21 весна.
Нежданная, нечаянная, слишком ранняя, набивающая себе цену то холодными вечерами, набрасывающимися на сутулые плечи, как стая крыс, то скидками в ближайшем тур-агенстве: купите себе удовольствие всего за 399 долларов. Сядете на поезд – чух-чух-чух – и будете депортированы за границы своей монохромной рутины. Вам выдадут белую подушку, в которую вы будете изливать свои страдания-рыдания, после использования подушку предлагается съесть. Для лучшего усвоения пройденного материала. Я прошу понять это уже чисто физически, физиологически, если хочешь: тебе тут никто не поможет, пока у тебя не будет 399 долларов. Тыдымс-тыдымс-тыдымс. Люди, стремящиеся сбежать, почему-то редко оказываются в поездах, как и, впрочем, в иных видах транспорта международного сообщения. Эскапизм предусмотрен лишь в двух вариантах: умри и умри потом.

-У меня большая депрессия.
-Вот жлоб-то, ты подумай, что, средняя тебя уже не устраивает?
-Это медицинский термин.
-Ты еще скажи, что его придумали специально для тебя.

Мне инкриминировали психическое расстройство.
Я инкриминировал жизни изнасилование.

-Кто потерпевший?! Я – потерпевший!

Он стал настолько неживым, что даже плакал не слезами, а кипяченой водой.

Я всегда подозревал, что при всех недостатках, у меня есть масса скрытых достоинств. Например, меня можно использовать, как фильтрующий чайник. Можно посадить на табуретку, замотать конечности скрипучим, бежевым скотчем, приставить к голове 9-миллиметровый автоматический пистолет Стечкина-АПС (для натур тонких – 6-зарядный револьвер Кольта, калибр от 7,65 до 11,43 миллиметров) и заставить смотреть трогательные фильмы с меланхоличным психопатом Николасом Кейджем. Я буду рыдать. Я обещаю.
Со временем я даже научусь вырабатывать слезы с примесью полезных минералов.

Я уже третью неделю тщетно пытаюсь разреветься, но меня все время что-то останавливает. Например, эти хреновы эмо, которые самим фактом своего абсолютно бесполезного существования, лишают тщеславных псевдо индивидуалистов типа меня возможности пафосно пустить скупую слезу.
Это не субкультура. Это издевательство.
Сообщество профессиональных плакальщиц декоративного предназначения.
Глицерином что ли обмазаться …

Нельзя больше плакать.
Нельзя страдать.
Нельзя болеть.
Нельзя жаловаться.
Нельзя просить помощи.
Нельзя говорить, что нас не понимают.
Нельзя говорить, что нас не ценят.
Нельзя говорить, что нам грустно.
Нельзя вообще разговаривать, потому что оказывается каждое слово можно использовать против нас самих и без санкции прокурора.

У меня коту 18 лет и он болеет диабетом, я каждый день боюсь, что мне все-таки придется разрыдаться, потому что я живу с ним с четырех лет. Знаете, как это жить с кем-то почти всю жизнь? Конечно, знаете. У всех ведь умирали птички, рыбки, папы, бабушки и надежды. Мы – набор страхов и обязательств, а тени наши – лишь призраки убиенной мечты, что жизнь, оказывается, можно прожить хорошо.

Верните мне душу, сукины дети. Я заплатил залог с процентами.

PS. To Квазимодо:
Да, блять, некто пизданулся. Голову ушиб и сломал обе ключицы.
Падал, кажется, с дуба. Пока жив.