x x x
Сестре Шуре
Ах, как много на свете кошек,
Нам с тобой их не счесть никогда.
Сердцу снится душистый горошек,
И звенит голубая звезда.
Наяву ли, в бреду иль спросонок,
Только помню с далекого дня —
На лежанке мурлыкал котенок,
Безразлично смотря на меня.
Я еще тогда был ребенок,
Но под бабкину песню вскок
Он бросался, как юный тигренок,
На оброненный ею клубок.
Все прошло. Потерял я бабку,
А еще через несколько лет
Из кота того сделали шапку,
А ее износил наш дед.
Сентябрь 1925
[699x448]
День прошедший вновь уходит,
Вечер неспеша уйдёт,
Синева накроет город,
Ночь седую позовёт.
Под покровом зимней стужи
Сладко город мирный спит.
Только лишь в одном окошке
Тускло свет всю ночь горит.
В небесах крадётся туча
С могильным сумраком огня.
Не спится русскому поэту,
И за строкой спешит строка.
А утром вновь взойдёт светило
Над русской матушкой-землёй.
То солнце будет роковое,
Восход кровавый над страной.
Среди огромной волчьей стаи
С нечистой дьявольской душой
Остался гений по призванью
Наедине со смертью злой.
Над головою ворон кружит,
Сожрать скорей его спешит.
Уж стрелы в сердце жертве метит,
И злобой глаз его горит.
Прервав поэта на полслове,
Не дали песнь допеть ему.
Промчались грозные мгновенья,
Вернув покой и тишину.
В порыве ярости безумной,
Веревку туго затянув,
Ушёл предатель без страданий,
В последний раз в лицо взглянув.
Промчались годы красной власти,
Покинул мир земной тиран.
Народ вздохнул свободной грудью.
Самоубийство-лишь обман.
К могилке русского поэта
Поставлю свечку,помолюсь.
Поплачу и скажу чуть слышно:
"Прости за всё родную Русь!"
(С)Gressy
Василий Костенко
Посвящение Есенину.
Звук гитарной струны в тишине
И слова, что сложились когда-то,
И вот снова привиделись мне
Журавли, что стремятся куда-то.
И поэт, синью глаз провожая
Пролетающих птиц в небесах,
Через рощу идёт, размышляя
О прошедших весёлых годах.
И привычно и грустно лукавит,
Загоняя подальше печаль,
Всё равно ничего не исправить.
Ну и пусть, ничего мне не жаль!
Но в душе по-осеннему стыло.
Что-то всё же ушло, не вернуть.
И от этого сердце заныло,
И в ресницы закапала грусть.
Стихли звуки гитары, но странно,
Не уходит печальный мотив.
Как же жаль, что Есенин так рано
Кровью вывел последний свой стих.
К ВаМ. Осень, 2005г
Сергей Есенин
Сказка это, чудо ль,
Или это — бред:
Отзвенела удаль
Разудалых лет.
Песня отзвенела
Над родной землей.
Что же ты наделал,
Синеглазый мой?
Отшумело поле,
Пролилась река,
Русское раздолье,
Русская тоска.
Ты играл снегами,
Ты и тут и там
Синими глазами
Улыбался нам.
Кто тебя, кудрявый,
Поманил, позвал?
Пир земной со славой
Ты отпировал.
Было это, нет ли,
Сам не знаю я.
Задушила петля
В роще соловья.
До беды жалею,
Что далеко был
И петлю на шее
Не перекусил!
Кликну, кликну с горя,
А тебя уж нет.
В черном коленкоре
На столе портрет.
Дождичек весенний
Окропил наш сад.
Песенник Есенин,
Синеглазый брат,
Вековая просинь,
Наша сторона...
Если Пушкин — осень,
Ты у нас — весна!
В мыслях потемнело,
Сердце бьет бедой.
Что же ты наделал,
Раскудрявый мой?!
1926
это мой земляк)Петр Орешин,который довольно тесно общался с Сергеем!
Стих мне очень понравился!
[220x368]Я усталым таким еще не был
В эту серую морозь и слизь
Мне приснилось рязанское небо
И моя непутевая жизнь.
Много женщин меня любило.
Да и сам я любил не одну.
Не от этого ль темная сила
Приучила меня к вину.
Бесконечные пьяные ночи
И в разгуле тоска не впервь!
Не с того ли глаза мне точит
Словно синие листья червь?
Не больна мне ничья измена,
И не радует легкость побед,
Тех волос золотое сено
Превращается в серый цвет,
Превращается в пепел и воды,
Когда цедит осенняя муть.
Мне не жаль вас, прошедшие годы,
Ничего не хочу вернуть.
Я устал себя мучить бесцельно.
И с улыбкою странной лица
Полюбил я носить в легком теле
Тихий свет и покой мертвеца.
И теперь даже стало не тяжко
Ковылять из притона в притон,
Как в смирительную рубашку
Мы природу берем в бетон.
И во мне, вот по тем же законам,
Умиряется бешеный пыл.
Но и все ж отношусь я с поклоном
К тем полям, что когда-то любил.
В те края, где я рос под кленом,
Где резвился на желтой траве,—
Шлю привет воробьям и воронам
И рыдающей в ночь сове.
Я кричу им в весенние дали:
«Птицы милые, в синюю дрожь
Передайте, что я отскандалил,—
Пусть хоть ветер теперь начинает
Под микитки дубасить рожь».
Президенту РФ В.В. Путину.
Уважаемый Владимир Владимирович!
Мы обращаемся к вам по поводу до сих пор нерасследованных обстоятельств гибели великого русского поэта С.А. Есенина.
Мы считаем это делом национальной значимости.
Восемьдесят лет назад на основании непрофессионально составленного сотрудником 2-го отделния милиции г.Ленинграда Н.Гробовым акта была объявлена официальная версия гибели поэта - самоубийства.
И все последующие года так называемые "друзья" поэта, околопартийные литераторы и журналисты и даже партийные деятели формировали и муссировали образ поэта - пьяницы и скандалита, самородка от сохи, который не увидел и е понял светлого будущего и в минуту душевного разлада наложил на себя руки.
Обстоятельства гибели от родных тщательно скрывались. Но время все ставит на свои места. И родным поэта и всем русским людям небезразлично отношение к светлому имени любимого певца России.
После гибели Есенина Генеральная Прокуратура СССР не сочла нужным возбудить официальное уголовное дело по обстоятельствам его смерти, тем самым она от имени государства поддерживала версию самоубийства.
В 1989-1992 гг. выяснением смерти поэта на общественных началах занималась комиссия Есенинского комитета. С самого начала была задана версия 1925 года, поэтому и материалы подбираись для её подтверждения.
Комиссия не удосужилась ни поднять ведомтсвенные архиы Российской Федерации, Азербайджана, Грузии и Узбекистана, ни даже исследовать беспристрастно посмертные фотографии поэта. А между тем, за последнее время обнаруживаются все новые косвенные, заставляющие усомниться в добровольной смерти поэта.
По закону расследование причин смерти С.А. Есенина является прерогативой Генеральной Прокуратуры РФ. Однако она решительно, но малообоснованно отказалась возбудить уголовное дело, чем свидетельствует её ответ племяннице поэта, С.П. Есениной, в 1998 году.
Сложившаяся ситуация, господин Президент, заставляет нас обратиться к Вам, - последней надежде на справедливость.
Мы просим дать указание на рассмотрение вопроса о проведении на самом высоком уровне расследования обстоятельств гибели С.А. Есенина комиссией из авторитетнейших специалиствов, принципиальных и свободных от позорной защиты "чести мундира".
Мы не преследуем цели установления личностей, виновных в гибели С.А. Есенина,, мы хотим смыть с него клеймо "висельника-самоубийцы", даже, если для этого потребуется эксгумация останков поэта.
Мы, как и многие соотечественники, уверены в том,что такое расследование, убедительно опровергнет факт самоубийства и восстановит настоящий облик С.А. Есенина.
С.П. Есенина (племянница поэта), С.В. Безруков, А.С.Прокопенко (историк,архивист, аслуженный работник культуры РСФСР).
А теперь почитайте ответ, который написала Генераьная прокуратура РФ, правда, на имя Сергея безрукова.
Уважаемый Сергей Витальевич!
Ваше коллективное обращение, поступившее из Администрации Президента РФ по поводу неполноты исследования обстоятельств гибели С.Есенина, рассмотрено Генеральной прокуратурой РФ.
Установлено, что 28 декабря 1925 г. в 10 час. 30 мин. в пятом номере, запертом изнутри, расположенном на втором этаже в гостинице "Интернационал" (бывшая "Англетер") в г.Ленинграде, был обнаружен труп проживавшего там С.Есенина, который висле на трубе центрального отопления. Согласно акту судебно-медицинского исследования трупа смерть С.Есенина наступила от асфиксии, произошедшей вследствие сдавливания дыхательных путей через повешение. В ходе дознания, проведенного вторым отделением милиции, следов проникновения в номер других лиц, нарушения обстановки, признаков борьбы не обнаружено. Общавшиеся с С.Есениным незадолго до смерти его друзья Устинов Г.Ф., Устинова Е.А., Эрлих В.И. версию об убийстве не выдвигали, пояснив, что С.Есенин в своем номере работал, ежедневно читал им новые стихи, 27.12.1925 - стихотворение "Черный человек" о бреде, мучительных наллюцинациях, которое произвело на всех тягостное впечатление, делился воспоминаниями о своей любви к З.Райх и её измене.
23.01.1926 народным следователем Бродским бло вынесено постановление о прекращении дознания за отсутствием состава преступления, с которым Ленинградская губернская прокуратура согласилась, признав собранные дознанием доказательства достаточными для вывода о самоубийстве С.Есенина.
В период 1990-91 гг. материалы о гибели поэта, в том числе его посмертные гипсовые маски, фотографии, исследовались ведущими специалистами, учеными в области судебной медицины Громовым А.П., Томилиным В.В., Свадковским Б., Масловым А.В., Хомяковой Э.И., которые категорически отвергли наличие у С.Есенина черепно-мозговой травмы, и версию о его убийстве разными способами, названными в некоторых публикациях, появившихся с 1988 года.
Заключением комиссионной судбеной медико-криминалистической экспертизы от 19.02.1993, проведенной в Республиканском Центре судебно-медицинской экспертизы Министерства здравоохранения, была подтверждена причина смерти С.Есенина. В целях установления механизма
...Милый мой, самый близкий, родной и хороший, так хочется мне отсюда, из этой кошмарной Европы, обратно в Россию, к прежнему молодому нашему хулиганству и всему нашему задору. Здесь такая тоска, такая бездарнейшая "северянинщина" жизни, что просто хочется послать это все к энтой матери.
Сейчас сижу в Остенде. Паршивейшее Гель-Голландское море и свиные тупые морды европейцев. От изобилия вин в сих краях я бросил пить и тяну только сельтер. Очень много думаю и не знаю, что придумать.
Там, из Москвы, нам казалось, что Европа - это самый обширнейший рынок распространения наших идей в поэзии, а теперь отсюда я вижу: боже мой! до чего прекрасна и богата Россия в этом смысле. Кажется, нет такой страны еще и быть не может.
Со стороны внешних впечатлений после нашей разрухи здесь все прибрано и выглажено под утюг. На первых порах особенно твоему взору это понравилось бы, а потом, думаю, и ты бы стал хлопать себя по колену и скулить, как собака. Сплошное кладбище. Все эти люди, которые снуют быстрей ящериц, не люди-а могильные черви, дома их гробы, а материк - склеп. Кто здесь жил, тот давно умер, и помним его только мы, ибо черви помнить не могут.
Из всего, что я намерен здесь сделать, это издать переводы двух книжек по 3-2 страницы двух несчастных авторов, о которых здесь знают весьма немного и то в литературных кругах.
Издам на английском и французском. К тебе у меня конечно, много просьб, но самая главная - это то, чтобы ты позаботился о Екатерине, насколько можешь...
В Берлине я наделал, конечно, много скандала и переполоха. Мой цилиндр и сшитое берлинским портным манто привели всех в бешенство. Все думают, что я приехал на деньги большевиков, как чекист или как агитатор. Мне все это весело и забавно. Том свой продал Гржебину
От твоих книг шарахаются. Хорошую книгу стихов удалось продать только как сборник новых стихов твоих и моих. Ну да черт с ними, ибо все они здесь прогнили за 5 лет эмиграции. Живущий в склепе всегда пахнет мертвечиной. Если ты хочешь сюда пробраться, то потормоши Илью Ильича, я ему пишу об этом особо. Только после всего, что я здесь видел, мне не очень хочется, чтобы ты покинул Россию. Наше литературное поле другим сторожам доверять нельзя.
При всяком случае, конечно, езжай, если хочется, но скажу тебе откровенно: если я не удеру отсюда через месяц, то это будет большое чудо. Тогда, значит, во мне есть дьявольская выдержка характера, которую отрицает во мне Коган...
Твой Сергун.
(Остенд, 9 июля 1922 г.)
Милый мой Толя! Как рад я, что ты не со мной здесь в Америке, не в этом отвратительнейшем Нью-Йорке. Было бы так плохо, что хоть повеситься...
Лучше всего, что я видел в этом мире, это все-таки Москва. В чикагские "сто тысяч улиц" можно загонять только свиней. На то там, вероятно, и лучшая бойня в мире. О себе скажу (хотя ты все думаешь, что я говорю для потомства): что я впрямь не знаю, как быть и чем жить теперь.
Раньше подогревало то при всех российских лишениях, что вот, мол, "заграница", а теперь, как увидел, молю бога не умереть душой и любовью к моему искусству. Никому оно не нужно, значение его для всех - как значение Изы Кремер, только с тою разницей, что Иза Кремер жить может на свое пение, а тут хоть помирай с голоду.
Я понимаю теперь, очень понимаю кричащих о производственном искусстве.
В этом есть отход от ненужного. И правда, на кой черт людям нужна эта душа, которую у нас в России на пуды меряют. Совершенно лишняя штука эта душа... С грустью, с испугом, но я уже начинаю учиться говорить себе: застегни, Есенин, свою душу, это так же неприятно, как расстегнутые брюки... В голове у меня одна Москва и Москва. Даже стыдно, что так по-чеховски. Сегодня в американской газете видел очень большую статью с фотографией о Камерном театре, но, что там написано, не знаю, за не... никак не желаю говорить на этом проклятом аглицком языке. Кроме русского, никакого другого не признаю, и держу себя так, что ежели кому-нибудь любопытно со мной говорить, то пусть учится по-русски.
Конечно, во всех своих движениях столь же смешон для многих, как француз или голландец на нашей территории.
Ты сейчас, вероятно, спишь, когда я пишу это письмо тебе. Потому в России сейчас ночь, а здесь день...
Боже мой, лучше было есть глазами дым, плакать от него, но только бы не здесь, не здесь. Все равно при этой культуре "железа и электричества" здесь у каждого полтора фунта грязи в носу...
Нью-Йорк, 12 ноября 1922 г.
|
СОБАКЕ КАЧАЛОВА |
Самый известный доберман - это Джим, принадлежавший в начале ХХ века великому русскому актеру Василию Качалову. Он увековечен в стихотворении Сергея Есенина "Собаке Качалова" |
В. И. КАЧАЛОВ
ВСТРЕЧИ С ЕСЕНИНЫМ
До ранней весны 1925 года я никогда не встречался с Есениным, не видал его лица. Не видал даже его портретов. Почему-то представлялся он мне рослым, широкоплечим, широконосым, скуластым, басистым. И слыхал о нем, об его личности очень немного, почти не имел общих знакомых. Но стихи его любил давно. Сразу полюбил, как только наткнулся на них, кажется, в 1917 году в каком-то журнале. И потом во время моих скитаний по Европе и Америке всегда возил с собой сборник его стихов. Такое у меня было чувство, как будто я возил с собой — в американском чемодане — горсточку русской земли. Так явственно, сладко и горько пахло от них родной землей.
* * *
В багровом зареве закат шипуч и пенен,
Березки белые горят в своих венцах.
Приветствует мой стих младых царевен
И кротость юную в их ласковых сердцах.
Где тени бледные и горестные муки,
Они тому, кто шел страдать за нас,
Протягивают царственные руки,
Благословляя их к грядущей жизни час.
На ложе белом, в ярком блеске света,
Рыдает тот, чью жизнь хотят вернуть...
И вздрагивают стены лазарета
От жалости, что им сжимает грудь.
Все ближе тянет их рукой неодолимой
Туда, где скорбь кладет печать на лбу.
О, помолись, святая Магдалина,
За их судьбу.
22 июля 1916 г.
С. Есенин
[700x525]
9 марта 1915 года к угловому дому в конце Офицерской улицы (ныне – улица Декабристов), где жил тогда А. Блок, подошел молодой человек с сундучком в руках и в нерешительности остановился.
Это был девятнадцатилетний Сергей Есенин, впервые приехавший в российскую столицу и пришедший сюда прямо с Николаевского (ныне Московского) вокзала.
[154x400] [299x400]
С. Есенин, 1915 Московский вокзал
В.А. Рождественский вспоминал, как Есенин рассказывал ему: «Блока я знал уже давно, - но только по книгам.
Был он для меня словно икона… я решил: доберусь до Петрограда и обязательно его увижу. Хоть и робок был тогда, а дал себе зарок: идти к нему прямо домой. Приду и скажу я: вот я, Сергей Есенин, привез вам свои стихи. Вам только одному и верю. Как скажете, так и будет».
Адрес Блока приезжему указали в книжной лавке Поповых (ныне «Книжная лавка писателей», Невский проспект, дом № 66).
[400x300]
Книжная лавка писателей
Есенин пешком дошел до указанного дома, по парадной лестнице поднялся на последний этаж и позвонил. Оказалось, что Блока нет дома. Есенин оставил записку с просьбой принять его.
Второй раз, очень волнуясь, начинающий поэт поднялся уже по черному ходу. Позднее он рассказывал В.А. Рождественскому:
«Встречает меня кухарка, - «Тебе чего, паренек?» - «Мне бы, отвечаю, Александра Александровича повидать». …Посмотрела на меня, вытирает руки о передник и говорит: «Ну ладно, пойду скажу. Только ты, милый, выйди на лестницу и там постой. У меня тут, сам видишь, кастрюли, посуда, а ты человек неизвестный. Кто тебя знает!»
Ушла и дверь на крючок прихлопнула. Стою. Жду. Наконец дверь опять настежь. «Проходи, - говорит, - только ноги вытри!»
[400x535]
Ул. Декабристов, д. 57
А.Блок жил здесь в последние годы своей жизни
[400x535]
Парадная лестница дома 57
Вхожу я в кухню, ставлю сундучок, шапку снял, а из комнат идет мне навстречу сам Александр Александрович».
Блок встретил Сергея Есенина очень приветливо, пригласил его в
Нет, пожалуй, ни одного выдающегося русского писателя XVIII—XIX и первой трети XX века, судьба которого так или иначе не была бы связана с Петербургом — Петроградом — Ленинградом.
И Сергей Есенин в этом плане не исключение. В Ленинграде сохранилось немало памятных мест, связанных с жизнью и творчеством великого русского поэта. Сюда, в бывшую столицу Российской империи, Есенин приехал ранней весной 1915 года. Здесь произошло его литературное крещение: состоялась встреча девятнадцатилетнего рязанского паренька с первым поэтом России Александром Блоком. Здесь он подружился с известным крестьянским поэтом Николаем Клюевым, оказавшим сильное влияние на начинающего автора. Здесь залучали его в свои салоны, декадентствующие литераторы.
В Петрограде же познакомился Есенин с М. Горьким и В. Маяковским. Здесь вышел его первый сборник стихов «Радуница», принесший молодому поэту широкую известность. С этого времени Есенин местом своего постоянного жительства избирает Петроград, который встретил его столь доброжелательно.
Призванный в 1916 году в армию, Есенин проходил военную службу в Царском Селе и часто бывал в столице.
Октябрь 1917 года Есенин встретил также в этом городе. По горячим следам событий, потрясших весь мир, он создал многие произведения, в которых восторженно славил революцию, открывшую народу путь к новой жизни.
Весной 1918 года Есенин переехал в Москву, поселившись там, он. однако, не терял связи с городом, гае столь блистательно началась его поэтическая деятельность, переписывался с петроградскими литераторами и издателями, по временам приезжал в Петроград на непродолжительное время.
В последние годы своей жизни Есенин стал особенно часто бывать в городе на Неве. И это не случайно. Как раз в то время поэта в высшей степени занимала историко-революционная тема.
В конце декабря 1925 года он приехал в Ленинград сбежал (как до этого на Кавказ.), навек простясь с богемой», чтобы начать новую жизнь ин решил окончательно переселиться в этот город — город своей юности.
В ночь с 27 на 28 декабря 1925 года здесь трагически оборвалась жизнь Сергея Александровича Есенина.
Тема великого города на Неве не получила у Есенина такого глубокого и всестороннего художественного воплощения, как, скажем, у Пушкина и Блока, по он любил этот город, гордился, дорожил им и, отдав ему едва ли не лучшую часть своей рано оборвавшейся жизни, до конца дней связывал с ним самые радужные надежды, которым, к сожалению, не суждено было осуществиться.
- © «Есенин в Петрограде-Ленинграде» 1990 Владимир Дитц
****
Вот уж осень улетела,
И примчалася зима.
Как на крыльях, прилетела
Невидимо вдруг она.
Вот морозы затрещали
И сковали все пруды.
И мальчишки закричали
Ей спасибо за труды.
Вот появилися узоры
На стеклах дивной красоты.
Все устремили свои взоры,
Глядя на это. С высоты
Снег падает, мелькает, вьется,
Ложится велой пеленой.
Вот солнце в облаках мигает,
И иней на снегу сверкает.
***
Поет зима - аукает
Мохнатый лес баюкает
Стозвоном сосняка.
Кругом с тоской глубокою
Плывут в страну далекую
Седые облака.
А по двору метелица
Ковром шелковым стелется,
Но больно холодна.
Воробышки игривые,
Как детки сиротливые,
Прижались у окна.
Озябли пташки малые,
Голодные, усталые,
И жмутся поплотней.
А вьюга с ревом бешеным
Стучит по ставням свешенным
И злится все сильней.
И дремлют пташки нежные
Под эти вихри снежные
У мерзлого окна.
И снится им прекрасная,
В улыбках солнца ясная
Красавица весна.
С.Есенин
Что тебе надобно, вьюга,
Ты у окна завываешь,
Сердце больное тревожишь,
Грусть и печаль вызываешь.
Прочь уходи поскорее,
Дай мне забыться немного,
Или не слышишь - я плачу,
Каюсь в грехах перед богом.
Дай мне с горячей молитвой
Слиться душою и силой,
Весь я истратился духом,
Скоро сокроюсь могилой.
Пой ты тогда надо мною,
Только сейчас удалися,
Или за грешную душу
Вместе со мной помолися.
[500x500]
Утром в ржаном закуте,
Где златятся рогожи в ряд,
Семерых ощенила сука,
Рыжих семерых щенят.
До вечера она их ласкала,
Причесывая языком,
И струился снежок подталый
Под теплым ее животом.
А вечером, когда куры
Обсиживают шесток,
Вышел хозяин хмурый,
Семерых всех поклал в мешок.
По сугробам она бежала,
Поспевая за ним бежать...
И так долго, долго дрожала
Воды незамерзшей гладь.
А когда чуть плелась обратно,
Слизывая пот с боков,
Показался ей месяц над хатой
Одним из ее щенков.
В синюю высь звонко
Глядела она, скуля,
А месяц скользил тонкий
И скрылся за холм в полях.
И глухо, как от подачки,
Когда бросят ей камень в смех,
Покатились глаза собачьи
Золотыми звездами в снег.
1915
СЕРГЕЙ ЕСЕНИН
В седьмом или восьмом году, на Капри, Стефан Жеромский рассказал мне и болгарскому писателю Петко Тодорову историю о мальчике, жмудине или мазуре, крестьянине, который, каким-то случаем, попал в Краков и заплутался в нем. Он долго кружился по улицам города и все не мог выбраться на простор поля, привычный ему. А когда наконец почувствовал, что город не хочет выпустить его, встал на колени, помолился и прыгнул с моста в Вислу, надеясь, что уж река вынесет его на желанный простор. Утонуть ему не дали, он помер оттого, что разбился.
Незатейливый рассказ этот напомнила мне смерть Сергея Есенина. Впервые я увидал Есенина в Петербурге в 1914 году , где-то встретил его вместе с Клюевым. Он показался мне мальчиком пятнадцати -- семнадцати лет. Кудрявенький и светлый, в голубой рубашке, в поддевке и сапогах с набором, он очень напомнил слащавенькие открытки Самокиш-Судковской, изображавшей боярских детей, всех с одним и тем же лицом. Было лето, душная ночь, мы, трое, шли сначала по Бассейной, потом через Симеоновский мост, постояли на мосту, глядя в черную воду. Не помню, о чем говорили, вероятно, о войне: она уже началась. Есенин вызвал у меня неяркое впечатление скромного и несколько растерявшегося мальчика, который сам чувствует, что не место ему в огромном Петербурге.
Такие чистенькие мальчики -- жильцы тихих городов, Калуги, Орла, Рязани, Симбирска, Тамбова. Там видишь их приказчиками в торговых рядах, подмастерьями столяров, танцорами и певцами в трактирных хорах, а в самой лучшей позиции -- детьми небогатых купцов, сторонников "древлего благочестия".
Позднее, когда я читал его размашистые, яркие, удивительно сердечные стихи, не верилось мне, что пишет их тот самый нарочито картинно одетый мальчик, с которым я стоял, ночью, на Симеоновском и видел, как он, сквозь зубы, плюет на черный бархат реки, стиснутой гранитом.
Через шесть-семь лет я увидел Есенина в Берлине, в квартире А. Н. Толстого. От кудрявого, игрушечного мальчика остались только очень ясные глаза, да и они как будто выгорели на каком-то слишком ярком солнце. Беспокойный взгляд их скользил по лицам людей изменчиво, то, вызывающе и пренебрежительно, то, вдруг, неуверенно, смущенно и недоверчиво. Мне показалось, что в общем он настроен недружелюбно к людям. И было видно, что он -- человек пьющий. Веки опухли, белки глаз воспалены, кожа на лице и шее -- серая, поблекла, как у человека, который мало бывает на воздухе и плохо спит. А руки его беспокойны и в кистях размотаны, точно у барабанщика. Да и весь он встревожен, рассеян, как человек, который забыл что-то важное и даже неясно помнит -- что именно забыто им.
[300x400]
Сергей Александрович, милый, хороший, родной.
Прочтите все это внимательно и вдумчиво, постарайтесь, чтобы все, что я пишу; не осталось для Вас словами, фразами, а дошло до Вас по-настоящему.
Вы ведь теперь глухим стали, никого по-настоящему не видите, не чувствуете. Не доходит до Вас. Поэтому говорить с Вами очень трудно (говорить, а не разговаривать). Вы все слушаете неслышащими ушами; слушаете, а я вижу, чувствую, что Вам хочется скорее кончить разговор. Знаете, похоже, что Вы отделены от мира стеклом. Вы за стеклом. Поэтому Вам кажется, что Вы все видите, во всем разбираетесь, а на самом деле Вы не с нами. Вы совершенно один, сам с собою, по ту сторону стекла. Ведь мало видеть, надо как-то воспринимать организмом мир, а у Вас на самом деле невидящие глаза. Вы по-настоящему не ориентируетесь ни среди людей, ни в событиях. Для Вас ничего не существует, кроме Вашего самосознания, Вашего мироощущения. Вы до жуткого одиноки, несмотря даже на то, что Вы говорите: «Да, Галя друг», «Да, такой-то изумительно ко мне относится». Ведь этого мало, чтобы мы чувствовали Вас, надо, чтобы Вы нас почувствовали как-то, хоть немного, но почувствовали. Вы сейчас какой-то «не настоящий». Вы все время отсутствуете. И не думайте, что это так должно быть. Вы весь ушли в себя, все время переворачиваете свою душу, свои переживания, ощущения. Других людей Вы видите постольку, поскольку находите в них отзвук вот этому копанию в себе. Посмотрите, каким Вы стали нетерпимым ко всему несовпадающему с Вашими взглядами, понятиями. У Вас это не простая раздражительность, это именно нетерпимость. Вы разучились вникать в мысли, Вашим мыслям несозвучные. Поэтому Вы каждого непонимающего или несогласного с Вами считаете глупым. Ведь раньше Вы тоже не раз спорили, и очень горячо, но умели стать на точку зрения противника, понять, почему другой человек думает так, а не по-Вашему. У Вас это болезненное, — это безусловно связано с Вашим общим состоянием. Что-то сейчас в Вас атрофировалось, и Вы оторвались от живого мира. Для Вас он к существует, как улицы, по которым Вам надо идти, есть грязные, есть чистые, красивые, но это все так, по дороге, а не само по себе. Вы машинально проходите, разозлитесь, если попадете в грязь, а если нет — то даже не заметите, как шли. Вы по жизни идете рассеянно, никого и ничего не видя. С этим Вы не выберетесь из того состояния, в котором Вы сейчас. И если хотите выбраться, поработайте немного над собой, не говорите: «Это не мое дело!» Это Ваше, потому что за Вас этого никто не может сделать, именно не может.
У Вас всякое ощущение людей притупилось, сосредоточьтесь на этом. Выгоните из себя этого беса. А Вы можете это. Ведь заметили же Вы, что Дуров не кормил одного тюленя, дошло. А людей не хотите видеть.
Пример — я сама. Вы ко мне хорошо относитесь, мне верите. Но хоть одним глазом Вы попробовали взглянуть на меня?
А я сейчас на краю. Еще немного, и я не выдержу этой борьбы с Вами и за Вас...
Вы сами знаете, что Вам нельзя. Я это знаю не меньше Вас. Я на стену лезу, чтобы помочь Вам выбраться, а Вы? Захотелось пойти, встряхнуться, ну и наплевать на все, на всех. «Мне этого хочется...» (это не в упрек, просто я хочу, чтобы Вы поняли положение).
А о том, что Вы в один день разрушаете добытое борьбой, что от этого руки опускаются, что этим Вы заставляете опять сначала делать, обо всем этом Вы ни на минуту не задумываетесь. Я совершенно прямо говорю, что такую преданность, как во мне, именно бескорыстную преданность, Вы навряд ли найдете. Зачем же Вы швыряетесь этим? Зачем не хотите сохранить меня? Я оказалась очень крепкой, на моем месте Катя и Рита давно свалились бы. Но все же я держусь 7 месяцев, продержусь еще 1—2 месяца, а дальше просто «сдохну». А я еще могла бы пригодиться Вам, именно как друг.
Катя, она за Вас может горло перерезать Вашему врагу, и все же я Вам, быть может, нужнее, чем даже она. Она себя ради Вас может забыть на минуту, а я о себе думаю, лишь чтобы не свалиться, чтобы не дойти до «точки», А сейчас я уже почти дошла. Хожу через силу. Не плюйте же в колодезь, еще пригодится.
Покуда Вы не будете разрушать то, что с таким трудом удается налаживать, я выдержу.
Я нарочно это пишу и нишу, отбрасывая всякую скромность, о своем отношении к Вам. Поймите, постарайтесь понять и помогите мне, а не толкайте меня на худшее. Только это вовсе не значит просто уйти от меня, от этого мне лучше не будет, только хуже. Это значит, что
Ты умер, я жива,
Ирония судьбы!
Зачем мне жить, коль нет тебя?!
И нет мечты, исчезла вмиг.
И снова я иду одна.
Арбат, гостиница, твой номер.
Ковёр в крови, ты мёртвый на полу.
Мой крик и тьма, в которой я теперь живу.
Мне говорят: «Будь сильной, Галя!»
Я так пыталась, но жаль!
Я всё же не могу!
И я решила, я уйду.
«Прощай, мой друг…»
Село Константиново — одно из самых почитаемых памятных мест России.
Сюда сразу же после смерти Сергея Александровича Есенина добирались, чаще всего пешком, поклонники его творчества. Мать поэта Татьяна Федоровна Есенина, а затем сестры поэта Александра Александровна и Екатерина Александровна в есенинском доме встречали многочисленных гостей. Так в заведенных тетрадях для отзывов появились тысячи записей с пожеланиями открыть в Константинове музей поэта.
28 июля 1965 года было принято правительственное постановление об увековечивании памяти С.А. Есенина на его родине. Мемориальный дом-музей С.А. Есенина, открытый 2 октября 1965 года как филиал Рязанского областного краеведческого музея, за годы превратился в один из крупнейших музейных комплексов. Жизнь, как известно, не стоит на месте. Интерес к музею стремительно рос, и уже в октябре 1969 года в сохранившемся усадебном доме последней константиновской помещицы Л.И. Кашиной была открыта литературная экспозиция, позволяющая более глубоко и подробно вести рассказ о жизни и творчестве С.А. Есенина. Приказом Министерства культуры РСФСР в сентябре 1970 года мемориальный дом-музей в связи с вводом литературной экспозиции в доме Л.И. Кашиной переименован в литературно-мемориальный музей С.А. Есенина.
Восьмидесятые годы отмечены построением новых музейных экспозиций, в том числе и в церкви Казанской иконы Божией Матери (здание храма с начала 1972 года была включено в состав музея).
В 1990 году по ходатайству прихожан села Константинова церковь была возвращена Рязанской епархии. С этого момента храм стал действующим.
В марте 1984 года сформировавшийся музейный комплекс в Константинове в составе крестьянской усадьбы Есениных, поместья Л.И. Кашиной с усадебным домом и парком, с храмом Казанской иконы Божией Матери, с сельской площадью, со зданием бывшей второклассной учительской школы в г. Спас-Клепики и окружающей природной и архитектурной средой по решению Совета Министров РСФСР стал Государственным музеем-заповедником С.А. Есенина.
Реальной стала возможность открытия еще одной музейной экспозиции в Спас-Клепиках, приуроченной к 90-летию со дня рождения С.А. Есенина, и проведения Первого Всесоюзного Есенинского праздника поэзии в 1985 году.
Празднование столетия со дня рождения С.А. Есенина на рязанской земле, на его родине, явилось знаменательным событием в культурной жизни нашей страны. Именно в это время была проведена реконструкция музея. К этой дате в 1995 году были открыты две новые музейные экспозиции: музей поэмы "Анна Снегина" и Константиновское земское начальное народное училище. Музей одной поэмы расположен в "доме с мезонином" — усадебном доме последней константиновской помещицы Л.И. Кашиной, которой поэт посвятил лирические строки. Воссозданная обстановка дома переносит посетителей в то время, когда в нем бывал Сергей Есенин. Константиновская земская школа, в которой в 1904 — 1909 гг. учился С. Есенин, была восстановлена к юбилею поэта на прежнем месте. Экспозиция этого музея раскрывает роль земских школ в образовании и воспитании крестьянских детей.
В центре села, напротив церкви, в 2002 году была восстановлена часовня в честь Святого Духа. Архитектурно -строительные работы выполнены ЗАО Рязанское научное реставрационное управление, архитектор С.Г. Варганов.
С 1997 года в музее работает выставочно-торговый центр, выполняющий одну из основных задач музейной работы — организацию выставок из фондов музея и персональных выставок художников. Кроме того ВТЦ осуществляет продажу картин, книжной продукции, сувениров, изделий народных промыслов известных российских художественных мастерских.
В июле 2005 года Государственному музею-заповеднику С.А. Есенина исполнилось 40 лет.
источник http://www.museum-esenin.ru/museum_history
[258x391]
[469x699]* * *
Мир таинственный, мир мой древний,
Ты, как ветер, затих и присел.
Вот сдавили за шею деревню
Каменные руки шоссе.
Так испуганно в снежную выбель
Заметалась звенящая жуть...
Здравствуй ты, моя чёрная гибель,
Я навстречу к тебе выхожу!
Город, город, ты в схватке жестокой
Окрестил нас как падаль и мразь.
Стынет поле в тоске волоокой,
Телеграфными столбами давясь.
Жилист мускул у дьявольской выи,
И легка ей чугунная гать.
Ну да что же? Ведь нам не впервые
И расшатываться и пропадать.
Пусть для сердца тягучее колко,
Это песня звериных прав!..
...Так охотники травят волка,
Зажимая в тиски облав.
Зверь припал... и из пасмурных недр
Кто-то спустит сейчас курки...
Вдруг прыжок... и двуного недруга
Раздирают на части клыки.
О, привет тебе, зверь мой любимый!
Ты не даром даёшься ножу!
Как и ты, я, отвсюду гонимый,
Средь железных врагов прохожу.
Как и ты, я всегда наготове,
И хоть слышу победный рожок,
Но отпробует вражеской крови
Мой последний, смертельный прыжок.
И пускай я на рыхлую выбель
Упаду и зароюсь в снегу...
Всё же песню отмщенья за гибель
Пропоют мне на том берегу.
1921