|
Имя Янтарь продиктовано ветром,
Девушка в тёмном, а юноша - в светлом,
Замок в предгорьях порочного круга,
Медленно тающий привкус испуга,
Сладостных знаний огня и запрета -
Только не нужно со мною об этом!
Я не запомню твоё превращенье
И не узнаю в других воплощеньях.
||
Открой глаза: я буду рядом. За этим перегоном - рай.
В морозном сердце бытия раскрылась тайна снегопада.
Пусть обегает сонный зверь пределы дня, минуя край -
Прошу тебя - узнай меня, узнай меня, моя награда!
Твоя раскрытая ладонь полна колючим льдом горящим,
Смеёшься, словно первый раз вскипает снег, коснувшись щёк,
Нет, это сон, но этот сон - из жизни в мире настоящем;
Продли его, моя любовь. Продли его... Ещё, ещё!
|||
Застыл в преддверии грозы
Воскресный день, пленённый светом.
Мир отдаёт свои секреты -
Бегут последние часы.
И всадник яростных небес,
Несущий жаркий отблеск ада,
Летит с копьём наперевес,
Сминая тонкий шёлк заката.
Последний гром вселяет страх,
Что сгинет мир в иной вселенной.
Лишь знак, что время неизменно -
След поцелуя на губах.

Полночь синяя ступает
На заснеженную тишь.
Баю-баю, баю – баю…
Что ты, заенька, не спишь.

Лунный свет возьмёт в ладошку
В белом кружеве кровать.
Мою заю, мою крошку
В лунном кружеве качать.

Поцелует носик, глазки,
Русый локон с серебром.
Сон укроет, словно в сказке,
Фиолетовым плащом.

Крапаней

Винсент Ван Гог
"Женщина, сидящая у колыбели"
[489x640]

«Когда явилась ты…»
Рафаэль Альберти

Когда явилась ты,
Нимб золотой из света
Сиял зарёй…
И в розовом снегу,
К вершинам гор
В обьятиях рассвета,
Взбирались потаённою тропой.

Когда явилась ты,
Я засыпал ликуя:
На небесах
Есть продолженье сна.
Как бабочки
Летали поцелуи
На страстью обжигающих устах.

Когда явилась ты…
А без тебя - пол света
Скрывала тьма.
И тщетная мечта
В моленьях тайных
Жаждала ответа,
Тревожа холод острого ума.

Крапаней
[375x452]

|
Три ступеньки, кролик белый,
Чёткий круг волшебным мелом.
Это завтра - что ты, что ты!
Это не твои заботы.
Милый, милый, правда, правда?
Правда, что наступит завтра?
Слёзы маленькой Джульетты -
Смерть влюблённого поэта.
Мне уже не интересно,
Пой другим всё ту же песню.
Не терзай мне уши скрипкой -
Твой мотив излишне липкий.
Я тебе открою тайну:
Ты - глупец. И не случайно.
Только если будет утро,
В небе сумрачном и мутном
Солнце - лишь моя награда;
Милый, милый, правда, правда?
||
Я слышу смех за запертою дверью,
В бессили сползая по стене.
Офелия, мне жаль, но я не верю.
А ты, как все, забудешь обо мне.
Порочный круг, изогнутое жало.
Змеиный свет колючего огня.
Очарованье - милое начало,
Но дальше - мрак потерянного дня.
Зачем страдать и быть излишне сильным?
Оставь меня, невинное дитя:
Порок бывает нежным и красивым,
Но призраки обычно больно мстят.
Заплаканная вечная невеста,
Пугающий жестокостью рефрен;
За дальней кромкой сумрачного леса,
В пустом дворце средь обветшалых стен.

Что было – не с тобою,-
Мне годы говорят.
Но ранней сединою
Мне высветлили прядь.

Гадала на желанья,
Но тенью, исподволь,
Грозя напоминанием,
Подкралась к сердцу боль.

Встречать, мертвея, трудно
Восторженный рассвет.
Боль растворилась в буднях,
Как – будто её нет.

О, научи терпению!
Запрятав плач и вой,
Всевышнеусмотрению
Доверю я покой.

Крапаней

09
[556x699]

Серые скучные дымные дали.
Осень для грусти,- клёны шептали.
Но, что за чудо!
Выплеснул цвет,
Только что серый мокрый рассвет.

Словно слетела с неба жар-птица –
В листьях кленовых пламя кружится.
Воспламенило!
Сколько огня!
В красном и жёлтом ищите меня.

Есть в угасанье прощанья восторг,
Самообман,
И прошедшего торг.
В храме кленовом, где всё ещё синь,
Встретит безмолвие рыжих седин.

Крапаней
[622x414]

Я видел в своём молчаливом окне странную вещь: я видел, как сизопёрая птица села на подоконник и запела. Она пела страшную песню, но пела даже слишком красиво. И я её слушал, но недолго. Потом я захлопнул окно и ушёл к себе. И было тихо, и было обычно, но я хотя бы не боялся. И я сел на голый пол, на голый холодный пол. И я тоже запел.
Сначала это было похоже, будто бы я мычу, будто бы я так сильно болен и мне тяжело. А потом - я начал вычленять звуки, я начал складывать слова, я начал даже делать фразы, мои фразы стали маленькой песней.
Эта песня меня напугала. Я открыл окно, а на меня уставилась своим стеклянным глазом мёртвая птица. Кто-то уже убил её - кто-то, кто не любит птиц; а у нас почти все не любят птиц. И я закрыл окно. И я снова сел на пол. И я понял, что кроме меня для меня нет никого. Что здесь есть затхлый запах и я. А больше - совсем никого. Я даже окно видеть перестал, потому что всё, что за окном - оно переместилось ко мне, оно как бы было рядом, но было настолько мертво и немо, что я не мог даже опознать всё это. Я это даже не видел. Я просто хотел верить, что оно меня слушает. Что из дома напротив больше не светят окна мимо меня - что они теперь все со мной.
В общем, я снова пел.
В общем, из моей песни не было понятно слов, но я мог рассказать многое. Я мог бы рассказать хотя бы чуть-чуть о страшных людях, которые улыбаются, когда хочешь быть с ними, которые смеются, когда ты хочешь быть ровно таким же, как они, которые скалят зубы, которые злые от доброты.
Которых очень много.
Которых я никогда не видел. Я пел.
Я давно и никогда больше не пел. Ни до, ни после. А они остались со мной. И я кормлю их с ладони. И мы живём вместе, здесь - весь мир. Весь этот мир. Весь этот глупый мир. А мы будем здесь вечно - мы теперь и есть, мы теперь и будем им.
Живите нами, пойте. Только не забывайте.
Не забывайте обо мне.
Пожалуйста.

оригинал

Два ангела заварят чай
И в сторону отложат службу:
Любить, поддерживать, прощать -
Мир подождёт. Им тоже нужно
Хотя бы изредка согреться
Теплом любимых светлых глаз.
Чтоб после штопать раны сердца,
Жалея каждого из нас.
А мы, зевая по утрам,
Не понимаем, кто нас будит:
Нам просто кофе пить пора,
Мы просто люди. Просто люди...
Они бескрылы средь толпы,
Но мы их видим между прочих:
Где вьётся золотая пыль,
Там - ангел. Неземной обходчик.
Того, кто на земле крылат,
Мы видим несколько мгновений:
Он по дороге в райский сад,
За гранью наших ощущений.
И между взмахами их крыл
Мне чудится, пускай нелепо:
Пергамент, звонкий от чернил,
Мой пропуск в облачное небо.

The brightness of summer is in your smile,
The darkness of districts is in your eyes,
I am your toy, baby, and you know why
I'm going to swallow your beatiful lies.

Take me...

Turn off the lights, because I am done,
In the land of blind the one-eyed man is king,
And if I'll have a hope, you will fight with my sun,
And I know you don't want, just doing your thing.

Love me...

We all have a right to do something wrong,
Eternity is just a moment to sigh.
So come on now, girl, make it my swan song,
And I'm not really sad, though I know I will die.

Kill me...

Take me, love me, kill me,
Even if I'll say I don't want to,
Take me, love me, kill me,
Someday this dream will come true.
Take me, love me, kill me,
Yes, I am begging for it,
Take me, love me, kill me,
Before I've done it with you...

В этом доме по мягким коврам
И по вытертым старым паркетам,
Где запретные двери - игра,
В хрупких вазах стареют букеты.
Здесь, в отсутствие летней жары,
Замирают неспетые мысли;
За окном пламенеют миры -
Там, в саду, осыпаются листья.
Если долго не думать о том,
Что солёные слёзы - невечно,
Мой котёнок с пушистым хвостом
Ступит дымчато в завтрашний вечер.
Ты расслабленно слушаешь блюз
И не в силах на зов обернуться,
В спёртом воздухе шёпот: "Люблю..."
Ты боишься... боишься проснуться.
Не пугайся, я знаю тебя,
Мы знакомы биеньем сердечным.
Мы столкнулись с тобою опять
В темноте остановки конечной...

«Знает только ночь…»
Некрасов

Золотится месяц…По’ля
Очарованная даль.
Пуще девичьей неволи
Неизбежная печаль.

Ночь сияющая знает
Чьё надела я кольцо,
Долгожданный кто встречает,
И целует горячо.

Ах, не ведала я муки!
Утро…Звёзды всё бледней.
Ветра плачущие звуки
Всё печальней, всё нежней.

Крапаней
[561x700]

Электричка увозит задворками пыльного лета,
Истекая расплавленным золотом нежного ада,
Деревенского дома, пожухшего марева луга.
Поцелуй напоследок - бесценное счастье, награда;
Тайна радостных слов в темноте у перил - до рассвета;
Ты ведь знаешь сама - расставанье - ещё не разлука.
Если вечен поток в городах, оставляемых ночью,
Пробный шар в небесах, остывающих после пожара,
Не успеет истаять молочной каёмкой восхода.
Кто успел насладиться горячкой нескромного дара,
Позабудет о прелестях вечера в обществе прочих:
Нам дано забывать наслажденья различного рода.
Заплетаются тонкие нити невидимых связей,
Можно долго пытаться разрушить неправду запрета,
Избегая соблазна прогулки в прохладной аллее.
Право слово, оставьте спектральные выкладки света;
Просто чудо - есть чудо. Скажите, любимые: разве
Люди знают, в чём соль бытия? А не чище ли жить, не жалея?
Каждый раз выпадая из общей картины Вселенной,
Не пытаясь укрыться, живя отстранённо и жадно,
Мы хотим лишь свободы и солнца. И грязи поменьше.
Уходя в никуда, обнимаясь тепло и нескладно,
Что нам с вами терять, говоря откровенно?
Просто разницу. Между мужчиной и женщиной.

В облачной тине
Небо бездушное.
Словно с картины,
Осень послушная.
Тени и свет
Могут не встретится
В долгих дождливых
Нерадостных месяцах.

В крестики – нолики,
Помнишь, играли мы.
Саша плюс Оленька
В классе писали нам.
С нами навек
Две одноклассницы:
Память моя и твоя…
Две проказницы.

Так и расстались…
Жизнь сумасшедшая.
Нам же достались
Врозь годы шедшие.
Два у нас дома,
Две биографии.
Прячем в альбоме
По фотографии.

Саши и Оленьки
Новые, мелом
Крестики – нолики
Чертят несмело.
Осень шлёт листья
К старому зданию…
Памяти письма,
Или прощание.

Крапаней

Уже под вечер,
Шёпот клёна
Воспоминаний крутит лист.
И пелена,
Слезой солёной,
Слепя, стирает грань ресниц.

Любовь и осень…
Я ль несчастлив:
До встреч с тобой
У зим и лет,
Забытой сказки
Краски гасли…
Костров манил обманный свет.

Крапаней
[551x394]

Блуза белая с вышивкой. Грустный
Васильково - сиреневый взгляд.
Без тебя я, наивно – безусый,
Ни молиться не мог, ни дышать.

Догорала полоска заката…
Брови хмуря, глядела в глаза.
«Ухожу…Забирают в солдаты»,-
Обнимая за плечи, сказал.

«Жизнь – дорога, ухабы да ямы.
Я последние дни и не жил.
И не сердце – пылающий камень,
Моей жизнью и волей вершил.

Я не смог, не успел, трижды клятый,
Ни женой, ни невестой назвать.
Только я, а не ты виновата,
Что не смог нужных слов подобрать.

Не прошу у тебя извиненья:
Я в огне ненасытном горю.
Не казни ядовитым сомненьем…
Подари эту ночь, да зарю.

Может вспомнишь не посул, не клятвы –
В васильках и ромашках венок.
Как в последние дни, после жатвы,
Приютил свежескошенный стог».

Блуза белая с вышивкой…Грустный
Васильково – сиреневый взгляд.
Обнимаясь, по тропочке узкой,
Уходили любовь и солдат.

Крапаней
[622x395]

Тихо, как в церкви,
Тень проплыла.
Зори померкли.
Осень лгала.

Мне обещала
В золоте клён,
Тихой печали
Милых имён.

Ткёт паутинку-
Завесь в глаза.
Боль – затаинку
Гладит слеза.

Кутают тени
Даль пеленой.
Встань на колени
Рядом со мной.

Осень склонилась,
Плачет – молит.
Золотом вилась:
Глянь! Не брани!

Верь, я развею
Призраки сна.
Явь веселей,
Не тревожь имена.

Словно в огне,
Закружила в ветвях…
Клён плыл ко мне
В золотых куполах.

Крапаней
[500x409]

Тем утром я стоял над раковиной и смотрел в зеркало, а с лица стекала вода.
-Ты изменился.
-Я знаю.
Раннее пасмурное утро - это когда мир черно-белый, если не включить свет. Отражение ехидно улыбалось:
-Решение окончательное и обжалованию не подлежит?
-Да. Мне надоело.
-Ну тогда до встречи?
-Может быть.
-Думаешь, сможешь вернуться?
-Посмотрим.
Тогда все и произошло. Тогда я ушел. Я запер дверь, остановил все часы, что были в доме и ушел через окно. Не выпрыгнул, не насмерть, а ушел, просто ушел через окно. Потом какие-то люди пошли на работу, учебу, какие-то решили, что можно устроить себе выходной, кто-то сидел со спиртным и не смотрел по сторонам, кто-то узнал, что у него рак и жить ему осталось не больше года... Много кого-то. А ты просто стояла у окна и курила, и ничто тебя не тревожило. Я не знаю, сколько пройдет времени, не знаю, сколько еще будет каких-то людей, у которых что-то произойдет, не знаю, скольких людей примешь ты. Знаю одно: я вернусь. Это случится так: похожим пасмурным утром ты также будешь стоять у окна и курить, совсем черно-белая. А я незаметно подойду сзади и обниму тебя.
А может, все будет так: ты будешь спать. А когда откроешь глаза, то увидишь меня. И в этом не будет ничего удивительного, такое не в первый раз с тех пор как я ушел. Ты просто протрешь глаза. Но я не исчезну как обычно, на этот раз все совсем по-другому. Я останусь стоять там же. И тогда ты поймешь, что я вернулся и улыбнешься черно-белой улыбкой.
А может, все будет... Вообще-то, я понятия не имею, как все будет. Но утверждаю точно: я вернусь. И никто не узнает...

Последний августовский день
Возможность сентября пророчит;
Бессонной, зыбкой, душной ночью,
В горячей, тёмной суете,
Где мерзостный табачный запах
Истёк, мертвя цветы в окне,
Удушливое слово: "Нет!"
Изогнуто в паучьих лапах;
Покуда медленная соль
Разъест следы на камне белом;
Уйми пылающее тело;
Увидеть свет - уволь, уволь!
Ты не тревожил дам во снах,
Едва ли странствовал по свету,
Не пил горячего вина,
Не плакал, празднуя победу.
Твой мир - полуденная мгла,
Где бьётся пульс в прожилках алых;
Но жадности и страсти мало,
Увы, мой друг, ты слишком слаб.
А эта яростная жизнь -
Моя жестокая награда,
Моя отчаянная правда,
Физический предел души.
Рисунки на календаре,
Сливаясь в тонких отраженьях,
Подавят страх, вздохнув блаженно,
Уснуть под утро в сентябре.

Высокой Поэзии
Смертно ли Слово?
Не вами ли грезили,
Слушали снова…

Не вы говорили
Серебряным словом -
Любили, творили
Тревожили новым.

Одну вспомнить строчку -
Не всё же забыто!
В поре многоточий
Из стали отлито.

Как жизнь мимолётна…
Но вам хочу верить!
Секундой полёта
Бессмертие мерить.

Одной точной строчкой!
До зависти больно…
Перо как заточка
В распятии слова.

Года, с сорок первого -
Шестидесятый…
Мальчишки – Поэты,
Навечно – Солдаты.
[357x476]

Когда твои танцы на битом стекле
Закончатся койкой в больничной палате,
В шкафу загрустит запылённый скелет,
Забытый меж зонтиков, шляпок и платьев.
Паршивый характер - дырявый карман,
Паршивый характер - смертельная рана.
Замкнётся цепочка оставленных стран
Пунктиром на глобусе вдоль океана.
Рассветы вкуснее, чем завтрашний хлеб.
Себя не исправить в угоду кому-то.
Прекрасен бардак на рабочем столе -
Мне жаль угасания каждой минуты.
Когда холодеет и портится кровь,
Терзания сердца - небесная манна:
Для счастья достаточно дюжины слов
И капли текилы на донце стакана.
Хватает улыбки и взгляда во сне,
Скользящей полоски текучего света,
Способности милой внезапно краснеть
И мерзкой привычки стрелять сигареты.
Составлены планы бессмысленных дел,
Отмечены точки ненужных маршрутов.
Ты очень старался, ты вправду хотел
Всего лишь быть нужным, быть нужным кому-то.
И ты уничтожил мою тишину,
Вернуться в затерянный мир не позволил:
Ты знал, что мне душно в бетонном плену;
Но люди давно покорились неволе.