[422x284]
Людмила УЛИЦКАЯ, писатель.


Человечество сегодня переживает тотальный кризис, включающий и кризис самого сознания.


Написано уже множество сценариев конца света, и не только безграмотными истериками разных религиозных направлений, но и высокообразованными и трезвыми учеными.

Тот финансовый кризис, о котором больше всего пишут все газеты мира последние несколько месяцев, по сути дела является лишь небольшой верхушкой айсберга глобальной катастрофы, которую всю вторую половину ХХ века пытались заговорить, заклясть, или—в более обывательском слое—не заметить. Одна из существенных характеристик сегодняшнего времени, как мне представляется, непредсказуемое изменение не какого-то одного параметра жизни, а всех без исключения—даже сама биологическая природа человека вдруг стала проявлять свойства, прежде не замечаемые.

Фундаментальные законы, на которые опиралось наше сознание, стали давать сбои, или, во всяком случае, обнаружились пределы, за которыми эти законы перестают работать. Надежность существования нашего биологического вида Homo sapiens, единственного, как нам представлялось прежде—а теперь и это уже подвергается сомнению,—способного к рефлексии, к самопознанию, эта надежность, обеспечиваемая стабильностью места нашего обитания, прочностью нашей планеты, по разным причинам тоже подвергается сомнению—запасы воды, воздуха, общие пищевые и сырьевые ресурсы обнаружили свою конечность.

Власть человека над природой оказалась иллюзорной. Процессы жизнедеятельности человечества сегодня представляют опасность для существования Земли. Последствия деятельности приобрели необратимый характер, а научно-технический прогресс не обеспечивает восстановления приносимого планете ущерба. Общество потребления почти «потребило» планету.

Некоторое время тому назад была опубликована книга знаменитого британского астронома сэра Мартина Риса. Он, несомненно, относится к числу наиболее компетентных ученых, обладающих в связи со своей профессией особым взглядом на мир; в его сознании лучше, чем в сознании обыкновенного человека, укладываются и миллиарды календарных лет, и миллиарды световых лет, начала и концы Вселенной он умеет фиксировать своим проницательным взглядом. Именно в этой точке—простите мой комментарий—проявляется величие замысла Творца о человеке, созданном по образу и подобию. Сам сэр Мартин Рис, кажется, так не считает: астроном оценивает шансы человечества дожить или не дожить до ХХII века как равные.

Впрочем, есть такие астрономы, которые его опровергают: оптимисты полагают, что до закрытия занавеса осталось 8 миллиардов лет. И этот прогноз лично у меня вызывает еще большее недоверие.

Но вопрос поставлен очень остро. И совершенно очевиден факт, что устройство человеческого существования на Земле катастрофически плохое. С одной стороны—бедность, эпидемии, голод, с другой—перепроизводство продуктов питания и потребления, неизмеримая и бессмысленная роскошь. Бессмысленные войны, неуправляемая агрессия. Высочайшее развитие науки и безграмотность чуть ли не половины населения Земли.

Конечно, за всеми этими явлениями стоит кризис сознания и тех мифологических систем, которые порождены этим сознанием. И если этот факт признать, то одновременно придется признать и крушение всех мифологий—и условно старых, и условно новых. В особенности это касается социальных и политических мифологий.

Две основные социальные парадигмы—капитализма и коммунизма—не существуют сегодня в реальном поле и жизни, и науки. Это театр теней. В свете этого возникает необходимость отказаться от идеологических штампов ушедшего времени. В определенном смысле вопросы об особом пути России вместе с двусмысленным и неопределенным лозунгом «Умом Россию не понять» утратили актуальность, целиком остались в прошлом. Сегодня слишком очевидно, что существует особый путь и у Китая, и у Индии, и у Скандинавии, и тщеславиться на этом месте бессмысленно и непродуктивно—с точки зрения выживания мира, уже находящегося в катастрофическом положении. Особенно бессмысленным мне представляется рассмотрение мифологии вождя: оценка роли и личности Иосифа Джугашвили представляет сегодня академический интерес—цена барреля нефти, а еще более цена килограмма хлеба и килограмма риса в современном мире гораздо существенней, чем оценка личности Сталина, был ли он гением всех времен и народов или преступником, успешным менеджером или уголовником.

Произошел тектонический сдвиг: прошлое отрезано от настоящего. Будущего, кажется, не будет. И с этой точки зрения уже поздно говорить и о личности Сталина, и о том, будет ли мир двуполярным или многополярным, капиталистическим или социалистическим, демократическим или тоталитарным. В сложившейся ситуации следует скорее руководствоваться образом чистого листа. Старый опыт уже не пригоден в новых условиях. Человечество растет, земля уменьшается, уменьшаются запасы воды и воздуха, уменьшается суммарное количество хлорофилла, накапливается все больше радиоактивных и химических отходов.

О чем же тогда говорить? Об особом пути России? О тонких различиях Запада и Востока? О евразийском аспекте? О роли личности Сталина? Поздно.
Говорить сегодня можно только о том, что без прорыва, без изменения сознания мы вымрем все без остатка, вместе с этими в зубах навязшими проблемами. Вымрем все—черные и белые, мусульмане и индуисты, бедные и богатые, гомосексуалы и нормалы, ястребы и голуби, правые и левые, и «все сущее опять покроют воды, и Божий лик изобразится в них».

Кризис—явление трудное, но очистительное. В процессе кризиса происходит пересмотр того набора аксиом и правил, законов и схем, стереотипов и шаблонов, в которых заковано наше сознание. В первую очередь это относится к идеологическим конструкциям. Сегодня в полностью изменившихся параметрах мира происходит вынужденный пересмотр того материала, который формирует сознание, являясь одновременно и его составной частью.

Человечество действительно не имеет шансов на выживание, если не произойдет прорыв в сознании, если сознание не начнет работать на другом уровне, отбросив старые мифологемы, освободившись от национальных и групповых эгоизмов, если человечество не научится рассматривать жизнь как главную ценность, понимая ее в широком смысле, включая в эту категорию растительный и животный мир, а свой собственный биологический вид рассматривая как самый, быть может, высокоорганизованный, но не как вид—потребитель всех остальных. Идея потребления как основа существования, общество потребления как модель мира нуждаются в пересмотре. На этом пути было совершено чудовищное искажение: человек разумный стал человеком потребляющим и это поставило всю планету в катастрофическое положение.

Я не знаю, какие нужны механизмы, чтобы поддержать этот процесс переосмысления мира, обновления сознания. Но в любом случае необходимо оставить старое и приняться за новое, покончить с конфликтами идеологий прошлого и заниматься выработкой стратегии выживания. И с этой точки зрения я жду наиболее важных и конструктивных слов не от идеологов определенных течений, а скорее от ученых-социологов, которые располагаются не в зоне идеологических разногласий, а в зоне исследования сегодняшнего состояния общества. Именно они в первую очередь замечают изменения ситуации и фиксируют их.

И последнее: в некотором смысле золотой век кончился вчера. Мы не осознавали, что время, доставшееся на долю нашему поколению, жившему во второй половине XX века в послевоенной Европе, было, несмотря на всю его жестокость, временем невиданного изобилия: мы не знали голода и репрессий, которые пережили наши бабушки и дедушки, в юности мы путешествовали по огромной и прекрасной стране, купались на безлюдных пляжах и собирали ягоды в чудесных лесах, мы пили чистую воду из ручьев, ловили рыбу в озерах, дышали свежим воздухом, а дожди, которые лились в положенные сроки, не были ни кислотными, ни щелочными. Они были благодатными.

Мы пережили послевоенную бедность, или скудость, потом так сильно разбогатели, что перестали носить одну пару обуви десятилетиями, стали покупать новую дорогую одежду и перестали ее перелицовывать. Мы купили холодильники и телевизоры, почти не заметив, что эта революция поважнее Октябрьской. Мы незаметно, без объявления, стали жить в мире будущего. Потом открылись границы, и мы, бывшие советские, увидели Париж и Рим, Каир и Дели. Мы забыли о карточках на хлеб и привыкли, что полки магазинов ломятся от товаров.

Все кончилось. Мы въехали в новый век, и уже навсегда. Никогда теперь не будет в мире такого чудовищного расточительства, такой роскоши. И не потому, что все это перераспределится в те страны, где ходят босиком и носят на себе кусок материи, доставшийся от бабушки. Мир просто уже не сможет жить так, как он жил во второй половине XX века. Никогда.

Мы не хотели добровольного ограничения и самоограничения—теперь оно станет необходимым. Мы подошли к временам, когда произойдет—и уже происходит—переоценка ценностей и инфляция коснется не только денег, но и наших представлений о жизни. О ее ценности, о ее первичности, о ее подлинном смысле. Но сколько же мусора нам предстоит выбросить из своих голов...