|
[700x313]А я, пожалуй, убегу
Допустим, вот на край земли
И там, допустим, я найду...
Допустим, это будешь ты
Допустим я тебе скажу
Допустим что тебя люблю
А ты ответишь: "ну люби"
....Допустим разные ходы
Ну, дура, допусти!
****
Там синий лед
Деревья гнет
Сквозь жалюзи
Мне свет сквозит
На подоконник намело
Не убирай,не помело
Давай-ка лучше поглядим
Вон там вон видишь впереди
Идет какой-то человек
Так каждый год
Из века в век
А может это только снег…
Кто населяет мир земной
Мне интереснее зимой
****
Глубокие полосы красного цвета
Волосы твои
Подходят к данному типу
Грязного весеннего снега
А я
Прошлогодними листьями среднего рода
Укрою лицо
В такую погоду
Хотелось всегда одного-
Заснуть и нескоро проснуться..
Вот такие у меня простые истины
Хреново умирать по праздникам
Воистину
Все стихотворения, кроме первого написаны в этом году. "Я не коснусь твоих ланит" существует уже 2 года...
* * *
Я не коснусь твоих ланит
Своими грешными устами.
Их слово всё испепелит
Горячим, горестным обманом.
Быть может, это вечный страх,
Что поселился в моём сердце,
Что от души оставил прах
И на ресницах мёртвый слепок.
Быть может, это небеса
Мне посылают свою кару?
Она страшнее для меня
Самых жестоких испытаний.
Так рано чувства умертвить
Способно существо живое:
Ни сострадать, ни полюбить,
Ни испытать зловещей боли…
Не в силах солнца свет горячий
На бледной коже ощутить,
А сердце ноет, сердце плачет,
Ему никак не позабыть
Надежды светлой, несуразной,
Печали тихой в глубине
Сознания. Эти сны прекрасны.
Они не снятся больше мне.
В руках моих уж снег холодный
Не станет талою водой –
Они крепки, как лёд озёрный,
Покрылись стужей и тоской.
Мне ангел святой не являлся,
Являлась только ночи тень.
О, Боже! Как собой остаться
МАЯТНИК
- А цель у овцы – она вообще гуманна?
- Гуманна… В понимании овцы.
Харуки Мураками
«Охота на овец»
Только жизнь может быть чудеснее и невероятнее всякого вымысла. То, что мы определяем как реальность, может временами становиться ареной для самых неземных фантазий, никак не укладывающихся в трёхмерную систему координат, и тогда самым непостижимым и запредельным героем становится Человек. В очередной раз я подумал об этом, закрывая сборник рассказов Лавкрафта. Да не впадёт в заблуждение читатель, я вовсе не имел в виду оспаривать чудотворчество и гений несравненного Лавкрафта. Мысль эта, о невероятности реальности, порой дерзающей поспорить с самым смелым вымыслом, пришла мне на ум вследствие размышлений, на которые рассказы Лавкрафта меня навели, размышлений, питаемых впечатлениями от целого дня, занятого чтением, созерцанием и пространным философствованием на темы искусства, религии, сэкса и бог знает чего ещё.