останется ли место в той «вечности» живым операторам «сервис центра», «биохимической» обслуге? Конечно же, нет. Вопрос в другом – во времени: сколько «ресурсов» (уточняю: глупости, порока, скуки, усталости, праздности и прочей дичи, препятствующей эффективной работе) осталось у абсурдного носителя «чистого сознания», чтобы отсрочить финал и скоропалительно не отойти в окончательное небытие. («Тихо-тихо! автор, не убыстряй темп письма, иначе происходит инерционное скатывание в языковые стандарты «жизненного мира»», - грозное предупреждение…). Надо бороться со случайностями.
Так секрет не в заполнении мира предметами в оптимуме выживания, а в модификации универсума под сборный коммуникативный инструмент. Обратная сторона столь эффектной процедуры дигитального «обогащения» вещества – экологические катастрофы, «варварская» эксплуатация природы – представляется как явное «зло», холостой ход машины, направляющейся прямиком в цифровую преисподнюю. «Природа» моментами взбрыкивает, аффектирует, огрызается на насильнические действа, притормаживая собственную «дигитализацию». Но стрела времени «пущена», направление задано; человек не вернется назад в пещеры, без задней мысли сделать их интерактивно обитаемыми, колонизовать не говорящую «натуру». Людские фобии о потере контроля над безумствующим механизмом (вариант Эдиповых отношений с искусственным интеллектом) – всего лишь обманка, отвлекающий симптом глобального заболевания. Мы и так в настоящем живем ради Коммуникации; есть ли разница, персонализирована она в аппарат детерминации человеческих тел, или нет, - неважно.
«Чистое сознание» в исторической линейности не заботиться о сохранении вида, комфортных условиях, но лишь о воспроизводстве, наполнении. Этого безбытийного «паразита» не волнует дееспособность и текущее состояние своего носителя. Назначение единственно: освятить своим наличием каждый кусочек материальности. Человек, ослепленный стародавним «hubris», деморализованный давлением «чистого сознания», напрягши худосочное тело, планомерно расширяет власть пока еще симбионта, но в будущем – безликого господина – Знака. А ему, «жидкому» по структуре, остается лишь растекаться, проникая в пористые клеточки реальности. Слава Яхве, беспокойный и неуравновешенный мир в своих поверхностях и глубинах обретет наконец единственное назначение – обеспечивать дигитальную работу функции «вкл/выкл».
Реальность как носитель коммуникаций. Ежели заигрываешь с информацией, пытаешься ублажать её, заискивать перед ней, не забывай, что оппонент – беспринципен, скрытен, изворотлив, самодеструктивен. Он не успокоиться, пока не разместит свой бинарный след в каждой точке пространства-времени: универсум как сетевое хранилище. «Люди-батареи»? Скорее, бездумные зомбаки, обращающие объекты окружения (да и фрагменты самого «окружения») техногенными укусами в синтетические винчестеры (носители «черно-белого» дискретного кода). Ни иллюзия, сон, наваждение – чистейшая осознанная действительность: «я – «голая обезьяна», продуцирующая терабайты знаков, счастливый остаток коих фатальным образом проседает в клетках реальности».
Знаки-счастливчики, добившиеся под свое существование трансформации («из яблока в транзистор») материи, напоминают житейскую схему: «удачливый» сперматозоид, добравшийся до яйцеклетки. И сколько слов не будет произнесено впустую, сколько людских сил не отдано, в конце концов, все места реальности будут заняты. Незамутненное, без единой примеси сознание человечества стремится к самокопированию; остановить этот процесс может ли сам актор («люди»), но кто ж сам себя бьет.
И что-то есть у Вас от мелкобуржуазного…
Говорить через карнавал оппозиционных понятий, погрузиться в омут беспардонного бинаризма, нанизывать парадоксы на вереницу закостеневших стереотипов, триумфально шествовать в метафорических облачениях… стоящий вариант описания дневниковой парадигмы Р. Барта (Ролан Барт о Ролане Барте. Составление, пер. с франц. и послесловие Сергея Зенкина. – М.: Ad Marginem / Сталкер, 2002, 288 с.). В простецком («диарейном», по этимологической шутке маэстро) писательском жанре Р.Б. в ленивой позе и с долей «игровой застенчивости» пытается резюмировать (отнюдь не «комментировать», ибо это считается неуместным самодовольством, целокупной глупостью, не способной к дроблению), переиграть заново корпус собственных текстов. Ну, и коннотативно, посредством тонких намеков и обрывков текста-наслаждения, всплывают кое-какие сведения из личной жизни «маргинала», дрейфующего по течению, системно разлагающего борца-буржуа. Мастер опасается четкости и внятности идеологического языка (его окончательной фиксации, соответственно массовой повторяемости), всякая загустевшая стереотипность претит автору, Р.Б. признается в намеренно неаккуратном пользовании чужими понятиями (фрейдовский «перенос», лакановское «воображаемое», марксистский «буржуа» ведут себя словно пьяные дезертиры, ни могущие продолжить воевать или перейти в сторону врага). Поэтому к тексту наслаждающегося автора вряд ли стоит подходить с позиций академической точности. Да и возможна ли здесь исследовательская работа, в этой синтетической кучи двойственностей, метафор, антитез, лингвистических заигрываний, нюансированных затемнений… и столь многочисленных перечислений.
С какой интенсификацией Желания Р.Б. впрягается в громоздкие уточнения, корпит над раскодированием, фокусируется на «правильном» уровне значений текста?! Но, оказывается, эта напряженность завязана бытовым «горизонтом» (работа письма затруднена соблазнительными буржуазными мелочами). То бишь удовольствие от Текста перманентно затеняется более близкими плоти, старосветскими наслаждениями (кофе, сад, радио… желание многообразия «гомосексуализмов»). Р.Б. и дрейфует (несколько десятилетий текстуальная эволюция стоила ему гигантских трудов, кои переросли в аристотелевскую привычность, но все равно не перестали быть противоположностью желаемому «легкомысленного времяпрепровождения»), и топчется на месте по регулам интеллектуального столпничества («Жид»кие подражательства – социальные мифологемы в духе Маркса-Сартра-Брехта – телькелевская семиократия, разродившаяся новейшей дисциплиной – моральность Текста, замоченная в ницшеанской эссенции – а далее долговременная остановка без сильного настоящего, но с перенасыщенным будущем из проектов, намерений, «проспектов», заготовок идеального произведения).
Да, господин Р.Б. раскрыл карты заимствований, индивидуализировал грядущие разоблачения, присвоил принадлежащее усердным потомкам русло исследовательского метаязыка к своим же сочинениям. Вот хитрец: вы можете сколь угодно искать ответы, но они уже даны и витиевато прописаны, пусть не в обезоруживающе конспектной форме, а в соседстве с ямой из детства, «косвенно» сексуализирующей молодой пары из купе, соседскими беседами о погоде и т.д., но... Маэстро полновесно раскрылся через фрагментарности (не претенциозно-обобщенные максимы, - здесь клокочет ницшеанская ненависть к афористичности), рассыпался розановским листопадом
Когда к Сократу пристали с ножом к горлу: "Ты за войну со Спартой или против?" - он ответил: "В мире не может быть ничего более мерзкого, грязного и подлого, чем война. Но, - говорит, - есть только одно, что может быть даже хуже войны - это вы, афиняне. И, может быть, пройдя страшную войну, вы станете немножко лучше"... Его любимый ученик Алкивиад говорит: "Учитель был, как мы сказали бы, очень продвинутым. На что Сократ ему говорил: "Но ты пойми, дело умного и мудрого это понять и ограничить". Он как бы проводил свою идею умственной и, она же, этической дисциплины. Заметьте, что этической дисциплины как таковой не существует - это дисциплина вашего ума. Нельзя требовать или желать этики, морали от человека умственно дефективного, какими, по мнению великолепного психолога Уильяма Джеймса, являются примерно от 85 до 95 процентов всех людей. А другой философ, эмпирист замечательный, английский психолог Мак-Таггарт говорил: "Нет, Джеймс сильно преувеличивает, я считаю, что недефективных только 1-2 процента".
В Древней Индии умственная дисциплина уже была дана в виде различных йог. Так, человека без дисциплинированного этического мышления в класс никто бы не пустил, да и он сам бы не пришел! Ученик приходил еще, может быть, невежественный, но уже с готовым к рефлексии мышлением, с уже педагогически, но йогически подготовленным мышлением, чего в Древней Греции, конечно не было, как и в Древнем Риме.
На страшной политической сцене жуткого столетия пыток, истязаний и убийств, которые пережил Рим с конца 1 века до нашей эры, все-таки появились те немногие, которые принадлежали к греческой школе стоиков. Тацит пишет: "На скольких настоящих людях держится Римская империя"" А дальше говорит: "Великий Цицерон считал, что на 10-20, а я говорю - на 3-4". То есть необходимы люди, которые бы показывали класс дисциплинированного мышления. Но заметьте, что я сейчас сказал "показывали" - значит, они не в тюрьме и не в могиле, они могут показать. И это то, что фактически спасло древнеримскую культуру - нашлись люди, некоторые из которых были чистыми философами, некоторые историками, некоторые политиками, как известный вам император Марк Аврелий, - оказалось, что в Риме есть сверхэлита, которая в этих страшных политических условиях может рефлексировать и манифестировать эту рефлексию в сказанном и написанном.
Пятигорский Александр. Что такое политическая философия: размышления и соображения. Цикл лекций / Александр Пятигорский. - М.: Издательство "Европа", 2007. - С. 23.
Вечный вопрос. Нет, нет, не "смысл жизни" или "быть или не быть".
Я хочу узнать: как избавиться от рабства?
Разве вы никогда не замечали, что зависите от привычек, а время ваше течет сквозь пальцы?
Вы пытались бороться с этим? Как? Как стать хозяином самого себя?