Сегодня Марина вернула мне книгу, которую уже давно брала почитать, которая называется "Два" Александра Гениса. Пока ехал домой стал читать "Беседы о новой словесности" из этого сборника. И что же я вновь прочёл?

"До тех пор пока Россия жила вымышленной жизнью, писатель занимал в ней чересчур почётное место, - сидя одесную или ошую вождя, он подталкивал его вправо или влево. И реальность послушно колебалась вслед, повенуясь капризам художественного вымысла. В стране, где соченялось всё - от географии до цен на масло, - поэзия не могла ценится ниже правды".

В таком духе Генис характеризует, то состояние, в котором пребывала до 91-го наша литература и соответственно наши умы. И дальше...

"Искуственная жизнь взаимодействует с естественной - происходит наложение одной искажённой реальности на другую".

Такой диагноз ставится нашей литературе и нам. А причина этого Генису видится в следующем:

"К кризису такую литературоцентричную модель привели даже не политические, а экономические перемены. Стоит ввести в эту придуманную жизнь элементы реальности, скажем, реальные цены, как привычная картина мира непоправимо исказится: станет с головы на ноги. исчезнет цельность и гармоничность, обеспеченная властью вымысла. мир, утратив целесообразность и иерархичность, вернётся к первозданной сложности".

Примерно с этого места текст мне всё больше переставал нравится. Я вспомнил, что мой друг Лёня Нестеров не любит Гениса и вообще писателей подобного рода. Я также вспомнил Лёнину фразу из давнего нашего разговора. Он как-то сказал, что после прочтения "Властелина колец" Толкиена ему было плохо какое-то время в реальности, о которой, по всей видимости, пишет Генис, в силу того, что она (реальность) абсурдная и пошлая. Я вдруг осознал, что согласен с Лёней.

Это ведь хорошо, что люди жили в литературоцентричном мире. Ведь они верили в лучшее и мечтали о совершенстве, их поступки имели метафизическое измерение. Другое дело, что советский интеллигентский литературоцентризм был по всей видимости суррогатным заместителем здорового логоцентризма, который был присущь религиозному мировосприятию прошлых поколений русских (да и не только русских) людей. Это здоровый логоцентризм замешан на вере в смысл происходящего, а потому гораздо интереснее, чем жизнь на выживание. Дело в том, что жизнь на выживание неинтересна своей очевидной простотой и заданностью. Всё известно наперёд: сколько ни старайся - кранты!

Во что превратились литература, искусство, а с ними и наше мировосприятие сейчас, после победы рыночного реализма? В цинизм, стёб или экстримизм (экстримализм)в равной степени лишённые смыслового измерения. Зачем такой реализм? То, что жрать и выживать надо - это без всякого осознания понятно. Это необходимость, но необходимость бессмысленная. Над бессмысленным можно смеяться, можно им возмущаться... Ну, пожалуй и всё... А что ещё можно делать с "голой" реальностью вещей, природных законов, борьбы за существование? А, ещё можно его использовать для поглащения ради поддержания жизни и удобства времяпрепровождения. Вот она деградация человеческого. почему деградация? А потому, что жизнь сводится к своим элементарным формам... и становится не интересной.

Другой вариант искусства и жизни я нашёл у Луи Бунюэля. Он в автобиографии сформулировал такую идею: якобы воображение - это единственное, что имеет человек (художник) и это и есть самое ценное в человеческой жизни. Казалось бы верная мысль, но... Такое воображение, воображение отдельной личности, так сказать, субъективный образ частного человека обречён на поражение в борьбе с объективной "реальностью" цен и жизни на выживание. Сколько не фантазируй - кранты! Интересно, что наша диссиденщина в лице того же Гениса, Давлатова, или птицы покрупнее - Бродского, стремились именно к такой жизни. И что? В лучшем случае - точное жёсткое обличение бессмысленности, без всякой надежды, как у Бродского. А так... стёбно-издевательская правда жизни от Губермана или забавные, не лишённые внимательности, рассказы Гениса и Вайля. Как выразился С. Франк, правда по другому поводу, "призрачные маленькие мирки внутренней душевной жизни человека".
Душно и бессмысленно в них, хотя забавно и переживательно. Но не с тем боролись господа! Победив литературоцентризм советской реальности увели в сторону, я бы даже сказал, в дебри.

Так с чем же я согласен, когда говорю, что согласен с мнением Лёни Нестерова? (С которым часто спорил). А согласен я с тем, искусство как и повседневное воображение человека должны "эмансипироваться" от реальности, и при этом не замкнуться в частном воображении, наполненном грёзами и фантазиями "призрачных маленьких мирков", а стремится к Бытию, к тому, что не видно "не вооружённым взглядом". Если и есть смысл искусства, то это воображение к Бытию. Вооружение восприятия человека оптикой, позволяющей узреть сверхчувственное и совершенное. Иначе абсурд...